Преображенцы: рождение, смерть и возвращение гвардейского полка и храма

За веру и верность

С античных времен в армиях мира существует гвардия — отборная часть войска, лично преданная полководцу и охраняющая его шатер и жизнь. Русская гвардия как часть регулярной армии началась с игры молодого Петра I в войну. По тогдашней традиции с пятилетнего возраста к царевичу приставили слуг из дворцовых людей. Из постельничих, конюхов и сокольничих Петр собирает себе компанию для военных игр, а «игрушки» берет из арсеналов Кремля. Из набранных людей формируется потешное войско в два полка примерно по 300 человек в каждом. Со временем игра становится все более серьезной. Солдаты получают жалование, продвигаются по службе, строят «потешную фортецию» и осаждают ее по всем правилам военной науки, во время маневров есть раненные и убитые. Сам Петр начинает в полках простым барабанщиком, который ест с солдатами за одним столом, спит в одной палатке, наравне с ними таскает землю на строительстве укреплений и стоит на часах.

«За веру и верность» — эти слова нанесены черной эмалью на оборотной стороне нагрудного знака Преображенского полка

Когда Петр становится царем и начинает военные действия, он формирует из «потешных» основу будущей регулярной армии и кузницу ее офицерских кадров — Семеновский и Преображенский полки (по названиям сел, в которых полки размещались). В первой же военной кампании 1695 года полки проявили себя. Необходимо было взять штурмом две вооруженные и укрепленные башни, устроенные по обоим берегам Дона. По плечи в воде, осыпаемые пулями и ядрами, полки подошли под стены правой башни и в два часа овладели ей. Штурм правой башни так устрашил турок из левой, что ночью они оставили позиции и бежали. В дальнейшем полки не раз отличались в бою и стали военной опорой императорской власти. Так в 1698 году полки участвовали в подавлении стрелецкого бунта, а в 1905 году Семеновский полк подавил восстание в Москве. Полки по очереди стояли в почетном карауле в императорском дворце. С началом Первой мировой войны полки забирают из столицы и перебрасывают на фронт, где они ведут практически непрерывные бои.

А.Д. Кившенко. «Военные игры потешных войск Петра I под селом Кожухово», 1880 г. Справа: после сражения под Нарвой во время шведской компании в зеленой форме Преображенского полка появились красные гольфы в знак того, что полк «сражался по колено в крови»

Гибель на реке Стоход: последний бой русской гвардии

В 1916 году Преображенский полк участвует в одной из самых известных операций Первой мировой войны — Брусиловском прорыве. Гвардейский корпус становится острием удара, который должен пробить укрепления немцев в районе реки Стоход и обеспечить взятие Ковеля. У немцев преимущество в артиллерии и подавляющее преимущество в авиации, хорошо укрепленные позиции на высоком берегу над болотистой поймой. Гвардейская группа начинает атаку 15 июля и за один день преодолевает и захватывает все три ряда вражеских окопов, взяв в плен 400 офицеров, около 20 тысяч вражеских солдат и 56 орудий. Поддержать прорыв ставке оказывается нечем, и наступление захлебывается. Потери гвардейской пехоты настолько чудовищны (около половины солдат и до 80% офицеров), что императорская гвардия фактически прекращает свое существование. «На Юго-западном фронте при малейшем артиллерийском обстреле наши войска, забыв долг и присягу перед родиной, покидают свои позиции. На всем фронте только в районе Тернополя полки Преображенский и Семеновский исполняют свой долг», — сообщает сводка Верховного главнокомандования в 1917 году.

П.В. Рыженко. «Стоход. Последний бой Лейб-Гвардии Преображенского полка»

«Так печально закончилась Ковельская операция, — вспоминал впоследствии генерал Б.В. Геруа, — в которой погибла, возродившаяся было, Гвардия. Будто злые силы погубили ее, преследуя в будущем какие-то свои цели». Накануне революции император лишается самой преданной и боеспособной части армии. Потом будет революция, гражданская война, и эмиграция. В стране Советов не найдется места для старой гвардии, но все еще будет стоять ее храм.

Преображенский храм, около 1883 г.

Первая полотняная церковь была поставлена на территории двора Преображенского полка и служила войсковым храмом первого полка русской гвардии. В 1743 году на месте временного храма сержант Преображенского полка Иван Третьяков поставил деревянную церковь. В 1768 году здесь возвели каменную церковь, в XIX столетии пристроили новые приделы. Несмотря на то, что полковым храмом Преображенского полка до революции считался Преображенский собор всея гвардии в Санкт-Петербурге, гвардия и императорский двор хранили связь с первым храмом вплоть до конца XIX века. Так в 1883 году, когда праздновалось 200-летие русской гвардии, именно в Преображенском храме торжественно освятили полковые гвардейские знамена, причем в Преображенское прибыла императорская фамилия во главе с Александром III. Преображенский и Семеновский полки прошли перед храмом парадным маршем. На территории, окружающей храм, до ХХ века целы были захоронения солдат и офицеров Преображенского полка.

Встреча, которая не предвещает ничего хорошего

Начинавшийся с палаточного храма в селе Преображенское и служивший полковым храмом, к началу революции Преображенский храм был всего лишь один из многочисленных каменных храмов на окраинных районах Москвы. (Полковым храмом Преображенского полка на тот момент являлся собор Преображения Господня всея гвардии в Санкт-Петербурге). В шестидесятые же годы Преображенский храм становится одним из главных центров церковной жизни Москвы. Здесь находилась кафедра митрополитов московских: сщмч. Владимира (Богоявленского), свт. Макария (Невского), патриаршего местоблюстителя Сергия (Страгородского), митр. Николая (Ярушевича). Сюда передают святыни из закрытых и разрушенных церквей, здесь рукополагают московское духовенство. С амвона звучат проповеди митрополита Николая, открыто критикующего государственную политику гонений на Церковь. Газету «Правда», к примеру, он во всеуслышание называет «газетой, в которой за всю жизнь не было напечатано ни слова правды». Эти проповеди записывают, перепечатывают и распространяют по московским приходам, и все это в двух шагах от райкома. В секретном докладе Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете министров СССР «О положении и деятельности церкви на территории г. Москвы и Московской области (за 1962 год)» Преображенская церковь называется «наиболее активно» действующей. Понятно, что в советской стране, где лидер пообещал «показать последнего попа по телевизору» долго так продолжаться не могло.

Чистые и холодные руки

В июне 1961 года митрополита Николая отстраняют от руководства ОВЦС, в сентябре освобождают от должности митрополита Крутицкого и Коломенского. В 1961 году митрополит Николай за день до выписки из Боткинской больницы умирает после укола неустановленным препаратом. Был разрушен дом на Бакунинской улице, в котором жил митрополит. Примерно тогда же решили снести и храм. Пятого сентября 1962 года Управление регулирования застройки и отвода земель ГлавАПУ обратилось в Мосгорисполком: «В связи с производством работ по строительству Кировского радиуса Московского метрополитена… Управление… просит Вас согласовать вопрос сноса здания церкви». Это официальная версия советских властей — храм мешал строительству метро. Недавно стала известна и неофициальная, описанная Константином Михайловым в статье «Хранитель ключа: рассказ человека, который взорвал храм преображения в Москве». Историку удалось найти одного из руководителей Строительно-монтажного управления номер 3 Мосметростроя, который отвечал за строительство хорды и взрыв храма. Этот человек просил не называть своего имени, потому что он «орденоносец, заслуженный человек». В доказательство своих слов человек передал приходу ключ от храма, который все это время хранил у себя дома.

Весной 1964 года руководящий состав СМУ собрали в райкоме партии. Секретарь стал говорить о необходимости снести храм Преображения. Говорил, что в районе слишком много храмов, перечислял их: в Сокольниках, в Измайлове, у Черкизовского пруда. «Убедить нас тогда было нетрудно, мы так были воспитаны — раз партия сказала надо... Споров, возражений не было — ну что вы», — вспоминает метростроевец. По его словам, на момент совещания проект строительства уже был подписан к производству и не предполагал сноса, по чертежам трасса метро шла в стороне от церкви. После совещания чертежи изъяли и заперли их в спецотделе Метрогипротранса. Позже чертежи вернули, но под двойной допуск и с грифом «совершенно секретно», хотя сами чертежи не изменились.

«Затем нас вызвали в ЦК партии на инструктаж, — продолжает вспоминать метростроевец. — Нас встречал в большом кабинете странный человек, у которого не было кистей рук, а вместо них были железные протезы. И он нам их подавал при встрече, и мы пожимали это железо. Неприятно было. Нам рассказывали, как вести себя с верующими, какие меры принимать в случае массовых волнений. Письменного приказа о взрыве церкви не было, только устное указание. Не было и проекта на взрыв. Мы долго искали организацию, которая займется взрывом, — вспоминает руководитель. — Те, кто занимались взрывами домов в Москве, отказались — мы, мол, взрываем ветхие хибары, а тут нам не по силам. Взрывала организация нашего Министерства транспортного строительства — Трансвзрывпром. Они намечали, где бурить скважины под взрывчатку». Весть о готовящемся сносе храма разнеслась по Москве.

Храм в осаде: живое кольцо, дымовые шашки, похищение инженера

Прихожане начали бороться за храм. В письме от 20 апреля 1964 года в Моссовет приход предложили укрепить грунт под храмом, а финансирование этого проекта взять на себя. Уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви по Москве и Московской области при Совете министров СССР Алексей Трушин 11 апреля 1964 г. отправил в МГК КПСС и Мосгорисполком коллективное заявление верующих на имя Хрущева (за 2535 подписями). «Отдельные группы верующих, — предупреждал Трушин, — заявляют о попытке собрать демонстрацию верующих и направиться в райсовет, говорят, что они лягут «стеной» около церкви, а сносить здание не дадут».

Храм незадолго до взрыва

Милиция перестала пускать духовенство в храм, тогда около 300 человек самовольно проникли внутрь и отказались выходить. Один из прихожан, инженер, встал на амвон и кричал: «Православные! Не дадим снести храм!» «Потом он вышел во двор, а там стояли две «Волги». И за ним вдруг пошли двое, и, когда он поравнялся с первой машиной, они бросились к нему и стали его туда заталкивать. Он уперся, закричал тонким голосом — и они его отпустили, и пошли дальше, как будто ничего и не было. А когда он проходил мимо следующей машины, в ней открыли дверь, быстро втянули его туда — и машина тут же уехала», — вспоминает очевидец.

Храм обнесли забором. За забор людей из храма выпускали, а обратно — нет. Вокруг храма собралась толпа, люди встали живым кольцом. Прихожан из оцепления хватала милиция, их сдавали в психиатрию, на работе лишали премий, 13-й зарплаты, давили на них через родственников, пытаясь вынудить уйти от храма.

Вот, как об этом вспоминал протоиерей Михаил Фарковец, клирик Преображенского храма: «За неделю до летнего праздника Владимирской Богоматери, в который я должен был служить Литургию, меня вызвали и сказали: «Литургии не будет». На Владимирскую, несмотря на предупреждение, подготовился, прочел правила. Пришел, но меня в храм не впустили, только в архиерейскую комнату. Вокруг храма был забор, действовало что-то вроде пропускной системы, но неупорядоченной. Три дня народ, собравшись в церкви, пел акафисты. Настоятелем храма был протоиерей Константин. Пришли представители властей и попросили о. Константина, чтобы он убедил народ освободить храм. Но народ его перекричал, когда понял, о чем речь. Битком храм был набит. Пели они без священников — нас не пускали туда. С нами перед этим так беседовали: необходимо-де храм закрыть и убрать, т.к. он мешает строительству метро. А вы не беспокойтесь, дадим другой закрытый храм в Москве... Я наблюдал, прячась за углом, как выгоняли людей из храма — и слышал страшный крик, когда те, кто это делал, вошли вовнутрь. Я с болью вспоминаю этот крик народа, он у меня и сейчас в ушах стоит, у меня эта картина и теперь перед глазами».

Из воспоминаний Семена Дмитриева: «Храм обнесли дощатым забором и начали бурить шурфы вокруг, сверлить стены. Я заглядывал в щели забора, милиция отгоняла. День и ночь верующие стояли у храма — милиция волокла их на другую сторону площади — я это видел. Я, как мог, успокаивал отца. Я был у храма и в последний вечер перед взрывом — люди кричали, плакали». Вспоминает Ефим Штейнберг: «Стояли бабульки возле церкви, плакали, причитали, не пускали к ней милиционеров — так несколько дней. Все спрашивали — зачем ломать?»

Взрыв: бабушки плакали и целовали камни

Финальная, острая фаза противостояния продолжалась около семи дней. Сопротивлявшихся людей выволакивали за руки, выкуривали дымовыми шашками. В конце концов, к прихожанам приехал представитель власти и пообещал, что взрывать не будут, люди разошлись. В ту же ночь, в 4 часа утра, храм взорвали. Свидетельство об использовании дымовых шашек сохранилось в «Регистрационном деле» Преображенской церкви, которое хранится в Центральном муниципальном архиве г. Москвы. В деле есть справка без подписи следующего содержания:

«1964 г. Справка (по церкви на Преображенской площади).

6/VII — Выкуривали верующих из церкви, которые блокировали испол. орган и молились самостоятельно, т.к. служба была прекращена с 6/VII. Служили последний раз в воскресенье 5/VII.

7-9/VII — Демонтировали церковь и все имущество перевозили в Сокольническую церковь.

10-17/VII — Происходила подготовка к взрыву здания.

17/VII — В 4 часа утра здание было взорвано».

Из воспоминаний протоиерея Михаила Фарковца: «18 июля у меня ночевал преображенский протодьякон, я близко жил. Утром встали, идем к Преображенке на остановку троллейбуса — не вижу креста. В чем дело? Из окна троллейбуса вижу — руины, груды кирпича. Я вскрикнул на весь троллейбус, истерически. Я знал, что будут взрывать, но не верил. Ночью народ был у храма. Три дня после взрыва народ круглые сутки молился у руин — нагнали комсомольцев, дружинников, они растаскивали народ — крик, шум стоял».

По воспоминаниям очевидцев, рабочие, разбиравшие церковные руины, сами жалели храм. Слез было много, стоял стон, милиция отгоняла людей от руин. Люди у руин крестились и целовали камни. Бабушки плакали так, будто кто-то умер. Многие люди, спешившие утром на работу, брали себе на память кирпичи. Это был последний в ХХ веке взрыв храма в Москве. Не осталось ни Преображенского полка, ни его первого храма, но остались прихожане.

Невозможная мечта одного человека

После взрыва преображенская община не прекратила своего существования и сохранила статус зарегистрированной религиозной организации. Вопреки обещаниям, общине не дали храма взамен взорванного. Все эти пятьдесят лет прихожане надеялись, что когда-нибудь смогут снова помолиться в своем храме. Во главе инициативной группы стал один из прихожан, архитектор и реставратор Игорь Климентьевич Русакомский. Долгие годы он был душой всего предприятия и его движущей силой. Агитировал, вел переговоры с властями, нашел в архивах старые чертежи храма, разыскивал старых прихожан и по крупицам собирал информацию о храме. Эта работа стоила Игорю Русакомскому здоровья, сегодня он передвигается на коляске. В 1999 году была зарегистрирована община Преображенской церкви. На площади установили деревянный крест, в день Преображения дожившие до наших дней прихожане старого храма собирались перед крестом, чтобы месте помолиться.

В 2000 году патриарх Алексий II поддержал ходатайство общины о восстановлении храма в письме к мэру Москвы Юрию Лужкову. Москомархитектура «принципиально не возражала против воссоздания храма на историческом месте». Метрополитен — тоже. Как оказалось, ветка метро действительно проходит в стороне от храма. Возражала только префектура Восточного округа под предлогом «сохранения ценных зеленых насаждений».

В 2008 году настоятелем прихода был назначен протоиерей Владимир Волгин, и дело сдвинулось с мертвой точки. Идею восстановления поддержали Дмитрий Медведев, вице-мэр Москвы Владимир Ресин. Храм восстановлен не в первоначальном виде, а в том обличии, в каком его застал взрыв: по обмерным чертежам 1883 года и фотографиям XX века. «Что бы ни говорили, — подчеркивал Игорь Русакомский, — что старинный храм был недостаточно художественно совершенным, недостаточно «декоративным» — мы не пойдем против истории, мы воссоздадим именно тот образ храма, который стал святыней для нескольких поколений православных верующих». Единственное отличие — подиум, на который поставили храм. Накануне празднования дня Победы, 8 мая 2015 года, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кириллсовершил чин великого освящения храма.

Преображенский полк возвращается в свой храм

Незадолго до восстановления храма вернулся к жизни и Преображенский полк. В 2013 году почетное наименование «Преображенский» было присвоено 154-му отдельному комендантскому полку «в целях возрождения славных воинских исторических традиций, а также учитывая заслуги личного состава полка». Конечно, это больше не отобранная самим императором личная охрана, но полк выполняет сходные со старой гвардией функции — стоит в почетных караулах, несет гарнизонную службу на военных объектах Москвы, занимается обезвреживанием взрывных устройств. Связь современных полка и храма только-только начинает формироваться.

До революции понятие «полковой храм» означало, что помимо первой и главной функции такого храма — окормления военнослужащих, у него есть и вторая — мемориальная, увековечивающая память о славном боевом прошлом воинского подразделения. Для такого храма специальным образом выбирали сюжеты настенной росписи и икон, выбирали в честь кого освятить приделы, в храме хранились трофеи, парадные мундиры, знамена и орудия, наградное оружие и ордена. Храм становился одновременно и памятником, и музеем.

Сегодня в цокольном этаже Преображенского храма идет работа по созданию музея Преображенского полка. Кроме того, в храме выставлены точные копии исторических знамен Преображенского полка, переданные в дар Российским военно-историческим обществом. Когда знамена освящались, как вспоминает Игорь Русакомский, один из старших лейтенантов сказал: «Если бы мне пришлось идти сейчас в бой, я хотел бы идти под этим знаменем». В сентябре 2015 года настоятель храма протоиерей Борис Потапов назначен капелланом Преображенского полка (формально — помощником командира части по воспитательной работе).

Осенью 2015 года храму присвоено звание главного храма Сухопутных войск Российской Федерации.

Игорь Русакомский: «Это был очень трудный путь, который иногда приводил к отчаянию. Я, откровенно говоря, не ожидал, что храм будет восстановлен. Но теперь здесь будет точка, на которую будут обращены взоры всех людей, защищающих нашу Родину. Это славная победа. Дай Бог, чтобы наше воинство оценило это место как место рождения армии и гвардии. Именно здесь началась наша мощная гвардия, которая дала о себе знать всей Европе, дала знать — что такое Россия, насколько велики духовные и физические силы нашего народа, насколько он готов защищать свою землю и свою веру».

Официальный сайт Преображенского храма: www.hram-preobrajeniya.com.