Краткий обзор истории православного подвижничества на Синайской горе

В связи с началом третьего тысячелетия христианской эры обратим свой мысленный и духовный взор на то святое место, где за много веков до воплощения Второго лица Святой Троицы пророку Моисею явился Тот, Кто вне времени и пространства и всего сотворенного, Тот, Кто присутствует везде, Кто есть образ Бога невидимого (Кол. 1: 15), Кто явился Моисею в виде тернового куста, горящего, но несгораемого (Ис. 3: 2–6).

С того исторического момент гора Синай стала священным местом почитания Бога Живого, «Бога Авраама, Исаака и Иакова, Бога отцов наших». Это также было отсчетом метаисторического момента, когда человек приблизился к Богу, чтобы познать себя лучше, и, поднимаясь по ступенькам, достичь вершины совершенства, из которых скалистый пик Синай был и остается таким известным и вдохновляющим символом.

Но богословы, кроме того, появление непостижимого Божества в горящем, но не сгорающем кусте, истолковывают как прообраз воплощения свыше Превечного Сына Божия, рожденного от Девы, Чья девственная утроба осталась неповрежденной.

Мистическая святость Синая – горы, на которой Бог ходил и разговаривал с избранными Своими слугами, находится в неразрывной связи с эпизодом совсем иного рода, также из книги Исход.

Моисей, выведя детей Израиля из египетского плена (большинство из читателей, надеюсь, не только знакомы с библейской историей, но также и с символическим толкованием ее поздними переводчиками и отцами Церкви), столкнулся с постоянными горькими жалобами и даже бунтами своего народа. За ропот и непослушание израильтяне были вынуждены пребывать в течение 40 лет в Синайской пустыне, где им постоянно угрожали воинствующие племена амаликитян. Прошли проверку на прочность не только верность Израиля, но также и качества Моисея, как вождя, назначенного Богом, и его брата и сподвижника Аарона, которому суждено было стать главой священнического рода и начать совершать регулярные богослужения в скинии. Испытания и невзгоды являются для аскетической жизни прообразом невидимой брани с бесами и страстями, ставшей общим призванием всех христиан и особенно тех, кто безраздельно посвятил себя служению Богу. Молитва Моисея, как ходатая пред Богом за своенравный израильский народ, явно прообразует роль Христа в примирении всего рода Адама. И в то же время Моисей дал вдохновляющий пример для христианских монахов и подвижников, живших на Синае и в других местах.

В 19-й главе книги Исход есть описание того, как Моисей был призван Богом на вершину горы Синай, чтобы встретиться с Ним и получить Десять заповедей. Восхождение Моисея, как и весь эпизод этой встречи с Богом, в котором особенно подчеркивается момент благоговения и настоятельная необходимость для людей и даже священников сохранять дистанцию, было источником вдохновения для аллегорического произведения еврейского писателя Филона Александрийского, который, в свою очередь, был вдохновителем святителя Григория Нисского, создавшего монументальное сочинение «Жизнь Моисея».

С Моисеем в течение 40 дней и ночей на покрытой облаками вершине горы Синай (Гебель Муса) происходило нечто необычайное. Это одно из самых удивительных событий, описанных в Библии. Но только традиция православной аскетики отцов Церкви обладает необходимым критерием, с помощью которого можно понять, как Бог открыл Себя Моисею и как Моисей, будучи сокрытым в облаке 40 дней и ночей, мог беседовать со Всемогущим Творцом. Для Моисея исчисление времени и пространства действительно были приостановлены, так как он должен был узнать не только мельчайшие детали литургических ритуалов и моральных правил для социальной сплоченности и будущего процветания избранного народа, но и всего того, что Бог сделал для человека с момента сотворения мира.

Второй из двух великих ветхозаветных пророков, которые связаны с горой Синай, – это Илия. Преследуемый царицей Иезавель, но получающий утешение от ангела Господня, он, алчущий, пробыв в пути 40 дней и ночей, достиг горы Хорив – горы Бога (см.: 3 Цар. 19: 8) – второй из двух вершин Синая. Руководимый ангелом Божиим, он нашел убежище именно в той пещере, где Моисей получил скрижали завета с десятью заповедями. Но эта пещера была не просто местом отдыха или укрытия, но, как и в случае с Моисеем, местом вневременного момента личной встречи с Вечным, Который явился «не в землетрясении, и ни в огне, но в веянии тихого ветра» (3 Цар. 19: 12). Илия был в самом деле, во все века, совершенным типом монашеской аскетики, еще до монашества и исихазма, чья ревность к истинному Богу давала вдохновение традиции православной аскетике.

Аскетический и мистический характер пророка Илии создает идеальную гармонию с Моисеем, духовным вождем 12 колен Израилевых. Именно эти два Божиих пророка являются беседующими с Господом нашим Иисусом Христом во время Его Преображения на горе Фавор перед взором испуганных апостолов, как напоминает нам мозаика в апсиде алтаря главного храма монастыря.

Эти два сильных образа Ветхого Завета – Моисей и Илия – значительно усилили изначальную святость горы Синай как места аскетической и мистической жизни. Уже тогда была создана основа, где красной нитью проходила тема личного самоотречения и строгой духовной дисциплины для достижения соединения человеческой воли с волей Божьей.

Бесплодная пустыня, без покоя, без комфорта, острые, скалистые горные вершины и уступы, девственное окружение исторического места, нетронутого цивилизацией, но которого коснулся Бог, обладало непреодолимым притяжением для древних христиан, стремившихся к абсолютному. Уже во II веке по Р.Х. в Синайской пустыне вероятно жили египетские, греческие, арабские и сирийские христиане, желавшие уйти от римского владычества.

Святые отцы Синайской горы

В III веке уже достоверно известно о христианских подвижниках на Синайском полуострове, потому что во время царствования Диоклетиана (284–305) бедуинские племена, тогда еще язычники, убивали и приносили в жертву своим богам монахов вместо верблюдов. Эти монахи, вероятно, были среди тех преподобных, в Синае и Раифе избиенных, чье мученичество Православная Церковь празднует 14/27 января. «Слово о святых отцах, убиенных в Синае и Раифе», было написано египетским иноком Аммонием, ставшим одним из первых аскетических духовных советников при византийском императорском дворе в конце IV века и закончившим свою жизнь митрополитом Адрианопольским во Фракии.

Незадолго до этого, при императоре Деции (250), приняли мученическую кончину Галактион и Епистимия (память 5/18 ноября) – молодая семейная пара, как рассказывается в их жизнеописании, остававшаяся девственной. По наставлению, полученному от своего духовника Онуфрия, они, по взаимному согласию, проводили долгое время вдалеке друг от друга, пребывая в уединении на горе Синай, где их мощи и были обретены после их смерти. Некоторые скажут, что это сказка, другие назовут это пародией на брак, а Православная Церковь называет это совершенной победой над природой.

Этерия, неутомимая римская матрона из Галлии, также известная как Сильвия, имевшая ревностную жажду к паломничеству по святым местам, посетила Синай в конце IV века. Она описала гостеприимных монахов, живущих в относительном спокойствии. Она также отметила три маленькие церкви: на вершине горы Синай (Гебель Муса), в пещере горы Хорив и на месте Неопалимой Купины (Несгорающего Куста), которые по преданию, были основаны святой Еленой, матерью императора Константина Великого.

В том же IV веке основные монашеские поселения на полуострове Синай появляются вокруг оазиса Фиран, ставшего резиденцией епископа, в чьей юрисдикции находились синайские монахи. Скрытая напряженность, которая, бывает, имеет место между харизматической монашеской жизнью и официальной Церковью как организацией, в то время была незаметна в связи с тем, что епископы, как и везде в Египте, Палестине, Сирии и Малой Азии, избирались из среды подвижников.

Однако, сказав это, надо заметить, что в каждом поколении синайского монашества, наряду с простыми и святыми подвижниками из близлежащих окрестностей, были также и выдающиеся по мирским стандартам лица, которые чувствовали непреодолимое влечение к испытанию трудностями аскетической жизни на Синае. Одним из таких людей был преподобный Нил, который начал служить в судебной иерархии священного дворца, а затем стал префектом Константинополя во времена Феодосия Великого и его сына Аркадия. Он был учеником святителя Иоанна Златоуста, имел жену и детей. Он и его сын Феодул стали монашествовать на Синайском полуострове. Однако при нападении африканского племени с южного побережья Красного моря Феодул был взят в плен, и его собирались убить. Преподобный Нил написал трогательную жалобу о злоключениях своего сына, и того в конце концов отпустили. Оба они позднее были рукоположены. Нилу Синайскому ошибочно приписываются работы Евагрия Понтийского – блестящего мыслителя V века, чья сомнительная православность попала под анафему V Вселенского собора, возглавлявшегося императором Юстинианом.

На IV Вселенском соборе в Халкидоне (451) присутствовал Макарий, епископ Фиранский. В 536 году, за год до освящения великой церкви – Святой Софии, представителем Синая в Константинополе был иеромонах Феона. Вполне вероятно, что Юстиниан, был сподвигнут синаитами к тому, чтобы предложить свое императорское покровительство этому историческому месту Божественного присутствия, не забывая также и о стратегическом значении полуострова Синай. Как и всё, что Юстиниан предпринимал, строительство синайского монастыря местным греческом архитектором Стефаном из Айлата служило нескольким целям. Во-первых, монастырь был городом-крепостью, охранявшим путь между Египтом и Палестиной и контролировавшим Аравийскую пустыню. Во-вторых, это был памятник самому императору и почившей императрице Феодоре († 548). В-третьих, он был и до сих пор остается главным монастырем, построенным на святом месте, воздвигнутым, чтобы возвысить православную веру, как Святая София в Константинополе и Сан-Витале в Равенне. Придворный писатель Прокопий отмечает: «На горе Синай монахи создали себе среду, в которой вся жизнь состоит из размышлений о смерти, но в то же время они живут в так любимой ими пустыне без каких-либо опасений».

Мы можем быть уверены, что число монахов и качество духовной жизни, организованной по принципу общежития, но с достаточной свободой для личного аскетизма, в то время значительно возросли. Нам даже известны имена некоторых синайских монахов. Например, на медальонах, обрамляющих мозаику «Преображение» в апсиде базилики, изображены святой Лонгин, один из первых, если не первый, настоятель монастыря со времени его основания Юстинианом (562–565), и диакон Иоанн. Лонгин впоследствии был избран патриархом Антиохийским, а Иоанн – патриархом Иерусалимским (575–594). Еще один синаит VI века, первый Анастасий из двух, известных под тем же именем, стал патриархом Антиохии. Достопримечательностью того периода являются мощи святого Стефана отшельника, сохранившиеся в монашеском одеянии. Их современником является и преподобный Георгий Арсельский, подвизавшийся в пустыне Рамбан.

Мы подошли, пожалуй, к величайшему из подвижников Синайской горы – святому Иоанну, называемому Схоластиком, но более известному как Лествичник, по имени его знаменитого трактата «Лествица в небо», состоящего из 30 глав или шагов. Не существует единого руководства по православной аскетике, но «Лествица», является наиболее близко подходящим под это название, потому что автор ее демонстрирует совершенное знание мельчайших подробностей духовной жизни. Он дает подлинно православный ответ на любой вопрос западных школ психологии и психоанализа, беспощадно разоблачая происхождение страстей, освобождение человеческой души от тирании заблуждений и кипящих эмоций неукротимого эго. И вполне закономерно, что Православная Церковь, признавая уникальный авторитет «Лествицы» святого Иоанна Синайского, кроме дня его памяти 30 марта / 12 апреля, посвятило ему также и 4-е воскресенье Великого поста. Даже сегодня в афонских и в других монастырях существует традиция в течение 40 дней Великого поста прочитывать «Лествицу» в монастырской трапезной. Могу заверить, что, неустанно слушая эти поучения, каждый раз удивляешься невероятной проницательности этого великого отца Церкви VII века. Если чтения или слушания этого подвижнического шедевра будет недостаточно, то иконографические изображения дополнят картину и покажут все трудности восхождения по лествице в царствие небесное.

Обычно в большинстве изданий «Лествицы» вместе с предисловием помещается письмо святого Иоанна, игумена Синайского, к Иоанну, игумену Раифскому, по ходатайству которого и была написана эта книга.

Иоанн Лествичник, по-видимому, происходил из богатой семьи (возможно родился в Александрии), получил отличное образование, состоявшее из очень широкого круга наук, и, начиная с подросткового возраста, жил отшельником в пустыне Фола, сначала в качестве ученика у аввы, затем – духовного отца, а затем и в полном одиночестве. Он был избран игуменом Синайским, когда достиг уже зрелого возраста. Его ссылки на мирскую жизнь выдают эпоху царствования императора Ираклия, то есть до появления ислама на Синае.

Этот несомненно эрудированный и наблюдательный подвижник использует лаконичные предложения и краткие определения, чтобы четко обозначить свой особый тип экзистенциальной философии. «Монах есть тот, кто, имея физическое тело, живет образом жизни бесплотных (ангелов)». Или: «монашество есть постоянное понуждение естества». В четвертом шаге, пожалуй, наиболее трудном, говорится о добродетели послушания. Там рассказывается о молодом и неопытным ученике Акакии, который страдал от невероятно жестокого отношения к нему наставника, но никогда не жаловался, и даже после своей преждевременной смерти, будучи во гробе, услышав свое имя, мгновенно откликнулся. Еще в качестве одного примера послушания приводится история о том, как некий архидиакон Македоний, вернувшись с опозданием в монастырь из Александрии, принял унизительное наказание с большим смирением.

Но самым замечательным у Иоанна Лествичника является анализ причин страстей, будь то страстей плотских или душевных. Всем сложностям гордости и тщеславия, происходящих ли от бесовского искушения, или от простого эгоизма, или от первобытного полового инстинкта, или накапливающихся и происходящих от других страстей, – всем им ставится диагноз и – самое замечательное! – предлагается соответствующее лечение: смирение при послушании с призыванием имени Иисуса Христа, Который является бичом демонов.

Вслед за этой золотой эрой монашества на Синае начала складываться, вероятно, еще при жизни Иоанна Лествичника, принципиально новая, по крайней мере внешне, ситуация. Внутренняя духовная жизнь остается той же при любых обстоятельствах. Однако появление в арабском мире Мухаммеда и быстрое распространение ислама, развивавшегося в такой близости от Синайской горы, создавало потенциально серьезную угрозу для образа жизни христианских монахов. Однако не только Мухаммед, но и все мусульмане, имели глубокое уважение к подвижникам, посвятившим свою жизнь «служению Единому Богу», и Мухаммед предоставил монастырю свою личную гарантию безопасности и свободы религиозной жизни, зафиксированной в документе, известном как Ахтинаме. По сути это означало, что при жизни Мухаммеда и при его преемниках Синай пользовался иммунитетом от нападений и грабежей. Относительно (хотя не всегда) нормальное сосуществование христиан и мусульман было вызвано, прежде всего, человеколюбивым отношением монахов к бедуинам, для которых в стенах монастыря специально была построена мечеть.

Еще одним важным монашеским автором был преподобный Анастасий II Синаит, второй носитель этого имени, живший в VIII веке. Его главная работа «Путеводитель» (Odegos) представляет серию вопросов и ответов на различные вопросы духовной жизни. Правда, несколько популярный тон изложения не позволяет сравнивать это произведение с неповторимым шедевром – «Лествицей».

Современный вид Синайского монастыря

В IX веке, вероятно, во времена патриарха Фотия, кафедра епископа Фаранского была объединена с кафедрой игумена Синайского. Настоятель монастыря получил сан епископа, а затем архиепископа Синайского, Фаранского и Раифского.

Примерно в то же время, возможно, немного раньше, произошло еще одно событие, которое коренным образом изменило место Синайского монастыря в христианском мире. Широко стали почитаться обретенные мощи святой Екатерины, до сего времени не упоминавшиеся, перенесенные ангелами из Александрии на вершину горы Синай. Великий византийский агиограф X века святой Симеон Метафраст познакомил византийцев с житием и мученичеством святой Екатерины и с историей переноса ее мощей. Это было время, когда возник горячий интерес ко всему, что связано со святыми и святостью.

Промыслительно, что в том веке, когда произошел раскол между Восточной и Западной Церквами, другой Симеон – монах Симеон Синаит родом из Сицилии – сыграл важную роль в распространении почитания святой Екатерины в Италии и на Западе в целом. Именно с того момента Синайской монастырь ассоциируется прежде всего со святой Екатериной. В результате к нему возник большой интерес и ему была оказана значительная поддержка со стороны папы и римских правителей, а также со стороны крестоносцев Западной Европы.

Несмотря на постоянные потрясения и довольно радикальные изменения политической географии в восточной части Средиземноморья, синайская духовность нисколько не уменьшалась. И папы, и патриархи, и христианские императоры, и просвещенные мусульманские лидеры – все покровительствовали монастырю и защищали его. И он с того времени начал приобретать значительную недвижимость в Египте (в частности, в Каире), Палестине, Сирии, Константинополе, на Крите, Кипре, Хиосе, Ионических островах (уже под венецианским господством), в дунайских княжествах, России и Грузии.

Синаю суждено было сыграть основополагающую роль в исихастском движения XIV века, в обновлении строгого православного аскетизма, связанного с открытием заново сердечной или так называемой Иисусовой молитвы. С Синаем связан первый этап процесса, завершенного святителем Григорием Паламой на горе Афон, и очень быстро распространившегося во всем православном мире – от Фессалоник и Константинополя через Балканы до Крайнего Севера Руси. Исихазм был первым подлинно стихийным движением межправославного единства, основанным на внутренней духовности, в тот момент истории, когда дни Византийской империи были уже сочтены. «Царство Небесное внутри вас» – эта фраза из Евангелия была ключевой, и она также содержала богословие нетварного света, передаваемого человеку в умной молитве.

Два участника исихастского движения – Григорий Синаит и Филофей Коккинос, ставший позже Вселенским патриархом, – провели много лет на Синае, а затем на горе Афон, в монастырях Константинополя и в других духовных православных центрах, совмещая послушания общежительной монашеской жизни и личное делание, что до этого возможно было только на Синае.

Поражение мамлюков в 1517 году вызвало новые перемены в положении Синая, но, с другой стороны, вся бывшая Восточная Римская империя уже находилась под властью Османской империи. И хотя это не сильно повлияло на духовную жизнь монахов, тем не менее авторитет монастыря, благодаря Ахтинаме пророка ислама, значительно вырос, к большому огорчению и смущению соседних патриархов – Александрийского и Иерусалимского. Связи между Синаем и Константинополем стали близкими, как никогда прежде, и в то же время сеть синайских подворий расширилась, став «государством в государстве». Присутствие синайских монахов в Константинополе и в других местах помогало укреплять православных верующих в трудных условиях османского господства, когда очень многие выбирали легкий путь отступничества и перехода в ислам. Синаиты вошли в число новых мучеников, погибших за веру Христову на Крите, Кипре и Хиосе. Многие странствующие подвижники из других монастырей проводили несколько лет на Синае, прежде чем продолжить свои духовные искания. Одним из них был святой Герасим Нотарас, скончавшийся в Кефалонии.

В 1575 году на Поместном соборе в Константинополе в присутствии Антиохийского и Иерусалимского патриархов, а также ряда митрополитов, была признана автокефалия Синайской архиепископии. Архиерейский сан настоятели Синайского монастыря получали от патриарха Иерусалимского.

В 1804 году Синайским архиепископом был избран высокообразованный архимандрит Константий II, родом из Константинополя, по происхождению критянин, племянник архиепископа Синайского Кирилла I. Он получил образование в Константинополе, Италии и Киевской духовной академии, был экзархом Синайского подворья в Дунайском княжестве и в Каире, где в 1798 году вел переговоры и получил от Наполеона новые охранные грамоты, а также экономическую и практическую помощь для монастыря. Он был человеком многих талантов и интересов, способным лингвистом, дипломатом, богословом, археологом и историком. Большую часть своей жизни он провел в Константинополе, где пользовался доверием султана Махмуда II и его преемников. После революции в Греции он многое сделал для восстановления отношений между османскими властями и Православной Церковью и затем был избран Вселенским патриархом (1830–1834), сохранив сан архиепископа Синайского до самой своей кончины в 1859 году. Ни его образование, ни его высокая должность не смогли затмить его монашескую простоту, юмор и щедрую любовь к бедным и нуждающимся. Он основал коммерческое училище в Халки в 1831 году и назначил его первым директором своего подопечного – высокоэрудированного архимандрита Варфоломея Кутлумусланоса. Он также активно способствовал основанию духовной семинарии в Халки и написал известный ответ четырех Восточных патриархов на энциклику папы Римского Пия IX (1848). Останки патриарха Константия II были переданы на Синай.

Синайские архиепископы XX столетия – Порфирий I (1885–1904), Порфирий II (1904–1926), Порфирий III (1926–1968) (все трое были выпускниками Халки), Григорий (1968–1973) и теперешний архиепископ Дамиан (с 1973) – соединяли в себе аскетический образ жизни, глубокие богословские знания, практический ум и искреннее стремление укреплять наследие Синая.

Никогда многовековые традиции монашеской и аскетической культуры в горных пещерах и пустынях не затухали. Святой Иоанн Лествичник, святой Григорий и святой Филофей до сих пор имеют учеников и подражателей, а они, в свою очередь, передают плоды своих аскетических трудов обычным православным верующим. Такими современными духовными отцами стали Порфирий (умер в Афинах), Паисий (вернулся на Афон и умер в Северной Греции), Адриан и Софроний. Их жизнь и учения являются практическим подтверждением православного святоотеческого богословия.

Из моих собственных афонских современников по крайней мере четверо чувствовали призыв идти на Святую гору Синайскую.

Завершая нашу краткую историю, мы можем с уверенностью утверждать, что синайское монашество на заре третьего тысячелетия христианской эры остается живым, динамичным и вдохновляющим памятником православному подвижничеству.