Поисковая строка Лизы Алерт

Каждые полчаса в России пропадает один человек. За год в отделения полиции поступают около 200 тысяч заявлений с просьбой начать поиски без вести пропавших. Половину запросов позже отзывают. Это связано, как правило, с удачным проведением спасательных операций. Их участники - сотрудники полиции, реже – МЧС, и чаще всего – волонтеры. Фонд Лизы Алерт – это объединение людей, которые готовы прийти на помощь и начать искать. Искать тех, кто однажды не вернулся к своим близким.

Чуть иначе дело стало обстоять с появлением соцсетей. Наглядно это продемонстрировала, как ни печально, история семьи Кабановых. Постфактум многие писали, что чтение статусов в интернете главы семейства о том, что он ищет жену, публикация новых фото и подробностей поиска сделали общественность максимально вовлеченной в ситуацию. И тем ужаснее и больнее было узнать о ее разрешении.

За последний год это не первый случай, когда поиски человека закончились признанием одного из членов семьи в убийстве «пропавшего». Подобные истории вызвали общественный резонанс. Но одновременно и привлекли внимание к теме исчезновения людей. Телевизионные репортажи, где в кадре сотни людей прочесывают местность, держа в руках фото человека, который не вернулся домой, мало кого оставляли равнодушным.

Добровольческий отряд Лизы Алерт (по аналогии с AMBER ALERT – американской системой оповещения о пропаже детей) был основан чуть более двух лет назад. Летом 2010-го молодые ребята объединились в интернете и отправились в один из московских лесов на поиски маленькой Лизы Фомкиной, которая потерялась во время прогулки с тетей. Сотрудники полиции то и дело прерывали поиски в связи с проведением внутренних проверок в те дни. В результате, Лизу нашли волонтеры.

В основном, рассказывает общественный представитель фонда Ирина Воробьева, есть некая специализация: кто-то выезжает только на поиски детей, кто-то, наоборот, - взрослых, другие ищут инвалидов. И ты никогда не знаешь, сколько человек будут помогать сегодня. Но в критических ситуациях, конечно, все мобилизуются. «Этой осенью, когда было много заявок о пропавших грибниках, нам позвонил дедушка, и сказал, что находится в лесу, видел вертолет, но сам уже выйти не может. Нас было тогда всего восемь человек, к вечеру мы собрали семьдесят. Объяснив людям, что это последний шанс для пожилого человека».

Конечно, создание такого отряда подсвечивает проблему поиска сотрудниками полиции. Не секрет, что заявления о пропаже принимают через 72 часа с момента, как человек не вернулся домой. Точнее, заявление могут принять и раньше, но вот поиски раньше часа X точно не начнут. Эта условность связана с тем, чтобы из огромного количества ложных обращений вычленить действительно серьезные. Что касается взрослых, тут понятно, что могут уйти, уехать и забыть предупредить родных, но ждать, сложа руки, трое суток ребенка, который не вернулся из школы, невозможно. Можно собрать всех родных и знакомых, прочесывать закоулки и подвалы, но как правило, десяти, даже двадцати пар глаз оказывается недостаточно.

В федеральном законе об «Оперативно-розыскной деятельности» значится, что в особых случаях (« которые… могут привести к совершению тяжкого преступления, а также при наличии данных о событиях и действиях, создающих угрозу государственной, военной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации») возможно проведение поисковых операция уже в течение 24 часов после пропажи. При этом, на следующие сутки уже должно быть получено судебное решение на это. Нетрудно догадаться, что подобные исключения – слишком большая редкость.

По данным внутренней статистики добровольческого отряда Лизы Алерт, больше всего обращений приходится на осеннее время. Как правильно искать в лесу, ребята учатся у западных коллег и на собственном опыте. В России не существует гражданской «школы», где могли бы показать, как правильно организовывать поиски людей. За годы работы у активистов появились собственные правила, пришли люди, которые стали рассказывать волонтерам, как работать с картами и ориентироваться на местности. Негласный штат расширился до службы поддержки по телефону родственников и до так называемого «пиар»-отдела - людей, которые размещают фото и информацию о пропавших в интернете и на улицах города.

Однако по принципу автономной от полиции работы существуют далеко не все фонды поиска людей в России. У некоторых центров добровольцев есть договоренность, что они не начинают действовать без отмашки органов. На сайте содружества волонтеров «Поиск пропавших детей» можно заполнить специальную форму-обращение о пропаже близких. «После этого сотрудник фонда позвонит пострадавшим, чтобы уточнить, было ли подано заявление в полицию. И если нет, уточнит адрес обратившихся. В ближайшее время на место нахождения родственников пропавшего приедет полицейский патруль», - рассказывает о принципах работы фонда лидер организации Николай Ковалев.

С начала 2011-го года в России пропали около 100 тысяч человек. Каждый третий из них – ребенок или подросток. Конечно, некоторые как взрослые, так и несовершеннолетние пропавшие без вести – люди девиантного поведения. Но таких, вопреки расхожему стереотипу, не так уж много. Те случаи, которыми занимается отряд Лизы Алерт – это, в основном, несчастья, от которых никто не застрахован: ушел в лес, на рыбалку, на прогулку и потерялся, отделился от группы, провалился под лед…

В принятой еще в 1989 году Конвенции ООН о правах ребенка значится, что родитель несет ответственность не только за условия содержания ребенка, но и за его безопасность. В России нет закона, который бы подразумевал наказание за потерю несовершеннолетнего, только за похищение. Правда, есть статья о «Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего», но максимум, который грозит за ее невыполнение – исправительные работы или штраф. Ответственность родственников за исчезнувшего малыша – вопрос, скорее, моральный. Судить потерявших ребенка никто не берется. Во всяком случае, внутри страны.

Что уж говорить об ответственности за пропавшего взрослого. Никто не спросит человека в возрасте: почему ты выпустил(-а) его (ее) из дома одного, как он (она) мог поехать туда в одиночестве? На эти вопросы невозможно ответить, но и перестать задавать их себе в случае несчастья также бывает крайне сложно. И те, кто помогают людям, оказавшимся в беде, искать их близких, не дают этим вопросам повиснуть в воздухе.