На краю света. Беседа о современной миссии со священником Андреем Близнюком / Православие.Ru

Самыми активными миссионерами слывут католики и протестанты. Но разве православные не столько же, а может, и не более сделали для обращения и просвещения язычников? По мере освоения новых земель на протяжении веков русские батюшки шли на север и на восток, окормляя население окраин России. Это были великие подвижники, совершавшие чудеса выносливости, терпения и смелости. Сегодня эту традицию продолжают наши современники. Начиная с 1996 года преподаватель Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, священник храма Святителя Николая в Кузнецах иерей Андрей Близнюк проповедует на Крайнем Севере и в Поморье. Последние одиннадцать лет он возит с собой студентов ПСТГУ.

– Действительно, эта тема исследована недостаточно. В советское время официальная историческая наука многое зачеркнула и забыла. Между тем у нас богатейшая миссионерская история, начало которой приходится на момент Крещения Руси. Нашим первым великим миссионером был князь Владимир. Он немало порадел за обращение язычников, за что и был причислен к лику святых. В большинстве российских княжеств Крещение принимали добровольно. За князем последовал народ. Уже через шестьдесят лет после официального принятия христианства появляется "Слово о законе и благодати", то есть святитель обращается к пастве, уже начитанной книгами! Значит, не просто покрестились, а стали читать, изучать свою веру. Это удивительный опыт обращения. Очень скоро у Владимира появились последователи, причем не только в лице церковных иерархов. Мы знаем, что первые митрополиты у нас были из греков. Их проповедь опиралась на византийскую миссионерскую традицию, насчитывающую тысячу лет. Но наряду с ними первые российские монастыри также включаются в эту деятельность. В Киево-Печерском патерике читаем: новгородские монахи идут и просвещают народ. XV–XVI векa – это монашеская миссия. Как только монголо-татарское иго было свергнуто и появилась свобода передвижения, ученики Сергия Радонежского двинулись на север. Святые братья дошли до "Студеного моря-окияна" – до Белого моря, где и началось создание монастырей, таких как Соловецкий, Валаамский, Трифона Печенгского, Антония Сийского. Эти обители стали центрами просвещения. Куда бы ни доходили монахи, везде вокруг них образовывалась особая среда. Например, Соловецкий монастырь собирал трудников – молодых ребят, которые, попадая в обитель, учились ремеслу и просвещались. Далее началось движение встречь солнцу, на восток. Пик этой активности приходится на XVIII–XIX века – эпоху экономического развития России. Миссионеры следовали за промышленниками, которые осваивали Сибирь, Урал и Дальний Восток. И вся эта колоссальная миссионерская работа до конца до сих пор не изучена. Так, мало кто знает о Валаамской миссии на Аляске. Она была очень непростой. Первый ее этап оказался неудачным. Одни ее участники, как отец Ювеналий, погибли от рук язычников, иные, к примеру иеромонах Макарий, – в результате кораблекрушения. Узнав об этом, Иркутская епархия отправила вослед им других проповедников, в том числе отца Иоанна Попова-Вениаминова (в будущем – святитель Иннокентий Московский), который стал, можно сказать, апостолом Америки и Сибири. В 1867 году Россия продала эти земли Америке, но до сих пор 80 процентов коренных жителей штата Аляска православные. Большие трудности возникли у православных аборигенов, когда там образовались промышленные центры по добыче рыбы, золота и пушнины и туда приехали другие миссионеры – протестанты. Но, несмотря ни на что, местные жители свою веру сохранили. Значит, не формально миссионеры ее передали! При этом наши проповедники не просто крестили людей, они их просвещали. Святитель Иннокентий рассказал им, как строить дома, обучил ремеслам и даже создал алеутскую азбуку и письменность. До нас дошли составленные им специальные таблицы для зверобойных промыслов – когда нельзя зверей убивать, чтобы сохранить популяцию. В Якутии также не знали ни грамоты, ни письма. Приходский священник отец Дмитрий Хитров, впоследствии епископ Якутский, перевел Евангелие и богослужебные книги на якутский язык. Так возникла якутская письменность.

– Католические миссионеры в Вест-Индии также занимались изучением местных языков.

– Католики обратились к переводам гораздо позже. Только в 1963–1964 годах Второй Ватиканский собор дает разрешение на перевод Священного Писания и литургии на национальные языки. До этого момента их можно было изучать, но не переводить на них богослужебные книги, писанные на латыни. У нас этой проблемы никогда не было. Мы уже в IX веке получили Евангелие на понятном языке от равноапостольных Кирилла и Мефодия, и наши православные миссионеры сразу же стали переводить и проповедовать на местном языке. Святитель Иннокентий переводит "Отче наш" для алеутов. Его перевод никто не мог оценить по достоинству, потому что никто не знал этого языка, между тем он доносит до обращенных самую суть молитвы. Например, у алеутов нет понятия "хлеб". Как им "хлеб наш насущный" перевести? Основная их пища – рыба, и он переводит: "Рыбу нашу насущную". А что делал отец Дмитрий для якутов? Что было на Алтае и у других народов? К нашему стыду, в Америке, в штате Аляска, есть музей святителя Иннокентия, а у нас такого музея нет, хотя это наш святой. Его мощи почивают в Свято-Троицкой Сергиевой лавре, в Успенском соборе, но, в отличие от американцев, его музея у нас нет. Это несправедливо.

– Момент, что мы переживаем сейчас, похож на тот, в который работали первые миссионеры?

– Он отличается тем, что сегодня мы идем не к язычникам.

– А это не тот случай, когда сложнее переучить, чем научить заново?

– В каком-то смысле это так. Сложность в том, что человек крестится и считает себя обращенным, но при этом продолжает жить как жил. Это огорчает. Ведь наша задача не просто покрестить людей в отдаленных районах, но сделать так, чтобы акт обращения стал ежедневной практикой. А с этим проблемы. Иное дело новообращенные язычники. Святитель Иннокентий Вениаминов более двадцати лет жил среди алеутов, сначала на Лисьих островах, а потом на острове Ситка. В его записках предстает образ прямо-таки святой Алеутии. Он пишет, что не может вспомнить, чтобы кто-то из его паствы совершил смертный грех. Эти люди не просто приняли веру и крестились. Обращение наложилось у них на естественное безгрешное состояние, порожденное удаленностью от соблазнов цивилизации. Если бы они жили в контакте с внешним миром, как это происходит с неверующими сегодня, плоды такого обращения, наверное, были бы печальны. Крестившись, люди приобщаются к европейской цивилизации, и не только к ее добродетелям, но и к ее грехам. Об этом пишет в своей повести "На краю света" Николай Семенович Лесков.

– Когда вы совершили свой первый миссионерский поход?

– Это случилось в 1996 году. В наш университет (тогда еще институт) обратился епископ Герман Якутский. Он просил прислать к нему миссионеров, так как в его епархии, по площади равной пяти Франциям, было всего два прихода. Эта территория не имела ни железных дорог, ни иных средств коммуникации. Переезд из одного города в другой возможен был только на самолете. В стране шел жестокий кризис, не хватало священников, и местные жители умоляли епископа, чтобы тот прислал хоть кого-нибудь для совершения обрядов исповеди и крещения. Наш ректор протоиерей Владимир Воробьев откликнулся на просьбу епископа, поехал сам и собрал группу сопровождения. Я в нее записался.

– Это было послушание или вы сами решили участвовать?

– Я мог бы отказаться. Это было совершенно добровольно, но я очень хотел. К тому времени я уже много знал о русских миссионерах в Сибири, и пройти их путем было для меня мечтой. И вот эта мечта сбылась.

– Да, это отклик свыше. Потянулся, начал изучать, а тут и отклик. В следующем году будет пятнадцать лет, как я занимаюсь миссионерской работой. И, конечно, то, что мы увидели, тронуло сердце. Когда мы приехали в якутский поселок Зырянку, нас встретили всей общиной – в национальных костюмах, с хлебом-солью, с приветствием на якутском языке – и повели в храм, бывший детский садик, закрытый во времена кризиса и переоборудованный под церковные нужды. И везде очень тепло принимали, и были удивительные встречи, и много желающих покреститься. Было понятно, что народ очень и очень ждет. В поселке Черском, бывшем лагерном поселении, в посудном складе оборудовали храм. В нем мы служили и крестили. Сейчас мы туда уже не ездим. В Якутии появилось много своих молодых священников, которые не только окормляют приходы, но и совершают миссионерские поездки по епархии. Кроме того, это очень накладно летать в Якутию. Поэтому сейчас мы только вспоминаем эти поездки с любовью. Для нас, молодых священников, это было большой школой. Потом я ездил в Архангельскую область, на Алтай, Байкал и в Пермь. В 1998 году побывал на Пенеге, а с 1999-го регулярно ездил на Мезень. В два района Архангельской области, Мезенский и Лешуконский, я 12 раз ездил.

– Потому что там я больше всего покрестил, а ведь не только покрестить, надо еще и учить, как заповедал Господь. В последние наши поездки мы уже не крестим, а только проповедуем. Идем в школы, клубы, устраиваем встречи, беседуем.

– По-разному. Летом бывает трудно, потому что много промыслов. Раз мы приехали на Пенегу – нас никто не встречает. Мы удивились: они же сами просили! Оказалось, выдались солнечные дни – и если не собрать сено, то оно сгниет. А у них же коровы у всех. Прибегает женщина и говорит: "Простите, у нас день год кормит сейчас!"

– В первые наши приезды ни храмов, ни священников не было, и мы служили в клубах, в спортзалах школ. На крещение людей собиралось много, человек по сто, и летом обряд совершали на полянах. Потом общинам стали выделять специальные помещения под храмы. Допустим, на Мезени в селе Койнас передали здание лесхоза, и мы там служили литургию, а в Лешуконском прибывшему священнику Владимиру Стрельникову дали просто пустую избу, которую позже он переоборудовал в храм.

– И так окормляется вся российская глубинка?

– Конечно. При этом у каждого современного миссионера складываются свои личные связи с епархиями. Допустим, я познакомился с епископом Архангельским и Холмогорским Тихоном, и он благословил меня на миссионерские поездки на Мезень. А когда уж съездишь, покрестишь, совесть же неспокойна. Думаешь, покрестил, а как люди там живут, служить кто будет – священников тогда еще не было… И даже когда священники появились, им все равно было трудно, потому что сел много, с транспортом проблемы, а денег нет. Мы когда приезжали, нам дорожники бесплатно машину давали. Местным батюшкам ее трудно получить, они-то свои, а мы из Москвы, нам неудобно отказать. И вот мы брали машины, и с этими местными священниками у нас получались замечательные совместные путешествия.

– По приезде вам случалось встречать других миссионеров?

– Евангелистов встречали. Как-то я отправил к ним своих студентов с предложением прийти на нашу встречу в клуб. Народ спрашивает: "У нас здесь живут евангелисты. Чем вы отличаетесь?" Я и предложил обсудить это не за глаза, а на общем диспуте. Они вроде пошли на контакт, но потом сами же его оборвали. А что до мусульман, то в этом регионе они редкость. Только в одной школе, в селе Вожгора, такой симпатичный черноглазый мальчишка был. Он оказался очень любопытным и больше всех вопросов задавал. В другой раз мы устраивали встречу с солдатами на космодроме в поселке Мирный Архангельской области. Некоторые из них были мусульмане. Они писали очень интересные записки. Допустим, какие пророки в исламе и христианстве едины, как по-нашему звучат их священные имена, какие православные ученые перешли в ислам. Они почему-то думали, что Менделеев, Пушкин и Гагарин в конце жизни стали мусульманами.

– Какие встречи вас поразили больше всего?

– Удивительная бабушка Марфа Андреевна Буторина из деревни Долгощелье. Ей 103 года. Мы с ней видимся всякий раз, как я попадаю в это место. Представьте себе бабушку, которая лежит у себя за печью, на кровати, в той же одежде, в тех же варежках – из года в год, как будто время для нее остановилось. Дверь открыта (это поморская традиция, здесь не запираются), я захожу, она: "А-а, здрасьте, это вы?" Как будто я с ней вчера только расстался! Эта бабушка – живая летопись. Она может рассказать некоторые события из своей жизни до Первой мировой войны. Помнит церковные песнопения, как их исполняли век назад, поморские песни. Храмы в 1920-е уже были закрыты, прекратились службы, не стало священников, но она продолжала верить, молиться, петь.

– В ходе миссий вам случалось видеть обращение людей?

– Для этого мы и ездим. После беседы в клубе мы предлагаем всем, кто пожелал принять веру, встретиться во время крещения. Многие крестятся.

Со священником Андреем Близнюком
беседовал Саша Канноне

Источник: Русский мир

2 сентября 2011 г.