Беседы об Афоне с реставратором Александром Горматюком

О русском православии на Афоне «ТД» рассказал человек, побывавший там 90 раз: Александр Горматюк – художник и реставратор, современный зодчий, воссоздающий храмы и росписи, в том числе и на Святой горе.

Роспись алтаря. После реставрации. 05.12.08

– Скажите, Александр Анатольевич, как часто Вам доводилось бывать на Афоне?

– В течение последних полутора лет я побывал там многократно, это было связано с моей профессиональной деятельностью – реставрацией. Мне посчастливилось восстанавливать один из древних храмов, принадлежащих Русскому Свято-Пантелеимонову монастырю на Афоне, – келью св. первомученика Стефана. Пока шли работы вместе со мной там побывало 25 человек, сменяя друг друга, чтобы реставрационно-востановительные работы шли беспрерывно, в общей сложности совершив 90 заездов.

В нашем представлении келья – это маленькая комнатка, где скрывается монах-затворник. В афонском келья – это здание, объединяющее в себе храм и жилые помещения для 2-х или более монахов. Келья св. первомученика Стефана была рассчитана на общежительство 8-10-ти монахов. Вероятно, она была основана в начале XV века, может, чуть раньше. Когда мы начали реставрацию и исследование этой кельи, то нашли остатки старых стен, значительно более древние, чем сохранившаяся в келейном храме роспись конца XVIII века. Глядя на то, в каком состоянии пребывал храм, можно сказать, что он держался на честном слове – просто чудо какое-то. Ощущение было, что он вот-вот развалится на наших глазах. Полное запустение. Благодаря общим стараниям в короткий срок келья была восстановлена и 9 января 2009 года освящена; монахи из русского Свято-Пантелеимонова монастыря теперь там регулярно совершают Литургию…

Начало реставрации. 10.07.07

– Нет, ничего своего мы не добавили. Проблема в том, что весь этот каменный храм построен не на традиционном известковом растворе, а на глине: технология несложная, но со временем глина рассыпалась, стены просели, а штукатурка с росписью осталась на месте, отделяясь, как скорлупа: можно было даже руку засунуть между ней и стеной. Пришлось укреплять все стены, тщательно переложить всю кладку по камешку, оставляя каждый на своем родном месте, и, удалив поздние напластования, вернуть архитектуре прежний первозданный вид.

Строительные работы по жилому корпусу кельи выполнялись подрядчиком – афонитом отцом Иосифом, что называется, «со товарищи». Человек он активный, бодрый, москвич, родился на Арбате. Как и у многих афонских жителей, у него был сложный жизненный маршрут. В 80-е годы уехал в Америку, там нашел себе духовника, постригся. После Афон. Жил со старцем в очень маленькой полуразрушенной келье, надо было ее ремонтировать; собрали малую сумму пожертвований, нашли подрядчика, тот, разобрав крышу, скрылся с деньгами. Тогда старец и сказал о. Иосифу: «Теперь строителем будешь ты». С тех пор он строит уже 20 лет. С его бригадой, в которой теперь 50 человек, мы и восстанавливали келью, по ходу стараясь найти наиболее оптимальные решения сочетания древней части и восстанавливаемого корпуса, продумывая систему вентиляции, кровельного покрытия, кладку стены и т.д.

Храм в Стефановской келье совсем маленький: 4 на 6 метров, под ним костница (по афонской традиции монахов хоронят в земле, а по прошествии нескольких лет череп и кости, освободившиеся от плоти, хранят в костницах – Прим. ред.)

Сейчас в кельи живет и служит о. Серафим вместе с дьяконом Киром. Пока вдвоем им тяжеловато.

Не всегда монахам удается обходиться без благ современной цивилизации. О. Серафим поначалу говорил, что электричества не нужно, но для стройки нам был необходим свет, и мы установили генераторы и солнечные батареи.

Зимовка на келье. 15.12.07

Место, где расположена келья, по климату напоминает Россию: северное побережье полуострова и 450 метров над уровнем моря. Осенью бывает как в фильме «Форест Гамп»: вдруг на тебя обрушивается дождь – сверху, сбоку, с одного, с другого и даже снизу. Пронизывающий ветер, +10, но этого вполне достаточно, чтобы зуб на зуб не попадал. Если температура опускается до +4, выпадает снег.

Монахам жить и молиться на многочасовых службах без отопления было бы слишком тяжело, они очень страдают от сырости.

– Далеко келья первомученика Стефана от русского Свято-Пантелеимонова монастыря?

– Если по воздуху – 5 км, а по земле, дорогой – около 25-30 км. На машине минут сорок добираться, пешком можно сократить тропками, получится три с половиной – четыре часа.

– Почему место было так заброшено?

– Потому что в целом Афон только теперь начинает быть доступен для России, для русских паломников, которые могут его свободно посетить.

– То есть на Афоне есть и всегда была территория Российской Федерации?

– Была и есть территория русской истории.

– Есть ли на Афоне какое-либо деление в соответствии с церковной юрисдикцией?

В процессе укрепления росписи. 08.07.08

– Среди великих русских подвижников были те, кто подвязался сначала на Афоне, а потом уходили на родину…

– Монах не может самовольно уйти из монастыря, где был подстрижен. Это все равно что семью бросить, от жены уйти. Отправиться куда-либо можно только по благословению. И русских, и других подвижников-афонитов посылали на служение, так будет точнее.

История Афона очень богата событиями, в последнее время монашеская республика явно переживает возрождение. Монастыри отстраивается, вновь открылась «Афониада» – традиционная афонская школа для мальчиков и юношей, где учатся в основном греки, но в последнее время здесь появились и русские ребята.

В 1990-е годы на Афон прибыли первые за последние десятилетия посланники из Троице-Сергиевой Лавры, русский Свято-Пантелеимонов монастырь в это время был в сильном запустении. С тех пор много монастырских храмов и зданий было восстановлено, воссоздаются отдаленные скиты и келии; келья св. первомученика Стефана – лишь один из таких примеров.

Не знаю, что будет сейчас, во время кризиса: многие не смогут помогать монастырям в том объеме, как это было раньше. Но Афон уже не раз переживал трудные времена, выстоит и в это раз.

– Последнее десятилетие число паломников наверняка сильно возросло, это не нарушило течение монашеской жизни?

– Количество паломников прежде было в несколько раз больше чем теперь: до революции два раза в неделю из Одессы на Афон отправлялся целый пароход. Но надо учитывать, что и монахов было больше, а сейчас их всего около 2000. Современное паломничество очень визуальное, что ли: для постсоветского человека это своеобразный туризм.

Особенности русского православия

– Александр Анатольевич, вы согласны, что Афон уникален еще и тем, что в одном месте собраны монахи разных национальностей и каждая привносит особый колорит в православие? В чем, как вы думаете, отличие русских православных?

– Часто русские думают, что самое правильное православие только у нас (смеется); эти штампы мешают адекватно воспринимать реальную духовную ситуации.

Келья после восстановления.05.01.09

– У греков нет такого?

– Ну почему: на Афоне, у греков такого тоже много, но это скорее семейные легенды, духовные сказы, а не желание доказать, что ты знаешь последнюю истину.

– Так чем же греческое благочестие от русского отличается?

– Меня лично греки поражают своей настойчивостью и целеустремленностью в этом. Например, есть в келье телефон, и тот же о. Серафим, мало зная греческий язык, пытается объяснить, что это келья русская, и через некоторое время трубку вешает . Опять звонок, сцена повторяется, и так несколько раз, пока, наконец, трубку не возьмет оказавшийся в келье человек, более поднаторевший в греческом, и выполнит просьбу звонящего – запишет имя для молитвенного поминовения.

Другая история: один русский монах жил несколько лет на Афоне, но греческого совсем не знал. Случилось ему ехать куда-то на автобусе, к нему подсел человек и начал что-то рассказывать: говорит, говорит, не останавливаясь. Монах смотрел на него молча, а сам пытался вспомнить ну хоть какое-нибудь греческое слово, чтоб этому человеку сказать в ответ. Минут 20 думал, пока не доехали. Потом вспомнил слово «браво» (что значит приблизительно, как и у нас, «прекрасно, хорошо»). Сказал ему это слово, грек опешил и сразу ретировался.

К монаху подошел какой-то из наших пассажиров и говорит: «Знаете, что произошло?» Оказалось, что грек всю дорогу рассказывал, что он болеет, с женой ссоры, работы нет, у детей все не так, с квартирой проблемы. Куда ни кинь – всюду клин! А монах на это ему ответил: «Браво!». Грек получил вразумление! Вот так.

Я б в паломники пошел…

Св. Иоанн Богослов. Роспись паруса

– Обычно на Афон приезжают по приглашению монастыря, в который направляется паломник, чаще всего визу дают на 4 дня. Этим занимается специальная служба в порту Уранополя. Без визы на Афон попасть нельзя, ее проверяют при посадке на корабль. Цена для студентов – 10 евро, а для обычных людей – 25.

Когда человек приезжает от паломнической службы, чаще всего он останавливается на несколько дней в русском монастыре. Бывалые, те, кто приезжал несколько раз, уже стараются путешествовать, заводят знакомства. Хотя все по-разному: кому-то важно помолиться на всех службах в Пантелеимоновом монастыре, кому-то важно подняться на вершину горы Афон, кому-то посетить святые места и поклониться святыням: в Великой лавре – частице Креста Господня, в Ивероне – Иверской иконе, в Андреевском скиту – главе св. Андрея Первозванного, в Ватопеде – поясу Пресвятой Богородицы и главе св. Иоанна Златоуста, посетить сербский монастырь Хиландар, где произрастает лоза Неманичей.

Лоза связана с историей поставления первого сербского Патриарха.

Это было во время правления Стефана I Немани в XII в., когда власть господарей была сильна, Сербия благоденствовала, и даже Византия, уже бывшая на краю гибели, обращалась к ним за помощью. У Стефана было три сына, один из них, наследник престола Раско, уехал путешествовать, и через какое-то время стало известно, что он на Афоне.

Стефан послал своих воинов за сыном. Его нашли в Горном Русике как раз на всенощном бдении (в месте, где началось Русское монашеское общежитие на Афоне). Воины хотели дождаться конца службы, но она тянулась долго, и они заснули на стасидиях. В это время духовник постригает Раско в монахи. На утро новопостриженный монах сбрасывает с башни царские одежды воинам, чтобы они предали отцу – сына больше нет, а есть монах Савва.

В этой истории было еще много событий: Стефан I отрекается от престола, постригается с именем Симеон и встречается с сыном на Афоне, где они возводят сербский монастырь Хиландар. В 1200 году Симеон скончался, а через некоторое время Савва возвращается в Сербию и становится ее первым патриархом Саввой Сербским . Когда Савва пожелал перевезти мощи отца в монастырь Студенец, братия Хиландара сильно скорбела. Игумену явился во сне Симеон, сказав, что мощи надо вернуть в Сербию, а для братии из могилки вырастит виноградная лоза. Вскоре из камня по южной стене храма, там, где стоял его гроб, выросла виноградная лоза. Сейчас она обвивает южный вход в храм и беседку перед ним.

Считается, что эта лоза и виноград помогают больным и бесплодным. От нее отламывают веточки и берут виноград. В XVI веке к этому чудотворному средству прибегал сам Иван Грозный. Сохранились даже записи о его пожертвованиях монастырю.

Паломники стараются помолиться у почитаемых афонских икон Пресвятой Богородицы: у Герондиссы в Пантократоре, Иверской в Ивероне, «Достойно есть» в Протате, Троеручицы в Хиландаре, Скоропослушницы в Дохиаре, Всецарицы в Ватопеде.

Женщины на Афоне

Пристань в Уранополи

– Считается, что первые монахи на Святой горе поселились в IV веке. Раньше недалеко от того места, где сейчас Великая лавра, был город Уранополис (Небесный град), посвященный языческой богине Диане, где жили только девственницы, и мужчинам под страхом смерти запрещалось входить в город. По одному из мифов Дафна, дочь царя Аркадия, преследуемая богом Аполлоном, возжелавшим ее красоты, искала защиты в Уранополисе, и, сойдя на берег, превратилась в лавровое дерево – символ победы над плотью. Символично, что именно так называется порт-пристань настоящего Афона, место, где большинство впервые вступают на эту землю. Так или иначе, но в дохристианские времена эта территория была своего рода женским монашеским поселением, куда не могли попасть мужчины, теперь все поменялось, (смеется) и сейчас на Афоне только мужчины. Хотя все это относительно, по крайней мере, не смертельно, как в былые времена.

Например, одного афонского инока спросили в интервью: «Что бы Вы сделали, если бы в келью зашла женщина? – Ну, кофе бы предложил, – ответил он. – Что, что? – не поверил журналист. – Надо ж проявить гостеприимство, – продолжил старец».

На самом деле во время войны, а в послевоенные годы особенно, на Афоне укрывались целые семьи. В русском Ильинском скиту была самая лучшая в Греции амбулатория, куда, конечно, привозили и женщин для операций, поскольку только здесь им могли помочь, а иногда спасти жизнь. Документально я не могу это подтвердить, но мне так рассказывали афониты, что называется со стажем не один десяток лет.

Все это показывает, что отсутствие женщин не является догматическим запретом. Есть осторожность и бережность к духовной целостности, которую так трудно соблюдать, а, достигнув, беречь, и это касается как афонитов, так и тех, кто видит в таком запрете какую-то несправедливость, или даже свое унижение.

Забавный случай произошел со мной на иконной выставке в Оксфорде. Одна женщина, узнав, что я занимаюсь реставрацией икон, спросила: «Можете вы мне объяснить, Господь Бог – отец, мужчина?» «Да!» – говорю. Она продолжает: «Иисус Христос – тоже мужчина, да?» Я говорю: «Да». Тогда она с надеждой: «Ну, а Дух святой – может, хотя бы ОН женщина?..»

Список с иконы Герондисса, в окладе 1847 г.

– Это действительно так. Среди особо почитаемых икон есть Геронтисса – в переводе с греческого «игуменья». Иконография достаточно редкая: Богородица изображена в полный рост, руки ее воздеты в прошении ко Христу о монашестве, об Афоне, о всем люде и причте. По преданию, икона – вклад одного из византийских императоров во время устроения монастыря Пантократора. Это третий по значимости образ на Афоне.

Название иконы «Геронтисса» (игумения) связано с чудом предсмертного причастия наместника монастыря Герондос, совершенного по голосу иконы. Другое событие произошло во время пиратского нападения, когда один из пиратов, сорвавший драгоценную ризу и пытавшийся расколоть икону, был ослеплен светом, исходящим от иконы. Ужаснувшиеся напарники сбросили икону в колодец. Много лет спустя монахи обрели икону, перед которой горела неугасимая свеча. А в 1847 в Москве для нее была сделана великолепная серебряная риза. Традиция хранит множество других свидетельств о чудесах, исходящих от иконы.

Сейчас древняя икона XIV в. находится в аварийном состоянии. Представьте, она пролежала несколько десятков лет в воде и сохранилась, хотя и в тяжелом состоянии. Требуется очень серьезная реставрация: научное исследование с привлечением современных технологий, разработка методики реставрации, подбора материалов, что потребует немалых средств. Увидев результаты нашей работы по восстановлению кельи св. первомученика Стефана, монастырь Пантократор обратился к нам за помощью в реставрации своей святыни, дав рекомендательные письма на организацию работ. Конечно, очень радостно, что, даст Бог, я приму участие в реставрации прославленного образа, но и забот, переживаний рождает немало: как духовного плана – враг, что называется, не дремлет – так и вполне обыденных. И, прежде всего, как найти немалые средства, что потребуются для спасения иконы.

Что касается особо трепетного отношения афонитов к Богородице, мне кажется, это потому, что Она есть ответ всякого человека, любящего и ищущего Бога, – подлинное смирение. Она выразитель свободного человеческого выбора быть с Богом.

В поисках святых старцев

Монастырь Ставроникита

– Взять старца Паисия, так он от паломников иногда сбегал. Рассказывали, что приходят к нему два грека, говорят: «Геронда, яви нам чудо». Греки в каком-то смысле люди очень прагматичные. Им порой нужно чудо в пределах житейской нормы. Он говорит: «Ну что ж, хорошо: ты бери топор, а ты голову на лавку клади; он тебе отрубит, а я прочитаю молитвы, и она обратно прирастет». Паломники в ужасе убежали.

Действительно, та борьба, которая была у прп. Антония, присутствует и сейчас практически у каждого монаха, и каждый как инок, наверное, должен пройти это. Хотя и кажется, что в наш век с мобильниками и нотбуками, когда уже не какие-то чужие корабли бороздят просторы вселенной, а сам, лично… это довольно странно. И когда, порой случайно, краем, тебе как стороннему свидетелю открываются отзвуки этой жестокой борьбы с бесами, со страстями, понимаешь подлинный смысл Афона и его воинов – монахов.

Помните рассказ, когда идет старец, и его просит неофит: «Можно, я буду твоим духовным сыном?» Старец отвечает: «Но я же никто, зачем тебе?» Но тот пристал к старцу и не отстает. Ну старец и согласился, только, говорит, иди впереди от меня, отдельно. Новообращенный идет, смотрит – на встречу язычник, тащит идолище на капище. Неофит начал его поносить, а тот его сильно поколотил и оставил валяющимся в канаве. Идет язычник дальше, на встречу попадается уже старец. Старец ему говорит: «О, труженик, такой тяжелый вес тащишь, давай помогу». Взяли вдвоем и пошли вместе, и пока они шли, язычник уверовал: «Я хочу быть с тобой, мне ничего не надо». Язычник встретил святого человека и понял это, почувствовал. Потом они вместе дошли до побитого новообращенного, вытащили его и понесли в келью.

– Как к нашим паломникам относятся? Свободно пускают в монастыри?

– Конечно, свободно, но, как и везде, с нашими случается разное.

– Паломники приезжают, чтобы исповедаться, побеседовать?

– По-разному: одни путешествуют по Афону осознанно, исповедуются, ищут вразумления, и… наверняка, находят то, что ищут. Есть и такие, знаете, сиромахи – что-то вроде беспризорных монахов или паломников. Они бродят в поисках святости, хотя чаще всего эти люди уже все для себя решили, и им в действительности тяжело что-либо услышать.

Первая литургия в келье первомученика Стефана

В России же традиционность и самобытность жизни церковных людей по понятным историческим причинам во многом были утрачены. И проблема, конечно, не только в том, что произошла революция, а в том, что к 1917 году многие русские люди были православными формально, утратили веру и были просто озлоблены.

– Другими словами, то, что можно получить на Афоне, в русских монастырях не найти?

– У каждого, наверное, свой путь. Кому-то нужен Афон, кому-то нет. У меня жизненный путь, как у солдата: призвали – я приехал, закончилась кампания – жду нового назначения.

– А своих желаний никогда не было?

– Знаете … Я реставратором никогда не думал стать, в детстве я даже не знал что это такое. Вы же знаете, механизатор широкого профиля – это понятно, а реставратор – что-то вроде ресторана, но еще хуже…Так получилось, что когда я поступал учиться, я хотел быть свободном художником. Потом я сдал экзамены, смотрю – меня в списках нет. Отец говорит, смотри, ты вот в этих списках: реставрационная группа, 13 человек. С тех пор я и стал реставратором. Случилось так, что именно коммунистическое КГБ– шное государство позволило и даже заставило меня изучать икону, работать над ней и вообще вынудило меня за государственные деньги «служить Церкви». Такая вот реальность.

Работать на Афоне меня благословили, и я это делаю: стараюсь приносить пользу, вкладываю все, что могу. Человек свободен в своем выборе и свободен что-то изменить, он может не только двигаться по течению, но делать что-то свое: задаваться вопросами, начиная с того же электричества в условиях монашества, искать ответ, убеждать, доказывать, принимать решения.

Есть надежда у меня, что все действительно отрезвятся, увидев «свою правду» до того, как они ее совершат. Господь всех видит и всем благоволит. Другое дело, что человек, немилосердно себя используя, оказывается с другой стороны, против себя самого.

В 90-е годы я был в компании молодых художников, мы собирались в старом доме на Трехпрудном у Патриарших. Из этой мастерской вышли очень разные люди, пути наши разошлись.

Не так давно мы вновь встретились: делали вместе проект в выставочном комплексе «Винзавод» на выставке «Верю». Я там участвовал, выставляли совместную работу: реставрацию фрески «Апокалипсис» из затопленного города Пучеж на Волге, фрагмент назывался «Падение Вавилона». Надеюсь, это уместно и полезно даже в таком, порой шокирующем, поиске современных художников.

Арт & иконопись

Современное искусство ставит такие жестокие вопросы, что мимо них нельзя пройти, просто потупившись.

Вы «Черный квадрат» Малевича помните? Одна журналистка хорошо сформулировала, что самое потрясающее в этой картине то, что она воспроизводима.

Т.е. и ребенок может нарисовать, ему только объясни, и это будет тем самым манифестом, провозглашенным Малевичем, который возвестил в каком-то смысле отмену иконы, образа как такового, его сакральности, а в конечном итоге – и личности. Обратите внимание, как он повесил эту картину, представляя ее первый раз публике, – как икону, в красном углу. Это был новый образ, на который предлагалось молиться. Искусство Малевича – это поистине безОбразное искусство.

Икона – особая сакральная область, которую мало кто понимает. Вы можете объяснить, что такое идол, и вообще, в чем разница между идолопоклонством и иконопочитанием?

– Я понимаю, что надо поклоняться не самой иконе, а образу, который на ней изображен: Христа, Богородицы. Если предельно упрощать, что это как фото дорогого человека.

– К идолу так же относятся, через него обращаются к потустороннему миру, в чем же разница

– Может, дело в колоссальной разнице между мирами, к которым можно обращаться посредством иконы и идола?

Как в анекдоте: новый русский едет на шестисотом – бах, шина лопнула. Видит рядом храм. Заходит, свечку купил, поставил Николаю Чудотворцу. Пока он ходил, шофер поставил новое колесо. Только отъезжает, опять шина – бах! Остановился, загоревал, смотрит – мужик на BMV подруливает к храму. Кричит ему: «Эй, там свечки не ставь, там не работает. Поезжай в другой храм».

– Но верующий человек по пути духовному медленно идет, проходит разные стадии: сначала страх, потом корысть, потом…

Еще мне кажется, что умеренность нужна во всем – это, пожалуй, самое главное. А умеренность происходит от традиции, которой у нас порой не хватает. Передать традицию можно от человека к человеку. Приехал как-то утром в деревню, слезаю с автобуса: непонятно куда и сколько идти. Навстречу старичок какой-то с рыбалки, говорит: «Погодка-то солнечная, а водичка холодная». Ничего особенного – просто доброе слово. А так оно меня воодушевило – на весь день хватило настроения. До сих пор с улыбкой вспоминаю. А ведь сказал всего ничего. А другой, типа меня, посмотрел бы и сказал про себя: «Видно, что не наш, чего тут делает? Не воровать ли пришел?»

– А причем здесь традиция? Старичок сердечный попался просто…

– А традиция и есть от сердца…Она всегда естественна и уместна. Это не просто ограничение какое-то. Вот я в силу профессии пророков по иконным ликам узнаю, мне надписи читать не надо, если они написаны «в традиции». Потому что на каком-то уровне есть центральная грань, стержень, который делает возможным узнаваемость. Это и есть традиция.

Почему я считаю, что каноны – это очень естественно? Потому что в жизни ничего нового не бывает: природа человека, природа его переживаний всегда одна. Так и в искусстве: ничего нового, считая от «Илиады» Гомера, только перепевки, вариации. То, что я понимаю под канонами, еще можно назвать с определенным допущением архетипами. Поскольку они есть в человеческих представлениях о мире, неизбежны они и в искусстве.

Давайте, я вам напоследок лучше анекдот расскажу. Едет семинарист в поезде, в купе к нему подсаживается батюшка. Семинарист раскрывает ноутбук, печатает. Батюшка говорит: «О, здравствуй, как тебя звать? Давай чайку попьем, мне тут матушка гостинец собрала…». Семинарист отвечает: «Батюшка, не могу, мне надо курсовик успеть закончить». «Ну давай, – отвечает батюшка, – милок, я пока пойду погуляю». Возвращается и говорит: «Слушай, тут в ресторане такая картошка по-домашнему вкусная, давай посидим, селедочка…». Семинарист отвечает: «Батюшка, ну никак не могу! Курсовик по догматическому богословию». «Ну ладно, – говорит батюшка, – пойду погуляю». Возвращается: «Слушай, тут через два купе такие православные девушки, я вот познакомился – пойдем посидим!» «Не могу, батюшка, сдавать курсовую в семинарии надо»,– отвечает семинарист. «Ну ладно, пойду пока еще погуляю». Через какое-то время они приехали. Выходят и семинарист говорит: «Батюшка, скажите, может я что-то не так делаю?» «Нет, – отвечает батюшка, – ты делаешь все так, но только зря!»

Беседовала Юлиана Годик