Православное образование и православные учебные издания во II Речи Посполитой

Обложка "Учебника по Закону Божию для пятого класса семиклассных повшехных школ" (Варшава, 1929) Обложка третьего издания "Русско-славянского букваря и первого наставления в Законе Божием" (Варшава, 1933) Титульный лист пятого издания украиноязычного учебника для 4-го класса "повшехных" школ "Наука про службу Божу" (Warszawa, 1938) Титульный лист четвертого издания польскоязычного учебника для 4-го класса "повшехной" школы "Nauka o nabozenstwach prawoslawnych" (Warszawa, 1938) Обложка детского православного русскоязычного журнала "Мой друг" (Варшава, 1939. №8) Обложка детского православного белорусскоязычного журнала "Снапок" (Варшава, 1937. №1) Страница детского православного белорусскоязычного журнала "Снапок" с публикацией жития св. виленских мучеников и чудотворцев Антония, Иоанна и Евстафия (Варшава, 1937. №1. С.5)

Тысячелетняя история школьного дела в России, Белоруссии и Украине по крайней мере первые семь-восемь веков целиком связана с практикой Православной Церкви. Язык православной церкви - церковнославянский - и богатейшая литература на нем, в том числе и литургическая, были долгое время единственными в восточнославянской школе.

В последние годы интерес к проблемам религиозного образования у нас резко возрос, хотя в практическом плане сделано было мало, а в сфере педагогической науки достаточных наработок не оказалось почти вовсе. Тем интереснее опыт зарубежной русской культурной традиции XX столетия, особенно там, где удалось не только продолжить созданное еще в дореволюционные годы на землях бывшей Российской империи, но развить и приумножить в весьма неблагоприятных для православных условиях - в межвоенной Польше.

Самую высокую социальную активность среди православных здесь проявляли русские, что прямым образом сказалось на всех сторонах религиозного образования православного населения II Речи Посполитой. Следует заметить, что русские, как впрочем украинцы, белорусы и другие национальные группы, не были едины. Нужно говорить о существовании в их среде нескольких лагерей, формировавшихся в том числе и на основе отношения к жизни Православной Церкви, даже конкретным вопросам, решаемым в ней. Отдельные русские эмигрантские группировки в межвоенной Польше образовали нечто вроде небольших политических партий и нередко разрабатывали собственные программы, в которых церковная проблема занимала одно из главных мест.

Украинское национальное движение в межвоенной Польше оказало заметное влияние как на жизнь Православной Церкви в целом, так, в особенности, и на образовательный процесс в ряде воеводств.

Белорусское национальное движение было куда более умеренным, но и оно в вопросах религиозного образования православных сыграло свою роль.

Языковая ситуация в Православной Церкви в Польше межвоенного периода отличалась своей специфичностью абсолютно во всех сферах религиозной деятельности. Она определялась употреблением в церковной жизни сразу несколько языков, характерных для той или иной социальной среды и региона.

Помимо социальных и региональных ориентиров на проблему языкового выбора влияли функциональные причины употребления того или иного языка: для обучения, богослужения, проповеди, внутрицерковного и внешнецерковного общения. Основными языками для всех верующих являлись церковнославянский, русский, польский и местные.

Статус русского языка был очень высок, причем считалось, особенно в белорусской среде, что именно русский (вместе с церковнославянским) - "язык православия". В тоже время в домашнем обиходе крестьяне говорили на местных наречиях, чаще именуемых "простой мовой", "тутейшим" языком или же "руским". Интересно, что в отличие от православных белорусов, белорусы -католики, говорившие в быту по сути на тех же местных наречиях, в костеле старались говорить по-польски, ибо польский в их глазах являлся неким непременным атрибутом католицизма.

В 1930-е гг., преимущественно со второй половины этого десятилетия, в результате особой государственной политики, направленной на тотальную полонизацию Православной Церкви в Польше, появляется довольно значительная группа "православных поляков", стремящихся употреблять польский язык во всех сферах религиозной деятельности, в том числе даже в литургической практике. Любопытно, что среди этих "православных поляков" оказалось и немало этнических русских, причем с характерными великорусскими фамилиями.

В отличие от чешского, служившего в основном языком общения для сравнительно небольшой группы православных, белорусский и украинский литературные языки, нормативность которых в ту пору была далека от сложившейся, претендовали на роль национальных языков Православной Церкви в Польше.

Процесс украинизации Православной Церкви в Польше межвоенного периода имел несколько этапов, первый из которых связан со временем от конца 1918 г. до лета 1922 г., когда 16 июня 1922 г. по представлению епископа Кременецкого Дионисия (Валединского), будущего главы всей Церкви Священный Синод дал разрешение на чтение священнослужителями Волыни церковнославянских текстов с украинским произношением. В дальнейшем речь уже шла об употреблении украинского литературного языка для религиозного образования, при произнесении проповедей, в церковном делопроизводстве и в литургической практике. Были даже организованы специальные Комиссии по переводу Библии и литургических книг на украинский язык, первая из которых, существовавшая недолго, возглавлялась профессором И. Огиенко, будущим митрополитом Илларионом, а вторая, работавшая вплоть до 1939 г., митрополитом Дионисием (Валединским), великороссом по происхождению, уроженцем г. Мурома.

Согласно постановлению Священного Синода Православной митрополии в Польше от 3 сентября 1924 г. допускалось употребление украинского, белорусского, польского и чешского языков в некоторых богослужебных чинах по требованию прихожан, дозволялось произносить проповеди и вести беседы на местном языке, обучать на языке местного православного населения детей в сельских школах.

Собственно программным документом украинизации Православной Церкви в Польше послужило постановление Волынского Епархиального Собрания духовенства и мирян, состоявшегося 3-10 октября 1921 г. В нем, в частности, говорилось: "Живая вера требует и употребления живого языка в молитвах и богослужении, поэтому необходимо перейти от церковнославянского языка к народному живому украинскому языку. Однако переход этот должен происходить постепенно, по мере того, как будут переводиться и утверждаться авторитетною Церковною властью необходимые богослужебные книги. К богослужению на церковнославянском языке с украинским произношением приступить немедленно. Если по какой-либо важной причине священник не мог бы немедленно приступить к проведению богослужения с народным произношением, то тогда он должен готовиться к этому с определенной поспешностью. Что же касается кандидатов в священники и псаломщики, то они должны уметь проводить богослужения с народным произношением и такое умение должно быть условием, обязательным для определения их на соответствующие священно и церковно-служительские места. Что же касается вопроса о переводе Святого Письма и богослужебных книг на украинский язык, необходимо создание специальной комиссии из особ филологически и богословски образованных, которая бы приступила к работе по переводу необходимых книг".

Вопрос о допущении в практику Русской Православной Церкви живых народных языков, в том числе и украинского, был поставлен на Поместном Соборе 1917-1918 гг. и в ходе проведения решался в общем положительно. Однако и это обстоятельство не спасло сторонников введения живых народных языков в литургическую практику Православной Церкви в Польше от сильного и аргументированного противодействия со стороны многих мирян и священнослужителей , в том числе и бывших участников Поместного Собора 1917-1918 гг. Более того, значительная часть верующих на Волыни стала всячески противиться украинизации, а Полесский Епархиальный Съезд постановил, чтобы она "совершенно не вводилась на Полесье". Прихожане Кременецкого собора просили не вводить украинский язык в качестве богослужебного, "так как этого никогда не было в Церкви, и народ не желает такого нововведения". Украинизация более стала походить на насильственную кампанию, ведущую к внутрицерковным раздорам и даже расколу, о чем все чаще начинали говорить. По словам наместника Почаевской лавры дело дошло до того, "что воспитанники Кременецкой семинарии [православной - Ю.А.Л., Л.Л.Щ.], ввиду совершенного изгнания русской богословской литературы, пользуются униатскими учебниками по богословским предметам, и это обстоятельство только подтверждает опасность стремительной украинизации во что бы то ни стало".

Растянувшаяся во времени дискуссия по поводу украинизации выявила весьма важное обстоятельство, а именно то, что стремление к ней со стороны прихожан "пока очень слабо и поддерживается, главным образом, неверующим элементом, или даже явными врагами Православной Церкви", в том числе и греко-католиками.

Украинизация Православной Церкви была связана с общеукраинским национальным движением, выдвинувшим идею Украинской Православной Церкви как национальной Церкви украинского народа. Носителями этой идеи выступали немногочисленные представители национальной интеллигенции, в абсолютном большинстве светские лица, как правило видные политические деятели, включая бывших министров различных правительств Украины в конце 1910-х гг. Свое внимание к православной церкви они обращают после революции, а "до самой революции 1917 года украинское национальное движение в России, которое осуществлялось в интеллигентских организациях, не было связано с широкими народными массами". Как отмечает профессор И. Власовский, очевидец событий и один из горячих сторонников украинизации Церкви, это движение вплоть до революции 1917 г. знало только "борьбу за украинский язык в печати, украинскую литературу, украинский театр, украинскую школу, но на поле этой борьбы, или требований, или полемики нет речи об украинской православной церкви для украинского народа".

Украинизация Православной Церкви в межвоенной Польше была явлением далеко не простым, до сих пор почти неизученным, в котором оказались задействованы лица самых различных ориентаций, от весьма умеренной до крайне радикальной. Отдельные видные деятели украинизации, как, например, священник Петр Табинский, ректор Кременецкой духовной семинарии и секретарь Комиссии по переводу Библии и литургических книг на украинский язык, возглавляемой И. Огиенко, перешел в греко-католическую (униатскую) церковь, духовенство которой, по мнению наиболее авторитетных представителей украинского национального движения, стало "пионером национального возрождения украинского народа", а сама униатская церковь, католическая Галицкая украинская митрополия - "национальной церковью". Приняв унию, о. Петр Табинский пытался некоторое время выполнять роль греко-католического миссионера на Волыни и даже основал небольшое издательство "Українська Бiблiотека Церковного З'еднання", затем перебрался во Львов, где преподавал в духовной академии.

Одним из кульминационных моментов в истории украинизации Православной церкви в межвоенной Польше стало отлучение от нее лидера этого движения А. Рачинского, затем возвращенного в лоно Церкви по его просьбе, и манифестация во время богослужения в Почаевской лавре 10 сентября 1933 г., имевшая все черты чисто политического выступления, возглавлявшегося украинскими депутатами Сейма и направленного прежде всего против высшей церковной иерархии, в частности митрополита Дионисия, обвиненного в русификаторстве, в том, что категорически отрицают многие видные деятели украинизации Православной Церкви в межвоенной Польше, например, И. Власовский, а также нынешние западные историки украинского православия, прямо пишущие, что митрополит Дионисий "был сторонником украинизации Церкви на землях с украинским населением".

Белорусизация Православной Церкви в Польше сводилась в основном к попытке использования белорусского языка в религиозном обучении, при произнесении проповедей в церкви, выпуске различных церковных изданий. Белорусизация Церкви, в отличие от украинизации, не носила политического характера, антирусские выступления практически не наблюдались вовсе, а один из наиболее видных ее проводников - сенатор Вячеслав Богданович был, по словам его коллег, "настоящим белорусом российской культуры". Православные белорусы, "не исключая и сельской интеллигенции", были настроены "пророссийски", среди них "преобладало русофильство". Впрочем, подобное утверждение бывшего белорусского посла и сенатора II Речи Посполитой В. Рагули нуждается в значительном уточнении. Ни В. Богданович, ни его ближайшие сподвижники не были в буквальном значении этого слова русофилами, ни тем более русофилами во что бы то ни стало. Они попросту считались с объективным значением великорусской культуры и великорусского языка, их ролью в становлении и развитии белорусского национального возрождения, в том числе в сфере религиозной культуры. "Русский язык, - писали они в своем программном заявлении, - должен преподаваться в значительном объеме из-за его значения в православном Богословии".

Говоря о масштабах украинизации необходимо признать, что на практике охват ею православного населения, включая образовательную сферу, был не столь уж значителен, а белорусизация в самой малой мере коснулась в основном Вильны и ее окрестностей. Для Православной Церкви в Польше жизненно важным, наряду с церковнославянским, продолжал оставаться русский язык, что не только предопределило широту его использования, в том числе и на Волыни, но и даже давало повод местному населению ставить перед властями вопрос об обязательном обучении русскому языку в общеобразовательных государственных школах. Таким образом, употребление русского языка среди православных было практически повсеместным, включая школу, а попытки ввести обучение Закону Божию на государственном польском приводили к тому, что даже дети требовали "учить их религии на "православном" языке".

Первое знакомство ребенка с основами православного вероучения происходило в семье, реже в детских дошкольных учреждениях. Православная Церковь уделяла этому большое внимание, специально подготавливала родителей или воспитателей к их миссии. Вот фрагмент из конспекта проповеди священника "Об особенном участии матери в религиозном воспитании детей": "Мать прежде всех может полагать в детской душе прочные зачатки добра, подавая особый пример кротости, сострадания, рассудительности. Она - первая наставница своих детей в Законе Божьем, благочестии, молитве, когда сама не оставляет богомыслия, усердна к молитве и исполнению церковных правил". По значимости Церковь ставила семью в деле религиозного воспитания на второе место после самой Церкви. С течением времени Православная Церковь в Польше разработала и приняла ряд специальных решений, направленных на поддержку и улучшение всех форм подобной работы, в которой свое особое место занимала катехизация, помощь семье в религиозном воспитании со стороны приходского священника (постоянный контакт с родителями, специальные проповеди в церкви, беседы с детьми), устройство детских праздников, организация церковных хоров и кружков, благотворительность, паломничество, распространение педагогических знаний, издание детской и популярной литературы.

Как и в течение предыдущих столетий, одними из главнейших учебных книг и книг для внутрисемейного чтения православных продолжали оставаться псалтырь и часослов на церковнославянском языке. В предисловиях к этим книгам, изданным в межвоенной Польше, содержался практически весь комплекс необходимых наставлений родителям и воспитателям, который был проверен многовековой духовной и педагогической практикой. "Юже книгу вы, родители благочестивии, яко началоположение жития христианскаго стяжуще, чадом вашим вручайте ко учению, увещающе я неусыпно прилежати навыкновению в ней содержимых...". Большой популярностью в православных семьях пользовались многочисленные издания молитвословов, издававшихся в межвоенной Польше на церковнославянском, русском, украинском, белорусском, польском и чешском языках.

В домашнем обучении часто использовали различные специальные пособия, изданные Священным Синодом Православной Церкви в Польше, в их числе детские листки, картинки, сборники, своего рода вводные катехизисы, например, "Начатки Христианского Православного Учения" (несколько изданий). Большим подспорьем были "Русско-славянский", "Українсько-словянський", "Беларуска-славянскi" буквари, выдержавшие несколько изданий, к которым в качестве "подарочка добрым деткам" прилагалось объемное "Первое наставление в Законе Божьем". Родители нередко сами учили детей чтению по-славянски, чтению и письму по-русски, украински, белорусски, чешски и польски, используя соответствующую православную литературу, изданную в Польше. Для этого имелись и такие, например, книги как сборник, содержащий различные православные тексты на польском языке, их русский перевод, польско-русскую азбуку и небольшую хрестоматию на русском языке.

Православная Церковь в межвоенной Польше издавала несколько детских журналов. Пожалуй, самыми известными и популярными среди них были "Детский листок" и "Мой друг", расходившиеся по всей стране. Для маленьких украинцев печаталась "Дiтiна", белорусов - "Снапок". Один детский православный журнал издавался на польском языке - "Polska Stronica". Все они предназначались как для дошкольников, так и школьников, в основном младших. В этих журналах печатались наставления духовных лиц, стихи, рассказы, загадки, сказки религиозного содержания, краткие жития святых, рисунки, фотографии, священные изображения. Они являлись хорошим подспорьем родителям в их занятиях с детьми. Детские православные журналы печатали древние и классические произведения, сочинения современников, живущих как в Польше, так и за ее пределами, в том числе и в СССР. Например, "Снапок" наряду со стихами Янки Купалы и Якуба Коласа печатал стихи Максима Танка, а "Мой друг" помещал сочинения Сергея Михалкова, публикация которых в светских изданиях Польши не была бы столь удивительной (правда в переводе, а не на языке оригинала), так как советская литература во II Речи Посполитой получила широкое распространение.

Закон Божий, преподававшийся православным учащимся в народной школе межвоенной Польши, объединял собой целый ряд религиозных, этико-нравственных и филологических предметов, включая начала церковнославянского языка, а также церковное пение. Церковные власти чрезвычайно заботились об уровне преподавания в школах Закона Божия, результатом чего, в частности, стал выпуск специальной учебной литературы, насчитывавшей десятки названий.

Митрополитом Варшавским и всея Польши Дионисием 23 июня 1926 г. была утверждена программа изучения "православной религии", включенная в общую "Программу обучения в общеобразовательных семиклассных школах", подчиненных Министерству религиозных исповеданий и народного просвещения. Программа изучения "православной религии", рассчитанная на семь лет, ставила следующие основные цели:

"1. укрепление и развитие в душе ребенка заложенных в ней основ христианской моральности;

2. объяснение религиозных чувств, знакомство с церковными обрядами и объяснение значения обрядов;

3. развитие воли и сознания, направленных к уяснению законов земной жизни христианина;

4. пробуждение чувства сознания принадлежности к материнской Церкви и гармонической солидарности ее целей с целями других Христианских Церквей".

Положение школьного дела, особенно в сельской местности, было в межвоенной Польше сложным. Высоким оставался процент детей, которые вообще не посещали школу. Последнее являлось бичом для тех воеводств, где в основном и жили православные. В статье "Школьное дело в Польше" варшавская украиноязычная газета "Православний селянин" 1 февраля 1933 г. писала, что там, к тому же, "40% детей ходит в школы наинизшего типа - так называемые одноступенные". Вместе с тем, школ, где бы языком обучения был украинский существовало всего шесть, а белорусский - двадцать пять, несмотря на то, что формально законодательство выглядело толерантным в отношении школьного преподавания на языках национальных меньшинств, тем более коренных, какими являлось украинское и белорусское население северо-восточных, восточных и юго-восточных воеводств межвоенной Польши.

Школьная программа религиозного образования, разработанная Православной Церковью, учитывала все эти трудности. Она была рассчитана на самые разные условия обучения, на общеобразовательные школы всех типов: от одноклассной до семиклассной. В значительной степени это обеспечивалось благодаря универсальности учебных пособий, использовавшихся законоучителями и учащимися. Немаловажной была и помощь со стороны православной теологической науки, которая все чаще стала обращаться к проблемам христианской педагогики и публиковала всевозможные специальные работы в помощь законоучителям, в том числе, в конце 1930-х гг., в рецепции "общегосударственной идеи". О важности светского образования и его неразрывности с духовным с амвона постоянно говорили священники: "только то счастливо христианское семейство, в котором, при усиленном стремлении к образованию вообще, не ослабевает ревность к делу просвещения духовного, ревность, подкрепляемая усердием к молитве и исполнению уставов Св. Православной Церкви, которая есть столп и утверждение истины".

Согласно общей программе школьного образования православных Православной Церковью в межвоенной Польше были напечатаны основные учебные пособия по предмету, большинство которых выдержало по несколько изданий. Помимо упоминавшихся букварей, служивших как дошкольникам, так и младшим школьникам, а также различных введений и кратких руководств по Закону Божию для первого класса народных школ в течение нескольких лет подряд выпускалось "Православное Наставление в Законе Божьем", постоянно исправлявшееся и дополнявшееся. Основным учебником для второго класса являлась "Священная История Ветхого Завета"; для третьего - "Священная История Нового Завета", для четвертого - "Православное Богослужение", для пятого - 1-я часть "Катехизиса", включавшая учение о вере; для шестого - 2-я часть "Катехизиса", включавшая учение о надежде и любви; для седьмого - "История Православной Церкви", также регулярно издававшиеся с изменениями и дополнениями. Эти русскоязычные учебники легли в основу их украино- и польскоязычных аналогов или же послужили для составления более общих пособий на этих языках.

Часто законоучители находили более рациональный метод обучения нежели тот, который им рекомендовался. Так было с обучением церковнославянскому языку, когда удалось предложить способ интенсивного его изучения и опубликовать специальные рекомендации.

Большой интерес представляют те пособия, по которым происходило обучение церковному пению. Для этого законоучители во многих случаях сами составляли специальные сборники, включавшие и рукописный материал. Рукописными часто были и "Богогласники" - собрания духовных песнопений, особенно популярные среди православных Польши и по сей день. Использовались самые различные редакции рукописных и печатных "Богогласников", а также отдельных песнопений из него, изданных в виде небольшой брошюры или листовки, а также переписанных духовными или светскими лицами, нередко самими детьми. Еще недавно в среде православных Польши приходилось видеть небольшие конволюты того времени, состоящие в основном из журнальных вырезок, в которых речь шла о церковном пении.

Помимо тысяч народных или общеобразовательных школ, бывших за единичными исключениями государственными, и двух духовных епархиальных школ на Волыни, православное вероучение преподавалось в гимназиях и училищах. Наиболее разветвленную сеть гимназий для православных детей имело русское меньшинство. Русские частные гимназии существовали в Бресте (смешанная), Варшаве (смешанная), Вилейке (смешанная), Вильне (гуманитарная мужская и женская), Ковеле (смешанная), Луцке (смешанная), Новогрудке (смешанная), Ровно (смешанная). Кроме них, в Лунинце и Пинске были открыты русские реальные училища, также частные. В сосредоточенных почти исключительно в Галичине украинских гимназиях обучались дети греко-католиков. Для детей православных украинцев в Кременце, Луцке и Ровно были организованы свои частные гимназии, существовавшие в разное время. Белорусских гимназий в межвоенной Польше было несколько, история их практически не изучена. Почти ничего не известно нам, например, о белорусских гимназиях в Новогрудке, Гродно, Радошковичах. Вместе с тем, можно довольно детально говорить о роли Виленской Белорусской Гимназии, которая в деле религиозного образования детей православных была очень заметной.

Для гимназий Православная Церковь в Польше издала несколько специальных пособий, среди них: "Записки по Православно-Христианскому Вероучению" (Варшава, 1928), "Православно-Христианское Вероучение" (два издания), "Православно-Христианское Нравоучение" (два издания), "Записки по Православно-Христианскому Нравоучению" (Варшава, 1936).

Совершенно особое место в религиозном воспитании занимало паломничество по святым местам межвоенной Польши (преимущественно в Почаевскую лавру) и специальная "паломническая литература", рассчитанная и на детей и на взрослых. Паломничества устраивали отдельные энтузиасты, приходы во главе со священником, гимназии, Митрополитальное Благотворительное общество с его Паломническим фондом, благодаря которому увидело свет большинство произведений "паломнической литературы" - путеводители, описания святынь и святых мест, воспоминания участников и др.

Несмотря на запретительные меры со стороны польского правительства, сводящиеся порой к прямым репрессиям, Православной Церкви в Польше удалось создать жизнеспособную систему религиозного образования православных, включая все слои населения. Религиозное образование в семье и детских дошкольных учреждениях, религиозное образование в народных школах, гимназиях и училищах - было наиболее масштабной, массовой частью этой системы, охватывающей все православное общество межвоенной Польши. Средние специальные духовные учебные заведения Православной Церкви в Польше и Варшавский университет с его Отделением православной теологии - стали высшим уровнем системы. При этом на всех уровнях особая роль была отведена собственной православной учебной литературе, которая во многом не потеряла своего значения и по сей день не только для православной Польши, но и всего православного мира, о чем, в частности, свидетельствуют факты переиздания ее произведений 1920-1930-х гг. в последние годы, в том числе и у нас в России. Равной этой учебной литературе в ту пору не существовало в восточнославянском православном зарубежье, не говоря уже об СССР. Межвоенная Польша снабжала православными учебными книгами практически весь православный мир, отдельные их экземпляры чудом оказывались и на востоке. Православные учебники, напечатанные в 1920-е-1930-е гг. в Варшавской Синодальной типографии "По благословению Блаженнейшего Дионисия, Митрополита Варшавского и всея Польши", и по сей день часто используют не только в Польше, но и в России, а особенно в Белоруссии и на Украине, а также в среде украинской православной эмиграции.