Фото: Православие.Ru

- Мы коснулись "темы Филарета"... Это тема, которая раной живет в моем сердце. И не только в моем, но и во всех сердцах Православной Украины. Это страшная вещь, которая нам не дает покоя. Мы очень глубоко обеспокоены этим состоянием Православия на Украине. Это же Киев! Это же колыбель государственности и Православия! Она сейчас разрывается, раздирается так, как нигде в мире. Я очень переживаю еще и потому, что многие наши соседи, православные иерархи, очень мало проникнуты этим состоянием, очень мало уделяют этому внимания. Я считаю, что если хотя бы минимальные усилия сконцентрировать, то, может быть, и Филарет перестал бы быть таким сильным... Хотя главная его сила - в присвоенных церковных средствах, а также в тех астрономических суммах, которые перевели на его заграничные счета коммунисты.

- А почему коммунисты переводили деньги на счета Филарета?

- Они считали самым надежным способом сбережения этих средств - держать их на церковных счетах. Церковь тогда еще котировалась в глазах финансистов мира. Организация коммунистов была вообще под угрозой ликвидации, поэтому они решили хоть как-то сохранить свои средства.

- Почему же на эту сделку в 1991 году сам Филарет пошел?

- Куда ему деваться было?! Председателем нашей Верховной Рады стал Кравчук, секретарь ЦК компартии по идеологии. Вы представляете, что это такое? Это человек, который всеми силами давил Православие, давил Церковь. Все беды, горести исходили из идеологического отдела ЦК, а он был секретарем ЦК по идеологии. Когда его избрали председателем Верховной Рады, к нему кинулись люди из его "родной" компартии. Решили, что это будет самым надежным способом сбережения денег, с тем чтобы как-нибудь потом их можно было присвоить. Филарет дал им обещание, что в случае необходимости все средства вернет беспрекословно. Вот такой альянс у них состоялся. Кстати, сама аббревиатуру его "Киевского патриархата" - КП - до боли напоминает советскую КП - компартию.

- Речь идет о зарубежных счетах?

- Безусловно, не только киевских. Масса денег уходила за рубеж. Филаретом были учреждены свои антикварные магазины в Нью-Йорке и различных городах Европы...

Но все это произошло через много лет после нашего первого знакомства. А тогда, в 1975 году, я стал регентом во Владимирском соборе. Там и служил митрополит Филарет, который нас приглашал в качестве третьего хора: художественный, клирос и мы. Там пели и мои сверстники по семинарии, а также несколько певцов, с которыми я пел в хоре П.Д.Толстого.

Как о человеке, я не могу сказать о Филарете ничего плохого. Но то, что он находился под абсолютным влиянием своей дамы, было очевидно. Они познакомились с ней еще давно, когда он занимался в Одесской духовной семинарии. Он бывал у нее в семье. Ее родители жили в Одессе. Она, как мне рассказывали, жила где-то в Свердловске. Называла себя Харитоновой, и дети были все Харитоновы. Когда он стал ректором Киевской духовной семинарии, Евгения Петровна появилась у него в келии и сказала: "Ты никуда не денешься. Это моя хата. Я тут живу и все!" И как он ни старался избавиться от нее, не смог этого сделать. Она была страшно нахальный человек, грубый и беспредельный. Я подобной женщины не встречал.

- А с КГБ она была связана как-то?

- Да они все были связаны с КГБ. Все! Он первым был на счету у КГБ. По кличке "Антонов" он у них был. Все время он был с ними связан. Тут не надо быть наивным. Вы должны знать, что каждый епископ без подписки, данной КГБ, не мог стать епископом. Хотя бы без элементарного обещания, что он не будет иметь ничего против законов советской власти. Это уже была такая обтекаемая форма вхождения во взаимоотношения с КГБ. Это была зацепка. Каждый из так называемых абитуриентов на пост епископа давал такую подписку, он - тем более. В КГБ почувствовали, что тут можно извлечь из него больше, ведь он был ректором Московских духовных школ. Так что связи, безусловно, были.

Он находился под полным и абсолютным диктатом, не влиянием, а диктатом этой Евгении Петровны. То, что она ему говорила, он беспрекословно выполнял: перевести туда-то того-то епископа, убрать того-то священника, под запрет того-то... Вот такой парадоксальной личностью был Филарет: вел себя, как Грозный, и в то же время, когда она шикнет только на него, моментально менялся до предела. Это происходило на глазах тех людей, которые имели возможность и право присутствовать при их общении. Я был свидетелем нескольких подобных сцен. Не хочу даже говорить, каких...

Я был вхож к ним в течение семнадцати с половиной лет. Я занимался еще вопросом обмена его квартиры, был у него доверенным лицом. Еще раз скажу, что для меня он был нормальным добрым человеком. Я не мог бы получить в Киеве квартиру без него. Он ассигновал средства на квартиру. Сказал, что дает такую-то сумму, чтобы я подобрал себе вариант, - где-то 10 тысяч рублей. Это очень небольшая сумма была, но можно было подобрать на периферии какое-то жилье в частном секторе. Я не шел на этот вариант, потому что купив таким образом квартиру, я не имел права на прописку. А сделать прописку было очень сложно. Но он сказал, что все сделают.

Это был 1975 год. Судимость уже с меня была снята. Я не был реабилитирован, а разница была колоссальная между снятием судимости и реабилитацией. Но тем не менее, как я узнал потом у юристов, право на прописку я имел уже в любом режимном городе. У меня была тогда четырехкомнатная квартира в Кременчуге, где я работал художественным руководителем ансамбля песни и пляски кременчугского гарнизонного Дома офицеров. У меня остались прекрасные воспоминания об этом коллективе, одном из лучших моих коллективов на свободе после лагеря. Мужской состав - 52 человека, и человек 30 оркестр...

Чтобы как-нибудь устроиться, я поменял четырехкомнатную квартиру в этом городе на двухкомнатную в Вышгороде, недалеко от Киева. Затем, имея эти средства и квартиру с телефоном в Вышгороде, я подобрал квартиру в Киеве для обмена. Так сложилось, что эта квартира находилась на Пушкинской, напротив резиденции митрополита Филарета. Когда он попытался меня прописать, то не смог этого сделать. Я сказал, что беру это на себя. Он не верил, что смогу. Когда я все же получил прописку, я показал ему паспорт: "А теперь, владыко, благословите меня еще и на ремонт". Он мне дал приличную сумму на ремонт и на мебель.

В общем, по отношению ко мне он был нормальным человеком. Единственное, что я замечал в его морально-духовном комплексе, это то, что кто-то, несомненно, внедрил в его сердце, в его душу веру в правильность нашего социалистического курса. Филарет верил в то, что у нас нет бездомных, есть дома престарелых, всем обеспечены пенсии, бесплатное лечение. Он постоянно это все приводил в пример. Он прекрасно понимал, что я - бывший политзаключенный, что я получил вместо смертной казни свой приговор не просто так. И он вроде бы и меня пытался приобщить к этой своей концепции, а я спокойно это выслушивал. Потом он понял, что у него не получится сделать меня своим сообщником, и примирился с этим.

Неизвестно, как к этому относилась Евгения Петровна. У них была прекрасная трехкомнатная квартира на улице Урицкого. Ей захотелось жить в самом центре в одном старинном доме. Филарет знал, что я занимался вопросами обмена, получил какие-то связанные с этим знакомства. Я никогда не думал, что мне придется еще и в качестве менеджера выступать, но она дала мне такое поручение. Я произвел этот обмен, что было очень сложным делом.

Это все говорит о том, что мы относились друг к другу нормально. Так шло до этого (не знаю, как назвать) перелома, катаклизма. Не знаю, что с ним произошло. Она мне как-то говорила: "Они же, паразиты московские, четыреста тысяч требовали с него! Если бы он мог их дать, они бы его, конечно, избрали. А так как он не мог, то его и не избрали". Четыреста тысяч чего, я уже и не спрашивал. Тут уж были, так сказать, "московские враги", а меня она постоянно заверяла, что терпеть не может ничего украинского. Филарет принципиально никогда и никаким словом не обмолвился на украинском языке - только на русском. Он и сейчас не знает украинский. Оперирует только пятьюстами слов, не больше...

- Почему же теперь Филарет вдруг стал таким "украинофилом"?

- Это чистая политика, игра. Филарет всегда был ярым ненавистником всего украинского. Приведу пример.

Мы пользовались правами автономии Украинской Православной Церкви. Это большая самостоятельность, в конечном счете. Мы получили право полного внутреннего самоуправления: Филарет мог рукоположить, назначить, перевести епископа без согласования со Святейшим; абсолютную финансовую независимость. Я говорю ему: "Владыко, вот мы уже самостоятельная Украинская Церковь. Давайте для тех неумолимых наших "нацистов" (я их так называл, и он тоже) одну службу, раннюю, пропоем на украинском языке. Мы ведь ничего не нарушим. Если есть службы на греческом, на английском, то почему нельзя на украинском? Давайте подберем тот перевод, который будет, по нашему мнению, наиболее адекватным смыслу греческому, славянскому. Давайте отслужим одну раннюю литургию во Владимирском соборе. Ну, придет их тысяча или две, послушают и будут довольны". Он говорит: "Не будет этого!" Абсолютно и жестом, и видом, и мимикой, и голосом выразил: "Не будет этого!" - "Почему, владыко?" - "А потому что эти вот... не придут в церковь!"

Это я к тому говорю, чтобы вы поняли, какое отношение у него было к Украине и ко всему украинскому. Я не думаю, что потом какая-то метаморфоза произошла в его душе, в его сердце, в его уме. Это просто искусственная позиция, занятая им в силу крайней необходимости. Именно политическая позиция. А в отношении языка Блаженнейший Митрополит Владимир сегодня говорит, что если община выражает такое желание, то можно служить на украинском языке, но богослужебные книги должны проходить через компетентное рецензирование.

- А Филарет на Украине родился?

- Да, где-то на Донбассе. Мать его - украинка. Он не могла даже по-русски говорить. Кстати, она запретила ему ее хоронить, и отпевали ее наши епископы. Мать Филарета осталась верной своей родной Церкви...

Парадоксально, что человек, который абсолютно отрицал всю свою сознательную жизнь все украинское, вдруг превращается не только в украинца, а в "патриарха" Украинской Православной Церкви, да еще и "Киевского патриархата". В беседах с верующими людьми, которые не могут проникнуть в глубину этого происшествия в силу малой информированности, я говорю: "Вы поймите, ваш "патриарх" низложен Церковью на законном основании. Той Церковью, которая поставила его епископом. Та же Церковь составом тех же епископов его низложила. Это вполне законный канонический акт. Против этого никто не может ничего сделать или возразить". Отвечают: "Нет, это Москва сделала в своих интересах". - "В каких же интересах Москва это сделала?" - спрашиваю. "А вот, Москва присвоила себе звание "Мать-Церковь", а Церковь в Киеве родилась!" - "Правильно, родилась, но в силу чего эта несчастная мать должна была куда-то переселиться, прятаться? От кого? От вас! От католиков, от униатов. От вашего вооруженного нашествия! Богдан Хмельницкий куда кинулся? Не в Польшу, не в Литву. К своим братьям по вере, потому что он считал и мы считаем сегодня, что глобальная ценность, безграничная ценность, самая большая ценность на земном шаре - Православие! И Мать-Церковь переселилась. Так делайте так, чтобы снова вернуть ее в Киев. Работайте над этим, а вы все делаете вопреки этому". Стоят, слушают. Что возразить?

Обидно еще то, что прошло уже 10 лет, а по линиям СМИ я не видел фронтального противостояния филаретовскому расколу. Некоторым "московским друзьям" он сказал: "Вы только пикнете! Вы знаете, что и я знаю все ваши проделки..." Какие проделки? К большому сожалению, некоторые из них знаю я. Знаю так, как никто из вас не знает. Но, видимо, он имел в виду что-то еще... "Вы только поднимите голос, и я вам покажу! Я вас выставлю на позорище!" Может быть, поэтому так все спокойно и тихо. А если бы стали все одним фронтом, то я считаю, что такого масштаба этот наш КП не приобрел бы.

- Но ведь Филарета отлучили от Церкви...

- В том-то и дело, что отлучили, а он организовал свою церковь. Так выставьте его у позорного столба! Встаньте все, православные! А мы ежедневно должны быть свидетелями того, как уходят на тот свет тысячи людей. Куда? После его "крещения", после его "причащения", после его "отпевания" куда уходят люди? В ад. Вот что я считаю самым страшным геноцидом нашего века.

- Михаил Семенович, а после того, как Филарета запретили, лишили сана, затем анафематствовали, у вас не было с ним встречи? Как произошел ваш разрыв?

- Встречи были вскользь. Мы встречались на разных конференциях, я там был представителем от нашей Церкви. Просто проходили мимо. Он даже кивал мне головой, я отворачивался и шел дальше. Начало нашего разрыва произошло, когда Филарет вернулся с Собора в 1992 году, на праздник Благовещения. Я по обычаю после литургии всегда спускался с хоров, заходил в алтарь под благословение, получал дальнейшие указания и пожелания. Только я вышел от престола, он поднимается, встает в грозную позу и говорит: "Так что, вы меня тут уже списали?" Я ему говорю: "Но вы же сами заявили на Московском Соборе..." Я еще думал, хорошо, что ему предложили тогда другую епархию. "Так вот знайте - никуда я не уйду!" Я в ужасе стоял перед ним, не зная, как быть дальше. Развернулся и без благословения ушел.

- Это еще до Харьковского Собора было?

- Да, еще до этого Собора. Потом Пасха. Харьковский Собор. Избрание нашего нового предстоятеля. Вознесение. К Филарету я больше под благословение не подходил. Пел во Владимирском соборе с хором.

- А вы были на Соборе в Харькове?

- Нет, я в Харькове не был. Это был Собор епископов. Я встречал Блаженнейшего Владимира на вокзале. Это было как раз в дни после Пятидесятницы. Я говорил тогда: "Владыко, вас нам Господь послал, как послал Святого Духа на Своих учеников". (Смеется: Как в молитве: "Прииди и вселися в ны и очисти на от всякия скверны"). Еще перед литургией на Вознесение я принял абсолютно конкретное решение. Я никому о нем не говорил - ни хору, ни Филарету. Я спел: "...и Господину нашему Блаженнейшему Владимиру, Митрополиту Киевскому и всея Украины... многая лета!" Филарет был, конечно, в бешенстве. Затем я говорю хору: "Друзья мои, будьте здоровы, я ухожу!" Я не знал, куда ухожу, кто меня возьмет, где я буду работать. Ничего не знал. Я сказал хористам: "Если кто пожелает со мной, идемте. Где-нибудь Господь нас приютит". Я ушел и со мной ушло человек 25 хористов.

На хор не раз забегал Борис Табачек. Филарет все уже узнал, взбесился и сразу его послал. В начале он стал успокаивать всех и просил остаться. Обещал, что все будет хорошо, будут хорошие оклады и так далее. Я ответил, что если даже он положит тут золотые горы, я не останусь. В ответ прозвучало: "Вы еще будете на коленях ползать перед ним. Вы не знаете всех нюансов". Он думал, что если Филарет вошел в такой контакт с Кравчуком, который потом был избран президентом, то какие могут быть там проблемы. Мол, президент и патриарх - это сила! Я говорю: "Да хоть 10 "патриархов" соберите таких!" И ушел.

После того я пошел к нашему Блаженнейшему. Его резиденция была в одном из корпусов Киево-Печерской лавры. Он нас благословил петь в Воскресенской церкви, потому как в Лавре мы не имели возможности петь. Служба совершалась только в Крестовоздвижнеческом храме, а там пели монашеские хоры. Воскресенская церковь находится почти на территории Лавры, метрах в 300 от колокольни Успенского собора. Эта церковь знаменита тем, что ее посещал царь-страстотерпец Николай II. Он заходил в нее, когда там проезжал. Настоятелем там был отец Сергий. Хора у него не было. Мы пропели там два или три года, до тех пор, пока нам не разрешили на правах аренды использовать для богослужений трапезный храм Верхней Лавры. Тогда мы перешли туже, и я там до сих пор пою.

- Михаил Семенович, как вы, зная темную сторону церковной жизни и многие неприглядные факты из биографии конкретных архиереев, сохраняете веру в саму Церковь? Как удается не осуждать этих людей?

- Я был воспитан в сугубо православном духе, и с детских лет понимал, что такое осуждение. Я понимал, что это страшный грех. "Не судите, да не судимы будете", - я всегда это помнил. Наша духовная семинария была насыщена преподавателями тех духовных школ, духовной академии... Отец Сергий Афонский, отец Борис Шулькевич - это были люди, воспитанные на таких традициях, что там компромиссов быть не могло. Там была истина, как я полагал тогда и как я удостоверился несколькими фактами последующей своей жизни. Если я узнавал что-либо такое о человеке, чего не мог воспринимать как достойное христианина, священника или иерарха, то считал это личным грехом данного человека. Если только это не принимало формы экстремизма, распространения влияния через подчиненных на свое поколение. Если человек грешил, Господь знает все это. Разбойник тоже грешил. Ты его судишь, а через минуту у него происходит такое сокрушение сердечное, что Господь его простит. Такое может быть. Но, конечно, мне было тяжело наблюдать все это.

- Как вы думаете, почему Филарет оставался митрополитом и даже местоблюстителем, несмотря на то, что многие знали эту историю с Евгенией Петровной?

- Он стал местоблюстителем, может быть, потому что в Москве не все знали о Евгении Петровне. Хотя скорее всего знали все... Не знаю почему... Но если человек ведет себя так по отношению к себе, к своим близким, если это не принимает формы демагогии и распространения, не превращается в учительство такому образу жизни, то это одно дело. Но когда это становится достоянием какого-то количества людей-христиан, когда это начинает узакониваться, то, как говорится, лучше жерновный камень на шею и на дно морское.

- А почему Филарет так жестоко относился к своим детям? Почему так незавидно сложилась их судьба?

- Да, у его детей очень незавидная судьба. Они росли на моих глазах. Евгения Петровна просто издевалась над ними. Филарет относился к ним (в моем присутствии или присутствии других людей), как воспитатель. Помогал им делать уроки, подсказывал, что сам знал. Закончил он сам 10 классов или нет, я не знаю. Что дала ему духовная академия - это другое дело. Я считаю, что основу человеку дает именно качество среднего образования. Я сам не слышал, чтобы он прикладывал руку к детям. Евгения Петровна свободно это делала. Избивала их, издевалась, как могла. Старшая дочь несколько раз была замужем. Средняя дочь тоже была замужем сначала за одним человеком. Евгения Петровна сделала его старостой Владимирского собора, потом выгнала. А дочери, у которой уже был ребенок, нашла другого мужа. Сын Андрей рос самым заурядным ребенком. Он вырос и вынужден был уехать. Его посадили потом в какую-то колонию. Из-за Евгении Петровны и Филарет относился к нему также: "Вот и будешь сидеть!" Какое-то чудаковатое, жлобское отношение... Характеризовать этих людей очень сложно. Чтобы судить о человеке, с ним нужно "съесть пуд соли". Я до этого пуда далеко не дошел. Тяжело судить.

Фото: Православие.Ru

- Как вы думаете, возможно какое-то покаяние со стороны Филарета?

- Такой вопрос волнует многих. На мой вопрос подобного плана Блаженнейший Владимир ответил, что вряд ли: "Филарет - просто неверующий человек. Его совесть сожжена, ее нет". Он так определил его. Но я все-таки думаю, что Господь сильнее всех этих перипетий, событий. Все может произойти. Мы знаем, что Господь принимает и того, кто в "одиннадцатый час" и в секунду смерти сокрушится и скажет: "Господи, грешен! Прости!" Я верю, что такое может быть. Хотя то, что делает Филарет, страшно. Каждый день, я повторяю, каждый день уходят тысячи людей с этими его "таинствами". Это кошмар. Если он соблазнил не одного, а такую массу людей, то как Господь будет относиться к нему?

- Михаил Семенович, как вы думаете, в политическом отношении возможно объединение Украины и России? Есть ли такое желание на Украине?

- У нас есть условный раздел на Восточную и Западную Украину. Поскольку русскоязычным населением заселена и Восточная, и Северная, и Южная Украина, то есть много людей, желающих воссоединения на правах, скажем, конфедерации. Западная Украина стоит, в основном, на правах самостоятельного государства. Там, где мы вынуждены конвергироваться с Россией, мы это делаем, потому что нам некуда деваться. Перекрой нам газ и нефть, и мы будем очень бледно выглядеть. Запад нам не поможет в этом плане. Мы должны быть и будем солидарны в вопросах экономических связей. Да и большая часть населения Западной Украины этот вопрос четко понимает. А в отношении государственного объединения, безусловно, есть противление. Я лично думаю, что того объединения, которое было, уже никогда не будет. Я допускаю вхождение в состав конфедерации, но боюсь утверждать, что и Западная Украина также это поддержит.

У нас есть сейчас предложения о предоставлении Украинской Православной Церкви автокефалии. Как мне известно, Святейший не против этого. Но наша позиция очень осторожная по отношению к этому слову, оно внушает опасение. Мы знаем, что такое автокефалия по 20-м годам. Мы почувствовали ее на себе тогда. Как могла организоваться так называемая "Украинская автокефальная церковь", когда были собраны священники, миряне и ни одного епископа?! На этом "соборе" они возвели Липкивского в сан митрополита, и для того чтобы все-таки епископ присутствовал, взяли руку священномученика Макария и возложили ему на голову. Это просто издевательство над канонами Православия!

- То есть вы считаете, что автокефалия на Украине в ближайшее время невозможна?

- Я думаю, этого не произойдет, по крайней мере, в ближайшее время. Несколько областей Украины могут пойти на такой шаг. Но что будет это означать для восточных, северных, южных областей Украины? Это Одесса, Николаев, Херсон, Запорожье, Луганск, Донецк, Сумы, Чернигов. Как они поведут себя в этом плане? По моему мнению, в этом случае реален еще один раскол на Украине. Эти области могут просто отойти под какой-то новый экзархат. Образуется новый экзарх Украины, который будет непосредственно подчинен Святейшему Патриарху Московскому, а Украинская Православная Церковь будет независимой.

- А как вы относитесь к идее предоставления автокефалии Западной Украине, а Восточная при этом остается в составе Русской Православной Церкви?

- Это реальная картина, которая может иметь воплощение в будущем. Для предоставления автокефалии, насколько мне известно, нужен Вселенский Собор, чтобы выработать закон, правила предоставления автокефалии. Таких правил сейчас нет.

- Есть такие предложения, чтобы с согласия Константинополя предоставить автокефалию Западной Украине...

- В последнем заявлении Патриарха Варфоломея четко оглашено, что до выработки соответствующего закона они не будут это поддерживать. В ближайшем будущем это никак произойти не может, а когда все это приобретет законную форму, судить трудно.

- Вы очень хорошо знакомы с епископатом Украинской Православной Церкви. Какие там настроения по вопросу автокефалии? Одно дело, что это невозможно по ряду причин, а другое дело - желание самого епископата...

- Епископат - это еще не лицо Церкви. Епископы могут быть настроены по-разному. Есть епископы четко субординированные Святейшему, но большинство епископов - либо шатающиеся, либо стоящие на позициях автокефалии.

- А однозначно стоящих на позиции автокефалии больше, чем остальных?

- Думаю, да. Я знаю человек 5-6, которые твердо стоят на позициях Московской Патриархии. Остальные, как я уже сказал, - в основном, сторонники автокефалии. Они знают, чти если Блаженнейший Владимир станет Патриархом Украинской Православной Церкви, то где будет Филарет? Все поймут тогда, что у нас есть уже легитимное патриаршество. Это было бы колоссальным ударом по Филарету, по унии, по раскольникам.

- Какие настроения в церковном народе?

- В наших центральных и северных областях знают только Московского Патриарха. Ведь надо иметь какое-то элементарное образование, чтобы начинать судить о таких факторах церковной жизни. Я иногда слушаю результаты опроса общественного мнения. Задают вопрос: "Как вы расцениваете тот или иной закон, решение референдума или решение Верховной Рады?" Разве это серьезно, спрашивать на улице человека, который первый раз слышит о том или ином предмете? Так и здесь. Наш народ знает, что автокефалия - это страшно, потому что знают автокефалию 20-х годов. То есть само слово "автокефалия" в народе, можно сказать, дискредитировано. Оно их пугает. Его даже произносят презрительно, меняя местами две буквы.

- Какие могут быть, по вашему мнению, пути преодоления раскола, если покаяния от Филарета ждать не приходится?

- Я думаю, самым реальным путем сдвига в этом направлении была бы отмена Верховной Радой постановления о признании УПЦ КП, которое не имеет юридической силы, но имеет силу для наших комитетчиков по делам Православной Церкви при кабинете министров. Объединение Филарета было зарегистрировано на основании того постановления. Украинский Собор решил, что объединение нелегитимно, а Верховная Рада регистрирует это объединение как отдельную конфессию. Вторым актом может быть возобновление протеста Генпрокуратуры (еще 1993 года), говорящего, что это незаконное объединение и признавать его нельзя. Есть также обращение нескольких депутатов нашей Верховной Рады к президенту. Есть второй протест Генпрокуратуры, уже 2002 года. Он мог бы вступить в силу после отмены постановления Верховной Рады. Дело было бы передано в суд, а суд решил бы в нашу пользу, потому что там все ясно и понятно. Решения суда дальше попало бы на исполнительские инстанции...

- А почему в 1992 году, когда была возможность и народ был готов взять штурмом и Владимирский собор, и тот же дом на Пушкинской, Блаженнейший Митрополит Владимир не захотел пойти на это?

- Эта акция, на мой взгляд, была бы правильной, законной и своевременной, если бы это случилось в самом начале. Почему Блаженнейший так решил? Думаю, из-за его воспитанности, из-за его духа истинного: "Бог не в силе, а в правде". Это его принцип, и он поступил согласно ему. Тогда была всего лишь кучка этих безумцев. Среди этих деятелей были, в основном, греко-католики.

Фото: Православие.Ru

- Но сейчас их центр постепенно переместился из Львова в Киев? Неужели действительно такую поддержку в народе греко-католики получают в Киеве? Насколько приживется греко-католицизм в восточных частях Украины? Какой ваш прогноз на этот счет?

- Это чисто политический шаг. Наш народ очень терпеливый, очень толерантный. В силу такого ментального комплекса мы просто привыкли терпеть много таких исторических невзгод. Но я верю в то, что наступит какой-то критический момент, когда греко-католики и католики получат по заслугам. Никогда в наших областях не получит распространение греко-католицизм или католицизм. Никогда! К сожалению, некоторые ученые, хорошо образованные люди заражены идеями униатов, автокефалов. Настолько совдеп за 70 лет вдолбил вот эту идею безбожества, что они размышляют категориями философскими, теоретическими, политэкономическими и т.д... Никогда это не получит распространения! Я в это абсолютно верю. В Вышгороде они построили свой храм, там и администрация их сидит. Но Гузар сидит только во Львове - боится в Киев приезжать. Наш народ такой, что наступит когда-нибудь критический момент, и тогда держись!

- Расколы, большие или маленькие, сейчас мучают и Россию, и Болгарию, и Сербию. Есть ли у них какая-то общая причина?

- Я думаю, в основе расколов лежат больше политические, чем церковные принципы. Ведь канонических расхождений у нас практически нет. Тот же Филарет использует наши богослужебные книги и каноны. Он не отвергает ничего из этого. Там есть еще причина - национализм или, как я называю это, нацизм... Также и финансовая сторона держит его. Его подпись стоит под счетами. Без него ни одного финансового движения быть не может. Филарет привязан так, что ему некуда деваться. Деньги держат!