Первый завтрак

Как мы безжалостны бываем, когда забываем о покойниках!.. Покойники нуждаются единственно в нашей молитве, в благотворении за их души. Мы же, изъявляя разные знаки нашей памяти к ним, самое главное забываем – молиться о них.
Протоиерей Д.Г. Булгаковский

После работы Катерина поехала на вокзал, села в поезд и отправилась в город С-к на похороны двоюродного дяди.

Ночь предстояло провести в дороге. Устроившись возле окна, Катя прочла вечернее правило и попыталась заснуть, но осознав, что это бесполезно, принялась молиться о упокоении души новопреставленного раба Божиего Николая.

Последний год он сильно болел. Учитывая тяжесть недуга, все понимали: кончина Николая Ивановича не за горами – и внутренне готовились к этому. Но когда брат Володя сообщил, что его папа умер, Катя так разрыдалась, что успокоиться смогла с трудом…

Семьдесят восемь лет прожил Николай Иванович в провинциальном С-ке, работал слесарем в местной котельной, а после выхода на пенсию возделывал шесть соток огорода и занимался разведением кроликов. Был дважды женат, в первом браке детей не нажил, от второго имел сына Володю. Характером покойный обладал сложным, да и выпить очень любил, что омрачало жизнь окружающим. Дядя Коля портил нервы соседям, задирался к прохожим во дворе, устраивал жене скандалы, а овдовев, топил печаль на дне стакана, пока не захворал.

За время болезни Николай превратился в нового человека: уверовав во Христа, избавился от пагубного пристрастия к алкоголю, попросил прощения у близких и перед своей кончиной пригласил в дом священника для соборования и причащения Святых Христовых Таин…

Поезд прибыл в С-к на рассвете. Брат встретил Катю на станции, посадил в старенький «жигуленок» и повез на погост.

Проводить покойного в последний путь пришло человек тридцать. Всем раздали поминальные свечи, началось отпевание.

Внимая молитвам священника, Катерина мысленно повторяла сквозь слезы: «Упокой, Господи, душу новопреставленного раба Твоего и прости ему вся согрешения вольныя и невольныя, и даруй ему Царствие Небесное!»

Лишь немногие из собравшихся осеняли себя крестом. Остальные, переминаясь с ноги на ногу, безучастно наблюдали за происходящим, но как только тело предали земле, оживились.

На траве под березой мигом раскинули скатерть, нарезали соленые огурцы. Женщина в черном платке, надвинутом на глаза, откупорила бутыль с мутной жидкостью и торжественно произнесла:

– Помянем Колю, уважим покойника! Выпьем, а то он обидится.

Опрокидывая горячительное в рот, люди морщились и со словами «Пусть земля будет пухом!» выплескивали остатки содержимого стаканов на могильный холм. У надгробия оставили стопку «первача», накрытую хлебом.

Не притронувшись к угощению, Катерина стояла в стороне и с грустью думала: «Страшно умирать, когда молиться о тебе некому». От нахлынувшей тоски защемило сердце…

Володя возгласил:

– Прошу всех к нам, помянем папу!

Поминки справляли в доме, где прежде жил Николай Иванович. Разместить огромную толпу в пространстве единственной и узкой комнаты оказалось непросто. Наконец гости распределись за столом, всем уже не терпелось выпить и закусить. Трижды произнесли речь о покойном, вспомнили, каким добрым человеком он был, и плавно перешли к другим темам. Лица собравшихся повеселели, разгладились.

Катерина молча сидела в углу, украдкой поглядывая на часы. Заметив это, женщина в черном платке гаркнула:

– Куда торопишься?

Катя смутилась и, словно оправдываясь, произнесла:

– Простите, но через час мой поезд отходит. Еле отпросилась у начальства на один день, завтра нужно быть на работе…

– Вот те и раз! А как же первый завтрак?

– Вы о чем?

– Стыдно обычаев русских не знать, – ораторша театрально воздела руки к потолку. – Первый завтрак на кладбище – светлая традиция христианская! Утром после похорон нужно покормить покойника, вместе с ним позавтракать на могиле.

– Покормить покойника? Что вы такое говорите?! – возмутилась Катерина.

– Клавдия дело говорит! – пожилой мужчина одобрительно закивал головой.

– Да, да! Так положено, – хором подхватили другие.

– Мертвым не нужна еда! Родственникам покойного следует в храм ходить, требы заказывать, молиться. И хорошо бы по усопшему сорок дней Псалтирь читать, хоть по одной кафизме, – не сдержалась Катя, о чем через секунду пожалела.

Собеседница гневно сверкнула глазами:

– Вот только учить нас не надо! – и, залпом осушив стакан, грохнула его об пол. Осколки стекла звонко разлетелись по сторонам, в комнате воцарилась зловещая тишина.

Разрядил обстановку Володя:

– Тетя Клава, не ругайся! Катя не хотела никого обижать, – и шепнул сестре на ухо:

– Зря ты так! Клавдия Степановна сутки у плиты стояла, чтобы стол поминальный собрать, да еще десять литров самогона по дешевке мне продала. Страшно подумать, что бы я без этой помощи делал, чем бы народ кормил, поил? А впереди еще девять дней и сороковины… Ну да ладно! Одевайся скорее, отвезу тебя на вокзал.

До станции ехали молча. Сокрушаясь, Катя укоряла себя: «И зачем я ввязалась в этот спор? Нужно было смолчать, ведь не зря сказано: не бросайте жемчуга вашего…».

Перед отправлением поезда Володя взял сестру за руку и дрожащим голосом произнес:

– Не суди строго. Наверное, ты всё правильно говоришь, только далеки мы от этого, – и, отведя в сторону глаза, добавил шепотом:

– А ты молись за нас, коли вера у тебя есть! Может, мы молитвою чужой и живем до времени…

– Что ты, Володя! – Катерина обняла брата. – Судить никого не смею. Сама виновата, не стоило «умничать»… А молиться обязательно буду, не сомневайся.

Ощутив невероятную усталость, Катя забралась на верхнюю полку плацкарта и, свернувшись калачиком, мгновенно провалилась в сон.

…Во сне она шла по железнодорожной платформе и в многолюдной толпе вдруг разглядела знакомое лицо: на перроне стоял Николай Иванович, помолодевший и удивительно радостный. Катя бросилась к нему:

– Дядя Коля! Почему вы здесь?

– Еду домой, – с улыбкой произнес Николай.

Прибыл сверкающий белый поезд. Вагоны стали наполняться пассажирами, и Катерина отметила, что ни у кого из них нет поклажи. Словно прочитав Катины мысли, дядя Коля сказал:

– Все, что нам нужно отныне, – молитва. Знаю, милая, ты и раньше обо мне молилась, но теперь я особенно в этом нуждаюсь. Спасибо за всё!

Николай Иванович шагнул в вагон, двери которого захлопнулись, и прильнув к окну, помахал Кате рукой. Состав скрипнул и тронулся, набирая ход. Сквозь стук колес донеслись прощальные слова:

– Прошу молитв!

* * *

«Правда, многие по смерти близких им – друзей ли то, родных своих или знакомых, желая сохранить о них память, хранят некоторые вещи их, особенно любимые ими, сохраняют их изображения (портреты, фотографические карточки), устрояют дорогие памятники, обсаживая могилы их цветами или деревьями. Но это ли им нужно? Эта ли дорога им память? Ведь это вполне похоже на то, как если бы умирающему от голода вместо хлеба кто-либо поднес цветок с приятным запахом». (Протоиерей Д.Г. Булгаковский)