Шитая молитва

Подходит к концу строительство храма Новомучеников и Исповедников Российских на Лубянке, и мы продолжаем серию бесед с людьми, которые принимают непосредственное участие в благоукрашении этого храма. Сегодня мы беседуем в золотошвейной мастерской при Сретенском монастыре с Нонной Батытиной и Екатериной Пушкиной.

Фото: Анатолий Горяинов

– Начнем разговор с того, над чем сейчас работает золотошвейная мастерская, участвующая в благоукрашении нового храма Сретенского монастыря.

Нонна Батытина: Мы называемся «золотошвейная мастерская», но направление нашей работы несколько шире: владыка Тихон благословил, чтобы мы делали всё, что связано с тканями в интерьере нового храма. Это очень большая и интересная работа. И интересна она прежде всего тем, что представляется уникальная возможность выполнить цельный, продуманный декор храма.

Конечно, в первую очередь мы подстраиваемся под архитектуру и живопись. Основная задача – чтобы ткани были органичным дополнением, последним штрихом, который бы закончил единое цельное пространство. Не повредить, а украсить. Вообще ткани в храме – это отдельная тема.
Это новые облачения и катапитасмы, литургические комплекты и работы по украшению алтаря и еще много другого, что создается специально для этого храма.

Фото: Анатолий Горяинов

Если говорить, например, об облачениях, то при строительстве новых храмов очень часто бывает, что на тканевый декор либо уже не хватает денег, либо о нем начинают думать в самый последний момент, делая что-то непонятное.

В Сретенском монастыре при строительстве нового храма к проблеме подошли по-другому, и владыка Тихон предложил сразу сделать комплект новых облачений именно для нового храма. И сейчас эти облачения шьются с использованием уникальных тканей, специально вытканных для строящегося храма. По сути, приходится сейчас делать небольшое производство, потому что объем работ весьма значительный.

Такой же подход был и при выборе иконографии, материалов и техники шитья литургических комплектов для нового храма. С одной стороны, не хотелось отходить от древних традиций византийского шитья, с другой – то, что храм строится в России в XXI веке со своей уникальной программой храмовой росписи, накладывало свой отпечаток на выбор иконографии и материалов. Надеемся, что нам удалось достичь гармонии.  

– Расскажите немного об истории вашей мастерской. Сколько лет она существует, с чего всё начиналось?

Нонна Батытина: Датой создания мастерской можно считать 8 сентября 1995 года – день праздника Сретения Владимирской иконы Божией Матери и 600-летия со дня основания монастыря. К этой дате было создано первое облачение – голубая фелонь: это был подарок нашему духовнику, наместнику монастыря – тогда еще архимандриту Тихону. Потом в мастерской было сшито много вещей для Сретенской обители и других храмов и монастырей: это и иерейские облачения, митры, литургические комплекты, пелены, плащаницы, а также несколько облачений для архиереев.

Фото: Анатолий Горяинов

А началось всё с первых служб в Сретенском монастыре; первые покровцы были сшиты на праздник Сретения Господня. Это была пробная работа. Когда мы узнали, что отец Тихон будет наместником подворья Псково-Печерской обители в московском Сретенском монастыре, то решили сделать очень простой литургический комплект. И вот как раз на нем и служилась первая Литургия в Сретенском монастыре. Ничего другого просто не было.

Костяк нашей мастерской – три человека. На протяжении многих лет состав мастерской менялся, но в основном мы работаем втроем: я – руководитель мастерской, по образованию художник и искусствовед, Екатерина Пушкина и Ирина Шляндина – прекрасные мастера и художники. Самые сложные и ответственные работы, шитье ликов в том числе, делает Ирина Ивановна.

Екатерина Пушкина: Первой нашей работой на самом деле были не покровцы, а аналойник для подворья Псково-Печерского монастыря – так назывался тогда Сретенский монастырь. У нас было свободное время, хотелось сделать что-нибудь полезное для храма. Сшили аналойник с жемчужным крестиком. В общем, можно сказать, что всё началось с маленькой жемчужинки!

Получить профессиональное образование по церковной вышивке в то время было невозможно, и нам пришлось всё начинать с нуля. Это был 1994 год, еще не было Свято-Тихоновского университета с кафедрой церковного шитья, и не было ни одного учебного заведения, где бы подготавливали златошвеек.

Но в то же самое время были люди, которые с конца 1980-х годов стали возрождать искусство древнерусского лицевого шитья. В основном это были реставраторы и искусствоведы: они имели возможность видеть изнанку памятников церковного шитья, а затем пытались повторить их.

Начав нашу работу, мы стремились сотрудничать именно с такими реставраторами – специалистами очень высокого уровня. Одной из первых нам стала помогать Инна Исидоровна Вишневская, заведовавшая фондами Музеев Московского Кремля, и мы памятники шитья изучали именно там.   

– В вашей мастерской только профессионалы, или вы еще кого-то привлекаете? Как сейчас организована у вас работа? Ведь объем немалый.

Екатерина Пушкина: За 20 или даже больше лет, что мы работаем, были опробованы разные формы организации мастерской. Мы работали то чисто профессиональным сообществом, не привлекая никого, то – при больших проектах – привлекали много людей; то расширялись, то сужались, но костяк оставался неизменным со дня основания мастерской.

В конце концов у нас сложилась такая форма существования, когда мы шьем вместе с прихожанами. Обучение происходит не так, как в учебных заведениях, у нас нет учебного плана: человек получает первые навыки шитья и, по возможности, быстро включается в практическую работу. Любому находится свое место. И как показало время, это замечательная форма организации труда. К нам в мастерскую приходят очень разные люди, разных возрастов, разных профессий. Есть многодетная мать, у которой семеро детей и которая сейчас уже счастливая бабушка, есть Герой Труда, которая еще БАМ строила, есть полицейские, бухгалтеры, военнослужащие, парикмахеры, математики… – всех и не перечислить. Так, вышивая, мы и объединились в некое сообщество. Люди вкладывают свое время, свои силы, но при этом все уходят домой после такого трудового дня очень радостные и наполненные. Вначале мы не знали, к чему придем, но это выросло именно в такое сообщество, и все очень хорошо работают.

Сейчас мы шьем литургический комплект для нового храма, большой, многофигурный. Пока не знаем, что будет, когда мы закончим, но надеемся, что мастерская продолжит существовать и будет и дальше работать во славу Божию и на благо Сретенского монастыря.

Люди очень хотят помочь храму, что-то сделать для этого храма, и они очень благодарны и счастливы, когда им Господь предоставляет такую возможность. А когда они понимают, что делают такие сакральные вещи, как литургический комплект, который будет использоваться во время Евхаристии, то они особенно счастливы. Для всех это очень много значит.

Фото: Анатолий Горяинов

– Можете вы назвать какую-нибудь характерную особенность, специфику вашего ремесла?

Нонна Батытина: На Руси это искусство исторически развивалось как вклады в монастыри и в храмы. Сохранилось много вкладных надписей на покровцах и пеленах примерно такого содержания: «При таком-то царе такой-то вложил сию пелену в такой-то монастырь на вечное поминовение и в благодарность о том-то» – и тому подобное. Как правило, вкладывали с просьбой о помощи или «на помин души», с благодарностью Господу о чем-то. Сохранились различные предметы этого искусства, которые свидетельствуют о том, что шили как мастерские царей и цариц, знатных бояр, так и простые посадские люди. Конечно, вклады простых посадских людей были много скромнее царских или боярских, но они были и принимались монастырями с благодарностью.

Фото: Анатолий Горяинов

Екатерина Пушкина: Этот вид искусства традиционно требовал больших материальных затрат, чем и объясняется то, что по большей части им занимались в боярских и царских семьях, так как это были люди, имевшие большой достаток. В средневековье на Руси ткани были вообще очень дорогие, их привозили из-за границы, и позволить себе это могли очень немногие. Владелицы златошвейных мастерских также имели возможность нанимать профессиональных вышивальщиц, приглашать иконописцев, которые делали прориси основной композиции и занимались вкладными и литургическими надписями.

Нонна Батытина: В общем, надо признать, что этот вид искусства относился и относится к роскоши. Искусство шитья очень дорогое, в первую очередь потому, что тут используются дорогие материалы: жемчуг, золото, камни, натуральные шелковые нити, иногда прокрашенные «под заказ», ручная работа, дорогие ткани.

И получается, что в Церкви не все могут себе позволить сделать так, как хотелось бы. Редко бывают такие заказчики, которые могут оплатить работу так, чтобы сделать все по-настоящему качественно. Так что этот действительно дорогой вид искусства в наше время сталкивается с определенными трудностями.

Фото: Анатолий Горяинов

Но сейчас создалась уникальная возможность, как вот теперь в Сретенском монастыре, когда вместе с профессионалами работают и любители – простые прихожане, которые хотят сделать что-то для монастыря своими силами, сделать свой вклад, как это делали в старину. Монастырь очень помогает этому и поддерживает такую инициативу, все вышивается здесь, в стенах обители, и это очень правильно.

– Что такое все-таки вклад применительно именно к золотому шитью?

Екатерина Пушкина: Что касается вкладов, то, как правило, эти вещи шились как некое моление, материализованное в таких прекрасных вещах. Надписи, которые мы читаем на древних вещах, говорят о том, что молились о разных нуждах. Просьбы были самые разнообразные: о чадородии, об избавлении от какой-то болезни; были вклады об упокоении кого-то из родственников. Это, можно сказать, шитая молитва, а так как вещи служили долго, столетиями, то и люди, имена которых вышивались на литургическом комплекте, поминались веками.

Фото: Анатолий Горяинов

Нонна Батытина: Наша работа сейчас действительно идет как вклад: каждый приходит и вкладывает свой труд. Очень трогательно люди к этому относятся, с трепетом, с огромной любовью и отдачей, и очень отрадно это видеть, ведь сама по себе работа довольно кропотливая.

Екатерина Пушкина: Человеку вообще свойственно рукоделье, это у нас природное, а вот когда есть возможность переключиться с бытового рукоделья на работу над вещами, которые потом будут участвовать в богослужении, – это очень интересная задача. Те, кто у нас в мастерской работают, уже не успевают дома крестиком вышивать.

Фото: Анатолий Горяинов

– А сколько примерно человек прошло через этот конкретный проект?

Екатерина Пушкина: Человек 15. Многие из них уже несколько лет в мастерской обучаются и шьют.

– Все вышесказанное еще раз подтверждает тот факт, что материальные средства не решают всех вопросов церковной жизни, правильно?

Нонна Батытина: Если бы всё упиралось исключительно в материальный вопрос, то было бы хуже. Эта работа отличается тем, что это не какой-то заказ за деньги, тут надежда многих людей возлагается на то, что Господь услышит их молитву.