Если бы книги были безделицей, их бы не жгли. А так жгут. Жгут регулярно и аргументированно. Халиф Омар сжег Александрийскую библиотеку, сопроводив поджог сакраментальной фразой: «Если во всех этих книгах есть то, что есть в Коране, то зачем они? А если в них нет того, что есть в Коране, то тем более зачем они?» Жег книги Гитлер. Жег марксистов и ленинистов, но также Брехта, Ремарка и еще многих, кого считал вырожденцами и выразителями бессмысленности.
Вообще везде, где есть законченное, окристаллизованное мировоззрение, люди будут с удовольствием печатать одни книги и с удовольствием сжигать другие. Печатать Новый Завет и сжигать сонники и гороскопы. Или печатать Коран и сжигать Евангелие. Или печатать «Майн Кампф» и сжигать всё остальное. Печатать документы Пленума и жечь всё, где говорится о Боге. Речь не о гонениях на людей. Речь о неприятии враждебных идеологий. Огонь и вода не мирятся.
Ловушка всеядности
Мы, христиане, не исключение. В книге Деяний описывается сожжение оккультных книг покаявшимися от проповеди апостолов людьми. Это не варварство. Это добровольный акт уверовавших людей, переоценивших свое прошлое. Да мы и сейчас отдали бы с радостью огню справочники по идольским требам, всякое чернокнижие, всякие источники разврата и соблазна – все то, что портит души, сквернит умы, множит соблазны. Сегодня, как и всегда, если некто, покаявшись, спрашивает: «А что мне делать с той бесовской литературой, которую я собирал и которой зачитывался?» – мы отвечаем: «Сожги». Людей никогда не жги, но сожги книгу, содержание которой есть яд и от действия которого ты исцелился. Именно так и не иначе.
Всеядность не лучше однобокого фанатизма. Порнография и Жития святых на одной полке – симптом духовной анемии
А вы что хотели? Вы хотели бы, в духе новейших поветрий, чтобы христиане любили всех без разбору и были душечками? Этакими хомячками, милыми, но безобидными? Хорошо бы, но грех любить христианин не должен. На грех он может быть зол. И ларек с печатной порнографией для него совсем не то же самое, что ларек с мороженым. А вот что поистине странно и неестественно, так это соседство «Playboy» и Житий святых на одной магазинной полке. Всеядность едва ли лучше однобокого фанатизма. Слово больше ценилось в эпоху «самиздата» и цензуры, чем в эпоху свободы и книжных лавок, забитых чепухой. Всеядность и безразличие – это симптомы духовной анемии. Это безжизненность. И если сегодня всё можно: и порножурнал, и Евангелие со святоотеческим толкованием стоят рядом, – то завтра, не ровен час, будет всё нельзя. То есть ничего вообще нельзя, потому что крайности сходятся. Есть у крайностей такое свойство. Вчера – всё вообще можно. А сегодня – всё вообще нельзя. Именно так и бывает.
Память не горит
В том году, когда умер Сталин, в 1953-м, в Америке вышел в свет роман Брэдбери «451 градус по Фаренгейту». Американцы, они, знаете ли, консерваторы еще те. Наши литры и километры им до лампочки. У них свои пинты, галлоны, баррели, мили и т.п. У них и градусы не по Цельсию. По Фаренгейту. Температура, указанная в заглавии, – это температура горения бумаги. А бумага – тот самый твердый материал, на котором оттискиваются эфемерные, как кажется поначалу, но всесильные, как оказывается в итоге, мысли.
В романе Брэдбери книги жгут. Все как-то неожиданно получилось. Строили-строили общество счастья, давали блага, облегчали доступ к наслаждениям. И потом случилось то, о чем говорил в мультике Чебурашка: «Мы строили, строили и наконец построили!» Построили общество зомбированных идиотов, которые живут в виртуальной реальности больших домашних экранов (уже в 1951 году в США было 10 миллионов домашних телеприемников!). Книги стали не то что не нужны, а просто опасны. Читающий человек мало ли чего придумает и отчудит… Не надо книг. Их сначала перестали печатать. А потом стали сжигать. Для сжигания привлекли пожарные команды. Кто не знает, это в сознании американцев – герои. Герои-добровольцы. Вот эти герои-добровольцы стали ездить по городам с баками, полными керосина. Тушить уже нечего. Технологии так ушли вперед, что ничего уже не горит. Техника обогнала этику, и пожарники теперь жгут, а не тушат. Жгут они книги.
Надо заучивать наизусть псалмы Давида. И сонеты Шекспира. Это спасет. И поможет остаться людьми
Сюжет закручивается лихо. Пожарник утаскивает с пожара (сжигания) пару книг, читает их и… прозревает. Далее – конфликт с системой, внутреннее расследование, угроза смерти, бегство… Но жизнь приводит главного героя в некое гетто, или некие катакомбы. Там живут люди, сбежавшие от «нового мироустройства». И они хранят в памяти главные тексты умирающей цивилизации. Один человек всего запомнить не может. Но я могу выучить 40 псалмов (могу), а ты – еще 40. Кто-то может выучить наизусть «Гамлета», а кто-то – «Онегина» (у нас и Маяковский знал «Онегина» наизусть). Так запоминаются Евангелие Иоанна, Екклесиаст, Иов, Притчи Соломона, Толстой, Достоевский и так далее. Перед нами катакомбное человечество времен нового варварства. Не хватает только апостола Петра, как в «Камо грядеши» у Сенкевича. Но отсутствие апостолов вполне компенсируется апостольским духом тех, кто противится (без крови и восстаний) новому безбожию со всесилием телевидения.
Эту книгу надо прочесть. И еще надо (даже не читая книгу Брэдбери) заучивать наизусть псалмы Давида и сонеты Шекспира. Это спасет. А если и не спасет некоторых (которых уже ничто не спасет, но они и читать не будут), то всё же поможет многим остаться людьми. Или стать ими. Человеком нельзя быть. Им нужно сначала стать. И без книг это невозможно.
Километры пустых текстов и безсмысленной болтовни в интернете, нобелевки по лит-ре гомосексуалистам и просто явно аморальным, подлым людям лишили литературу ореола славы, не воспринимается писательство как что-то серьезное, а потихоньку начинают думать о нём, как о уделе фриков. Книжка или текст уже не слово, книжка уже чаще просто болтовня. Ещё нет конечно, но тенденция видна.
В связи с этим особенно актуальными видятся церковнославянский язык, например. Вот о чем нашим модернистам подумать бы не мешало бы.
Иконе, на которой надпись по русски молится не хочется, ей "не верят", хотя и всё понятно, зато, если по старославянски, чтоб ещё и перевести надо было, поднапрячь извилины, вот её как-то больше уважаешь. Вы не замечали? Всё от того, что русский текст давно уже ассоциируется с чем-то прозаичным, банальным, многотиражным, пустым.
Всё так. Люблю сам книги Брэдбери ( кроме , пожалуй, самого последнего его сборника), люблю просто хорошие книги. И солидарен со словами Антона Соколова. У меня было практически тоже самое. Я буквально вырос в библиотеках и среди книг. А вера... Крестила меня чуть ли не тайком бабушка, Царствие ей Небесное, она же научила меня паре первых молитв, но вернулся по настоящему к Богу я уже будучи студентом старших курсов. И книги русских историков и мыслителей очень помогли мне тогда... а классику и того же Брэдбери я люблю и поныне.
Батюшка Андрей, спасибо Вам! И, пожалуйста, пишите ещё и ещё. Ибо не должна свеча лежать под спудом...
за Ваши святые труды все время слежу за Вашими
публикациями, выступлениями, лекциями это живая вода
спасающая от окружающей антилогики
низкий Вам поклон
с ув. Александра (Украина)
Нельзя сказать, что люди сейчас не читают. Они читают, но что? Моя сотрудница на работе один раз сказала, что уже не знает на каком сайте закачать интересную книгу, мол всё перечитала. Я посоветовала перечитать школьную классику, особенно Достоевского, ведь с каждым годом наша жизнь меняется и, поэтому меняется и восприятие произведения, на что услышала ответ, что она в школе начиталась, а Достоевского вообще еле прочитала в сокращении, мол нудотина и под такие книги только засыпать хорошо. На этом наш разговор и закончился. Я не стала спорить. Не умею.
За себя могу сказать, что когда стала опять читать, то телевизор оказался абсолютно не интересен, а раньше я просто жить без него не могла. Когда исповедовала свою зависимость от телевизора батюшка сказал, что если будешь молиться и читать, то телевизор уйдет из твоей жизни. А вот так сразу его не выбросишь. Вот так и получилось.
Я прочла "451 градус по Фаренгейту» уже в студенческом возрасте, хотя книга по своей простоте и наивности, скорее, рассчитана на школьника. Мне запомнился ужас "родственников на стенах" - это автор говорил о телевизорах. И второе: жена главного героя вставляла "ракушки" в уши слушала музыку по ночам (так сейчас мы все зависим от плеера и наушников). Удивительно, но вся эта мишура "из вне" - телевизор, музыка, наушники - нужна только для того, чтобы заглушить собственные мысли и чувства. То ли от того, что мучительно больно, то ли скучно, то ли пусто. И вся эта боль - вымещается, а пустота - заполняется таким вот телеэфиром и шумом. А думать-то когда? И о чём?
Спасибо ещё раз, о. Андрей! Храни Вас Господь и всю Вашу семью!