Ближневосточные скитальцы

Исаак Клиффорд Гарднер – старший управляющий отделения нефрологии Главного госпиталя Массачусетса и прихожанин православного храма Воскресения Христова в Бостоне. Вот уже в течение нескольких лет он ездит в составе гуманитарных миссий в страны ближневосточного региона – в Сирию, Ирак, Ливан, – чтобы оказывать помощь тем, кто из-за войн, терзающих эти земли, вынужден был оставить свои дома, свою родину. О том, какова ситуация в лагерях для беженцев, что он видел и о чем слышал, бывая в местах, охваченных войной, подчас в непосредственной близости от формирований ИГИЛ, в чем нуждаются беженцы и чем им можно помочь, – беседа с ним.

Исаак Клиффорд Гарднер. Распределение продовольствия в Эрбиле

– Исаак, я знаю, что вы принимали участие в нескольких миссиях помощи беженцам на Ближнем Востоке. Мы все на этой земле в некотором роде беженцы – «не имамы бо зде пребывающаго града, но грядущаго взыскуем (Евр. 13: 14).

– Да, вы правильно заметили: все мы скитальцы и беженцы. Мы все духовно родственны Аврааму, а он был скитальцем. Он родился в Уре Халдейском и переселился в Харран. Затем переехал с семьей в Палестину, из-за голода отправился в Египет, а потом вновь вернулся в Палестину. Я раз десять, наверное, был на его могиле в Хевроне (по-арабски его называют аль-Халиль), ведь он был «другом Божиим».

Сирия. «Он убил ребенка за пачку сигарет!»

– Вы были в Сирии уже в 2013 году. Расскажите, пожалуйста, об этом.

– В сентябре 2013 года д-р Дженнингс, основатель неправительственной гуманитарной организации «Conscience International» («Коншенс Интернейшнл» – «Международная совесть»), и я, член этого движения, побывали в Восточной Турции и Северной Сирии, чтобы оценить нужды сирийских беженцев. Наша база располагалась в городе Газиантеп в Турции. У нас были помощники из местных. Мы привезли медикаменты. Мы приехали в приграничный город Килис. Затем пересекли границу Сирии и направились в Баб аль-Салам, встретились с руководителями этого лагеря для беженцев, докторами и медицинскими работниками. Мы знали, что информаторы ИГИЛ были поблизости. Тогда еще большинство людей в США не слышали про ИГИЛ. ИГИЛ – значит: Исламское государство Ирака и Леванта. По-арабски эта организация называется ДАИШ (аль-Даула аль-Исламия филь Ирак ва ш-Шам), сейчас чаще используется сокращенное название – Исламское государство.

Нас предупредили: ИГИЛ уже охотится за нашей группой, чтобы похитить с целью выкупа

Отправляясь из Килиса, мы имели целью не только посетить лагерь в Баб аль-Салам, но и доставить важнейшие медикаменты (самые востребованные антибиотики) в госпиталь Халеба (Алеппо) в Сирии. Нас предупредили, что ИГИЛ уже охотится за нашей группой, чтобы похитить с целью выкупа, и боевики находятся в двух-трех километрах. Д-р Дженнингс очень упорный и хотел продолжить путь, но оказалось, что, хотя Свободная сирийская армия и контролировала ряд опорных пунктов, некоторые были под контролем ИГИЛ. Тогда они не убивали, а похищали журналистов и сотрудников гуманитарных миссий. Они меняли их на грузовики с топливом, пищу или оружие.

– А вы тогда уже были крещены в Православии?

– Тогда я был оглашенным, еще не крещенным, но моя православная вера крепла в сердце.

В тот раз наша группа решила не ехать в Халеб, мы повернули назад. Мы двигались по ничейной земле, по дороге между Сирией и Турцией, ограниченной колючей проволокой и предупреждающими знаками о минах на английском, турецком и арабском. Я заметил новый «Мерседес», направляющийся к нам. Он остановился напротив, и из него вышел высокий пакистанский талиб. Он был одет в типичную пакистанскую одежду – «шальвар камиз», – сшитую из камуфляжного материала. Мы встретились глазами, он сердито смотрел на меня. Я уверен, что он понял, что я западный человек. Он пошел назад к своей машине и открыл багажник. Я был уверен, что он сейчас достанет автомат Калашникова, но это была всего лишь сумка. Наш гид, журналист из Новой Зеландии, громко шептал: «Поехали, не смотрите на него».

Мы вернулись назад в Газиантеп, в Турцию. Раньше там проживала значительная армянская христианская община. Сейчас действует только одна протестантская церковь. Это город с более чем миллионным населением – и только одна церковь, протестантская! Когда я ходил по старому базару, я увидел прилавок с множеством армянских изделий из металла с изображениями крестов и рыб. Я спросил продавца: «Откуда все это?» Он ответил, что все это продается здесь, «с тех пор как христиане ушли». Как грустно было слышать, что христиане покинули эту область Турции уже много лет назад, но благодать Божия действует и здесь. Очевидно, что это моя вера подвигает меня заботиться о беженцах.

Ливанский школьник

– Какова была ситуация в лагерях для беженцев?

– Когда мы впервые приехали в пограничный лагерь в Баб аль-Саламе, мы повстречали людей в крайней нужде. В пустыне располагалось 17 тысяч человек в палатках. В этих палатках нет пола, просто земля. В лагере не было водопровода и туалетов – это пустыня. 70 процентов беженцев – женщины и дети. Мужчины либо воюют в Свободной сирийской армии или погибли, либо покинули страну. Раз в день приходит грузовик с водой, и большинство людей черпают воду руками – у них нет даже чашек. Я пожалел, что не взял чашек для них. Мы привезли пакеты с застежками (зиплок) – вот мы их и раздавали, также детские комплекты и одеяла для матерей. Раз в день приходит и грузовик с супом, и беженцы черпают его тоже руками – хорошо, что суп не горячий. Там такая бедность. Мы встретились с медицинскими работниками местной клиники, чтобы узнать об их нуждах. У них минимум медикаментов и оборудования. Возможно, в вашей домашней аптечке лекарств больше, чем во всей тамошней больнице. Нам рассказали, что в экстремальных случаях они везут больных через границу в турецкий госпиталь города Килис. Было очень тяжело видеть, в каких условиях живут эти люди. Мне никогда такого не приходилось видеть – никогда! Это просто шокировало.

ИГИЛ хочет держать под контролем границу, чтобы контролировать потоки денег и товаров

Мы узнали потом, что через два дня после нашего отъезда ИГИЛ атаковало пограничный пункт, контролировавшийся Свободной сирийской армией. Они хотят держать под контролем границу. Тот, кто контролирует границу, – контролирует потоки денег и товаров, ввозимых и вывозимых из Сирии. Всякий, кто перевозит что-то через границу, – должен платить. Все грузовики, идущие из Турции, платят дань, чтобы попасть в Сирию.

Мы изучили состав беженцев. Большинство – это полуграмотные люди из сельской местности.

– Что еще вы предприняли, чтобы помочь?

Сирия потеряла половину врачей, 70 процентов медицинских сестер… Это величайший гуманитарный кризис

– Мы продолжили работу с тамошними партнерами. В Газиантепе мы посетили SEV Amerikan Hastanesi – бывший госпиталь протестантской миссии, сейчас находящийся в частных руках и светский. Мы изучали возможность партнерства с ним для обучения сирийских врачей. На этом этапе было ясно, что западным врачам невозможно находиться в Сирии, так как их либо похитят боевики ИГИЛ, либо задержит Свободная сирийская армия. Мы передали наши медикаменты различным гуманитарным организациям. Да, приходилось действовать очень осмотрительно. Мы работали только с местными партнерами, говорившими на турецком и арабском. Мы работали со многими сирийскими врачами, с Международным медицинским корпусом¹. Мы осознали, насколько смелые это люди, противоборствующие ИГИЛ. Сирия потеряла половину врачей, 70 процентов медицинских сестер и 90 процентов административного персонала больниц. Это величайший гуманитарный кризис огромного масштаба.

– Какова ситуация непосредственно в Сирии, вам было известно?

Алеппо

– Когда вы работаете с беженцами, очень важно уметь слушать их. Каждому из них есть что сказать. Мы услышали множество тяжелых историй в городе Халеб (Алеппо). Один из моих друзей работает там в больнице. Раньше они занимали все пять этажей здания, но из-за бомбежек сейчас они могут работать только в подвале.

Вот одна из историй. Город был разделен на зоны правительства Асада, Свободной сирийской армии и ИГИЛ. Они все сражались друг с другом за контроль над районами города. Мы слышали о том, что некоторые семьи были разделены: один брат – на одной стороне, другой брат – на другой. В одной части города была нейтральная зона, и люди могли переходить из одного района в другой. Они приносили лекарства, пищу или деньги для родственников. Снайперы с каждой стороны находились на крышах и стреляли в людей. Могли подстрелить парня, ходившего туда и обратно, решив, что он перебежчик или шпион. И поэтому люди стали посылать детей с такими поручениями. Мой друг был там, когда семилетний мальчик и его младшая сестра несли лекарства для их больной бабушки и его убили выстрелом в голову. Свободная сирийская армия взяла того снайпера в плен, и его допрашивали. Было задано много вопросов, и также спросили, зачем он убил этого мальчика. Он ответил: «Мы сидели с друзьями, и один сказал, что даст мне пачку сигарет, если я попаду мальчишке в висок». Как же это трагично! Жизнь обесценивается, становится никчемной! Все превращается в товар и может быть продано за деньги.

Когда я был в Баб аль-Саламе, я увидел на улице мальчика, разгуливающего с пистолетом. Я пожурил его, отобрал оружие и отдал взрослым. В лагерях беженцев часто используют детей для торговли оружием и наркотиками. Матери сидят в палатках, а дети в это время разгуливают по лагерю. Нельзя сказать, что они в безопасности.

Турция пустила около 2 миллионов беженцев на свою территорию. Наша организация «Коншенс Интернейшнл» стремится к разрешению этого кризиса на Ближнем Востоке и продолжает работу в Ираке, Турции и Иордании. Несмотря на то, что количество беженцев растет и это приводит к новым трагедиям.

Голос совести

– А как началась ваша работа с беженцами?

– Впервые я встретился с беженцами в Пакистане, когда работал там в 1986–1988 годы – преподавал английский. Афганских беженцев было около 3 миллионов. Мы жили в Исламабаде, я состоял в штате небольшой школы, под названием Аль-Хайят, где афганские беженцы обучались английскому. Многие из них стали христианами-протестантами. Тогда же я впервые посетил лагеря беженцев. Я удивлялся упорству и смелости этих людей, которым удалось уйти из охваченного войной Афганистана. Советские войска тогда стремились пройти к южным портам, двигались в сторону Белуджистана – южной провинции Пакистана. Любопытно, что одним из моих первых учеников в Пакистане был Макрани Бэлуч, родом как раз из Белуджистана. Наша церковь отнеслась ко всем беженцам с большим милосердием.

– А когда столкнулись с проблемами ближневосточных беженцев?

А ведь те, кто посещает Святую Землю, никогда с беженцами не сталкиваются. Несчастные чувствуют себя забытыми

– В 1993-м. Семь лет мы жили в Египте, и последние три года нашего пребывания там я возглавлял рассчитанную на один семестр программу обучения студентов за рубежом – в Каире. Со своими студентами американского Христианского колледжа мы ездили в Израиль, Палестину, на Западный берег Иордана, в Газу и на Голанские высоты. Я побывал в каждом уголке Израиля и Палестины. И имел возможность взять моих студентов на встречи с израильтянами и палестинцами всех уровней – от поселений и лагерей беженцев до Кнессета. Мы дружили с братом Ясира Арафата Фати. Он был главой Палестинского общества Красного Полумесяца. Я посетил тогда практически все лагеря беженцев в Палестине и на Западном берегу Иордана и в Газе. Большинство из них, появившись в 1948 году, за эти десятилетия из палаточных городков превратились в поселения уже с капитальными постройками из кирпича. Эти лагеря поддерживаются особой структурой ООН – Агентством ООН по поддержке и содействию (United Nations Relief and Work Agency), оно работает только с палестинскими беженцами. Основная организация при ООН, занимающаяся оказанием помощи всем беженцам из других стран, – УВКБ². Мои студенты и я горячо сочувствовали этим несчастным. А ведь многие, кто посещает Святую Землю, никогда с беженцами не сталкиваются. Они чувствуют себя забытыми.

– Была ли возможность заниматься этим по возвращении в США?

– В 2006 году мы с семьей вернулись в США – в Бостон, где я получил должность администратора в Гарвардском университете. Там я тоже встречал беженцев, но общаться с ними не приходилось. Большинство из них были студентами, приехавшими в США для получения высшего образования.

Я встретил моего старого друга доктора Джима Дженнингса – профессора в Уитон Колледже – ведущем евангелическо-протестантском колледже, расположенном недалеко от Чикаго. В начале 1990-х годов доктор Дженнингс выступил с идеей создания зарубежных программ для студентов-протестантов. Выяснилось, что студенты очень мало знают о Ближнем Востоке и исламе. В его план входило создание программ в Египте, Иране и Турции. Студентам предлагалось изучение арабского, фарси и турецкого языков, а также культуры страны пребывания, ее исторической роли и современного положения. А так как мы жили в Каире, мне предложили стать директором ближневосточной программы – она существует уже 22 года.

От доктора Дженнингса я узнал, что 20 лет назад им была основана неправительственная гуманитарная организация «Conscience International» («Коншенс Интернейшнл» – «Международная совесть»).

– Что это за организация, и каковы ее цели?

– Организация располагается в Атланте, штат Джорджия, где живет д-р Дженнингс. Большинство спонсоров организации имеют протестантские корни, но среди них есть люди со всего земного шара. «Коншенс Интернейшнл» ставит перед собой три задачи: оказание гуманитарной помощи, миротворчество (под названием «Ученые США за мир») и расширение прав и возможностей женщин. Это маленькая организация, но она оказывала помощь при стихийных бедствиях по всему миру. Не важно, в какой части света было бедствие: в Африке, на Ближнем Востоке, в Центральной Азии или иных ее частях, на Гаити, – КИ спешит туда. Предоставляет палатки, пищу, воду, одежду – помогает беженцам после и во время землетрясений, голода и войн. Сам доктор Дженнингс был в местах многих землетрясений – в Иране, в Пакистане, где было еще и наводнение, в Армении, в Турции, в Банда-Ачех в Индонезии, пострадавшем от цунами.

Дженнингс предложил мне стать членом его организации. И вот я принимаю участие в программе «Ученые США за мир» уже пять лет. Я помогал продвигать миротворческие идеи в академической среде. В основном характер группы светский, среди нас есть несколько христиан, несколько иудеев и несколько атеистов. Мы приезжаем в Дамаск, Хартум или Тегеран и встречаемся с учеными, представителями научных кругов. Поскольку США находится в состоянии конфликта с этими странами, для нас особенно важно взаимодействовать с думающими людьми. Девиз «Ученых США за мир» – «Диалог необходим, иначе конфликт неизбежен».

В январе 2013 года я был одним из десяти членов делегации, приезжавшей в иранские города Тегеран и Кум. За десять дней поездки мы встретились со многими учеными, интеллектуалами и клириками. Мы ехали как частные американские граждане, заинтересованные в диалоге и мире.

– А были ли встречи с политиками или, быть может, высокопоставленными чиновниками?

– Я имел тогда возможность встретиться с предыдущим иранским лидером президентом М. Ахмадинежадом. Это был неофициальный прием нашей делегации. В сентябре 2015 года – встречался с нынешним президентом Ирана Х. Рухани и министром иностранных дел М.Д. Зарифом на частном приеме в ООН. Мы стремимся к сохранению мира между нашими странами, и ученые сотрудничают с учеными. И что является сильным подспорьем, так это то, что КИ не только говорит о мире, но и активно занимается гуманитарной миссией.

Когда мы два года назад встречались с представителем Ирана в ООН д-р Мохаммадом Хазаи, обсуждая возможность частных контактов с министром иностранных дел Зарифом, мы сказали, что имеем намерение отправиться в Сирию с гуманитарной помощью беженцам, чему он был очень удивлен. Мы говорили тогда о важности баланса между той деятельностью, которой мы занимаемся как «Ученые США за мир», и оказанием гуманитарной помощи.

Сейчас я администратор в Массачусетской центральной больнице в Бостоне. За последние 2,5 года я, как волонтер, был главой программы для Ближнего Востока и Пакистана в «Коншенс Интернейшнл».

Ливан. «Нет покоя беженцам»

– Я знаю, что вы предприняли еще ряд поездок на Ближний Восток. В какие страны?

Посещение семьи сирийских беженцев, живущих в палатке

Как и среди многих церквей Ближнего Востока, сотрудничество и взаимодействие между православными, католиками и протестантами очень слабое. Они – религиозные меньшинства, так что стараются сохранять свои сферы влияния. Это очень часто встречается, и в Египте положение подобное. Вот характерный исторический факт: протестантские и католические миссионеры приехали на Ближний Восток, чтобы евангелизировать мусульман, но столкнулись с очень сильным противодействием, и тогда они обратили все свои усилия на номинальных православных. Многие православные испытывают горькие чувства от подобной «кражи овец».

– Каково положение в Ливане?

Приблизительно половина населения Сирии переместилась из-за ненужной гражданской войны

– Во время моей поездки я посетил долину Бекаа, где мы работали с бедуинским вождем. Он управляет школой для детей сирийских беженцев и еще раздает продукты. Мы купили несколько матрасов для кроватей и несколько печей. Большинство сирийских беженцев живет в полях, в палатках, и за это они еще платят годовую аренду. Палатки предоставлены УВКБ. Другие беженцы – в заброшенных зданиях, построив внутри перегородки. Некоторые занимают небольшие строения. Помните, как четыре года назад началась «арабская весна»? Когда завязались бои в Сирии, богатые бежали первыми на Запад, средний класс переехал в Ливан, Иорданию и Турцию, а беднейшие живут в приграничных лагерях. Приблизительно половина населения Сирии переместилась из-за ненужной гражданской войны.

Сирийские палаточные лагеря беженцев, долина Бекаа

Долина Бекаа – легко преодолимая граница между Сирией и Ливаном, и беженцы устремляются туда. Сейчас там возник гуманитарный кризис, наблюдается нехватка самого необходимого. Я был в городе Сааднаел, где мой друг работает водителем автобуса местной школы. Он пригласил меня проехать с ним по маршруту. Мы медленно двигались вверх по холму по направлению к школе и увидели на дороге двух женщин в хиджабах. Мы взяли их в автобус; оказалось, это палестинские беженки. Я спросил, откуда они, и одна из женщин тотчас ответила: «Сафед». Сафед – это старый город в Израиле, где евреи и палестинцы жили поколениями. Ее отец уехал оттуда в 1948 году в Иорданию, где они жили в лагере беженцев. Потом семья перебралась в палестинский лагерь беженцев «Ярмук» в Сирию. Он разросся до более 100 тысяч человек еще до начала гражданской войны в Сирии. Сейчас там живет мене 15 тысяч человек. И вот она сбежала в Ливан. Нет покоя беженцам. В Ливане много беженцев из Палестины и прием прекращен. Это одна из причин, почему в Ливане больше не открывают лагерей беженцев.

Сирийские палаточные лагеря беженцев, долина Бекаа

Мы надеемся, что наша работа в Ливане продолжится, и мы будем и дальше сотрудничать с местными партнерами.

Ирак. «Находясь там, понимаешь, как важна вера в жизни людей»

– Вы были также и в Ираке?

– Да, это была следующая поездка – в феврале 2015 года. Мы с д-р Дженнингсом были в северной провинции Ирака, называемой РПК – «Региональное правительство Курдистана». Она сильно отличается от остального Ирака и контролируется не Иракской армией, а курдским ополчением Пешмерга. Слово «Пешмерга» образуется из двух курдских слов: пеш – «лицо», мерга – «смерть»; то есть «те, кто встречает смерть». Очень смелые бойцы там служат – и мужчины, и женщины. Сейчас курды проживают в Ираке, Иране, Сирии и Турции. Пешмерга несут службу по всей территории РПК, столица РПК – Эрбиль (арабское название), или Хевлер (курдское название).

– И что творится там?

– Мы остановились в небольшом христианском анклаве в Эрбиле, называемом Анкава. Именно Анкаву посетил апостол Фома по дороге в Индию – и основал здесь первую Церковь. Этот район теперь пристанище многих сиро-яковитов, халдеев-католиков, протестантов. Большинство христиан говорят на сирском (новоарамейском) языке – современной версии арамейского – языка, на котором говорил Иисус Христос.

Все слышали, что случилось летом 2014 года. ИГИЛ вторглось в Северный Ирак и захватило города Мосул, Каракош и горный район Синджар. Иракская армия отступила на юг, и по крайней мере 2 миллиона человек бежало на территорию Курдистана. Часть из них двинулась на север, в Турцию, но большинство осело в РПК. Все они остановились в районах, близких по вере: Мосул покинули сунниты, шииты, друзы, курды-езиды, православные, католики и протестанты; так вот, езиды поселились с езидами, халдео-католики – с халдео-католиками и т.д. Мосул был вторым крупнейшим городом в Ираке. Большая часть его населения бежала в Эрбиль.

Мы приехали с «Коншенс Интернэйшнл» помочь нашим партнерам в работе с беженцами. Привезли денежные средства для приобретения лекарств, которые можно купить в Ираке. Мы встретили много замечательных христиан в Анкаве. Там был один протестантский пастор из Мосула. Он услышал о том, что ИГИЛ приближается к их дому, вечером, когда у них проводилось молитвенное собрание. Так удачно получилось, что верующие собрались в восточной части Мосула. У них было восемь машин. Они погрузили необходимое и уехали в Эрбиль, примерно в 50 километрах оттуда. Потом пастор узнал от своего соседа, что боевики ИГИЛ еще не добрались до его дома, и поехал туда – забрать еще кое-какие вещи. Чтобы побольше увезти, нанял грузовик, погрузил их и отправил в Эрбиль. Водитель грузовика был задержан командиром боевиков, который стал звонить пастору по сотовому телефону: «Брат, кто-то крадет вещи из твоего дома». Пастор объяснил, что он нанял этого водителя, чтобы тот вывез его вещи. Боевик сказал: «Зачем ты уехал их Мосула? Ты как корона на моей голове». Пастор со смехом вспоминал эту историю, сказал: «Вот так. Но я не готов был получить мученический венец».

– Там тоже есть лагеря беженцев?

– Беженцы покинули районы, захваченные ИГИЛ, и направились в Эрбиль. Многие из них сейчас живут в церквях. Когда они приехали, то разбили лагеря около церквей и кое-где внутри. Люди спали на церковных скамейках, на траве во дворах. И они до сих пор там живут. Хотя некоторые переехали и в другие места.

В Эрбиле мы посетили разные лагеря, в основном устроенные при церквях, но поддерживаемые курдским правительством. Все эти люди признаны не беженцами, но внутренне перемещенными лицами. Мы посетили семь лагерей на территории Курдистана. Сначала мы прибыли в лагерь, где проживают 20 тысяч сирийских курдов-беженцев, они живут там уже два года. И как беженцы, не могут официально работать в Ираке.

В один из дней мы направились в сторону Мосула и проехали 17 километров. Двигались по северной дороге вместе со всеми турецкими грузовиками – в Дохук. Там мы посетили два лагеря курдов-езидов. Это в двух километрах от Ниневии. Согласно докладам, большая часть Ниневии разрушена ИГИЛ.

Лагерь располагался в недостроенном торговом центре. Представьте: бетон, лестницы, пустые шахты лифтов – и внутри поставлены палатки

В лагерях курдов-езидов мы встретились со многими беженцами и раздавали им детские комплекты. Глава одного из лагерей приветствовал нашу группу и рассказал о трудностях, с которыми сталкиваются христиане, желающие официально помогать беженцам. Мы вернулись в Эрбиль, где посетили лагеря, основанные православными, халдео-католиками и протестантами. Один лагерь располагался в недостроенном торговом центре. Это была пустая бетонная конструкция, в которой поселились люди, перемещенные из Мосула. Представьте: бетон, лестницы, пустые шахты лифтов – и внутри поставлены палатки на всех этажах. Люди жили там шесть или семь месяцев. Они очень надеялись, что мы вернемся и поможем их мобильному медицинскому пункту.

Амал, лагерь для беженцев в Эрбиле

Там есть и другой лагерь, называется Амал, что значит «надежда». Это семиэтажное бетонное здание в пустыне. В нем живут 300 человек, на всех – три туалета и три кухни. Мы помогли им купить лекарства для медиков.

– Вероисповедание беженцев как-то влияет на их положение?

Амал, лагерь для беженцев в Эрбиле

Чудесно было видеть, какая у людей вера, хотя они потеряли всё, дома, работу. И печально, что, когда ИГИЛ захватило Мосул, впервые за 17 столетий прервались Литургии и мессы. Даже под властью Оттоманов и Саддама Хусейна такого не случалось.

Что интересно: христиане Ирака не хотят уезжать из страны. Хотят остаться в Ираке. Хотят поехать обратно в Мосул или Каракош. Вот такая сильная вера. Когда все потеряно, что еще поддерживает?

– Я знаю, что ваша жена недавно присоединилась к вашим поездкам. Расскажите, где она была.

– Поскольку мы все время ездили туда-сюда, наши прихожане из храма Святого Воскресения в Бостоне тоже оказались привлеченными к этому делу. Многие православные друзья, зная о моих поездках, собирали посылки для беженцев. В августе прошлого года моя жена – она медсестра – поехала с нашей группой в Ирак. Нас было четверо: д-р Дженнингс от КИ, моя жена, я и еще одна женщина, работавшая в Индонезии в тюрьмах. Ее специальность – арт-терапия. Мы поехали в Ирак примерно на неделю, занимались медицинской помощью, арт-терапией с подростками и раздачей продуктов. Это было удивительное время. Моя жена участвовала в работе передвижной клиники. Она принимала пациентов, подбадривала врачей. Ездила с ними закупать наиболее нужные лекарства у поставщиков в Эрбиле.

В клинике св. Иосифа халдейской католической церкви, Ирак

Останутся ли христиане на Ближнем Востоке?

– С какими еще проблемами сталкиваются люди?

– В послевоенном Ираке видно, как санкции повлияли на экономику и здоровье обыкновенных иракских граждан. Экономика разорена. В магазинах Эрбиля вы не найдете ничего, произведенного в Ираке. Все импортное. Я встретил сирийского беженца, торгующего овощами и фруктами на рынке. У него на прилавке лежали странные фрукты. Я спросил: «Что это?» Оказалось, что это авокадо из Танзании. Он сказал, что ни один из плодов, которыми он торгует, не выращен в Ираке. Чтобы не везти с собой лекарства, мы покупали их в Ираке для местных клиник.

Многие сирийские дети не ходили в школу по три года!

Работая с беженцами, начинаешь расставлять приоритеты. Первое, что нужно, – жилище, потом одежда, пища и потом средства к существованию – образование, работа. Некоторые сирийские дети не ходили в школу по три года. Так что там большая нужда в школах. Люди очень беспокоятся.

Еще было интересно узнать вот что: семьи здесь сохраняют свои связи. Когда я был в Бейруте, я встретил одну армянку. Ее муж остался в Халебе, старшая дочь живет в Ереване, сын в Австрии, а младшая дочь – в Швеции. Пять человек, пять разных городов, пять стран. Как грустно. Семьи были просто расколоты.

– Как вы думаете, останется ли христианское присутствие в странах региона?

– Сейчас христиане уезжают из Сирии и, вероятно, никогда не вернутся. В Ираке же большинство остается, некоторые мигрировали во время войны, поскольку многие в то время уехали. Кто-то поехал в Иорданию, особенно халдео-католики. Потому что христиане на Ближнем Востоке контактируют с христианами из Западной Европы и Америки. Христиане поддерживают христианские связи, а у мусульман совсем мало связей и друзей.

Прием пациентов в клинике св. Иосифа халдейской католической церкви, Ирак

Присутствует и утечка мозгов среди христиан Ближнего Востока. Тем не менее, если посмотреть в интернете, вы увидите, что христиане остаются в Ираке. Они очень стойкие, и их вера весьма крепка.

В мою последнюю поездку я встретил батюшку, который рассказал, кто последним покинул Каракош – это был священник. Он служил в древней церкви, в которой хранились древние рукописи. Он оцифровывал их годами. Его машина, по-видимому, была последней, что уходила из Каракоша; он погрузил в нее много редких икон и рукописей. Когда он уехал, некто позвонил на его мобильный телефон. Это был командир боевиков ИГИЛ. Он сказал: «Брат (они любят так говорить – брат), я сейчас в твоей церкви, тут нет электричества. Где находится генератор? Как включить генератор?» Священник любезно рассказал, как включить генератор, и свет зажегся. Он также попросил: «Пожалуйста, позаботьтесь о моей церкви», и ему ответили: «Хорошо, мы не разрушим твою церковь!» Возможно, многие церкви в Каракоше уцелели благодаря этому.   

Мы еще слышали вот какую историю от халдео-католического священника (тем не менее – женатого по благословению епископа), когда приехали в город Сулейманию. В его приходе было около сотни семей, и еще присоединилось более 200, бежавших из Мосула, когда боевики ИГИЛ напали и захватили этот город. Его приход имел возможность приютить, кормить и предоставить медицинскую помощь этим семьям. К тому времени, как мы прибыли туда, большинство из этих семей переехало в другие части Ирака.

Мы застали халдео-католическую монахиню средних лет. Она организовала дошкольную группу в Каракоше. Когда ИГИЛ приблизилось к Каракошу, бойцы Пешмерга сказали, что у нее еще есть время для того, чтобы собраться и покинуть город. Но на следующий день ей позвонил друг и предупредил, что уезжать надо немедленно, поскольку ИГИЛ приближается. Она вышла на улицу с двумя тяжелыми чемоданами, наполненными личными вещами, фото, документами и иконами. Подошла к последнему отправлявшемуся из города автобусу. Он был полон стариков и инвалидов. Она спросила, куда можно положить багаж. Водитель просто показал на полный автобус и сказал, что если взять эти чемоданы, то не хватит места для еще одного или двух человек. Монахиня положила свои чемоданы на землю, села в автобус и уехала в Курдистан. Какая замечательная женщина! И вера была ее опорой. Сейчас она работает с молодыми матерями и детьми. Мы дали ей некоторое количество детских комплектов от нашего прихода – она была так благодарна.

Клиника св. Иосифа халдейской католической церкви, Ирак

Встречать сильную веру среди испытаний – это так вразумляет!

Встречать сильную веру среди испытаний – это так вразумляет, когда я думаю о том, что меня тревожит и чем я недоволен в моей повседневной жизни.

Сила нашей православной веры

– Вы упомянули, что ваш Бостонский приход Свято-Воскресенской церкви принял участие в сборе вещей для последней вашей поездки.

– Я думал о том, как наши приходы могли бы помогать беженцам. Да, наш приход собирал вещи, формировал гигиенические и детские наборы. Гигиенический набор – это зиплок-пакет с мылом, зубной щеткой, зубной пастой, мочалкой и расческой. Детский набор – это зиплок-пакет с детским одеялом, подгузниками, шампунем и кремом. Упаковываем все и отправляем по почте в Международную православную христианскую благотворительную службу (IOCC), которая передает их организациям, работающим с беженцами на Ближнем Востоке.

Когда прихожане узнали, что мы собираемся в Ирак, они пожелали приготовить такие наборы. Было объявлено приносить вещи в храм. И мы были поражены щедростью и состраданием прихожан: они приносили сумку за сумкой. Наш священник, отец Патрик, благословил все, окропил святой водой. В результате набралось четыре больших чемодана. В Ираке мы персонально раздавали наборы беженцам и перемещенным лицам. Часть детских наборов мы раздали беременным женщинам. Это замечательно, что наш приход смог внести свой такой ощутимый вклад. У нас было чувство, что все прихожане были с нами, когда мы ехали в Ирак.

Беженцам так необходима и наша молитва, и наша материальная поддержка

Сила нашей православной веры в том, что мы используем особые молитвы, умягчающие сердца. Мы с женой на опыте познали, как молитва, чтение акафиста Богородице умягчает сердца, сподвигает их к Богу. Я вижу, происходит вот что: мы сидим в своей стране, смотрим плохие новости с Ближнего Востока и расстраиваемся, страшимся, и это парализует нас. Когда я посещал лагерь езидов для перемещенных лиц, я спросил директора лагеря: «Насколько близко к лагерю граница с ИГИЛ?» И он ответил: где-то два-три километра. Спросил, боюсь ли я. Я ответил, что нет. Он сказал: «Хорошо, не нужно. У нас хватает здесь страха». Вот, люди, живущие в непосредственной близости к реальной, неотвратимой опасности, меньше подвержены страху, чем мы, сидящие на диване и смотрящие новости по телевизору. Одна из целей ИГИЛ – создать ужас и навевать страх. В Библии говорится: «Ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и здравомыслия» (2 Тим. 1: 7). Знаете, эти люди живут бок о бок с ИГИЛ, у них просто может не быть возможности бежать. Поэтому христианам нужно продолжать молиться за беженцев на Ближнем Востоке, а теперь и в Европе. Им необходима наша материальная поддержка. Каждый доллар, переданный церквям, помогающим беженцам, может поддержать многих людей. Они кормят, отправляют лекарства, открывают школы, присылают учителей, поддерживают и дают надежду.

Я встречал беженцев, оставивших ислам и ставших христианами, – в основном протестантами, и я уверен, что все они встретятся с православными и католиками.

«Нам надо молиться за них»

– Вы видели много страдания и горя людей. Какие чувства у вас вызывают те, кто стал их причиной?

– Не надо боятся тех, кто в рядах ИГИЛ, нам надо молиться за них, потому что все они имеют души, и, как известно, Саул, до того как стал апостолом Павлом, был врагом Церкви и активно преследовал ее. Мы работали с одной группой в Ираке, которая открыла христианскую радиостанцию, вещающую в Ираке и Сирии. Они называли в эфире телефонный номер – для тех, кто заинтересовался и хочет узнать об Иисусе, Библии и христианстве. И однажды им позвонил человек из Сирии, просил выслушать его. Он был боевиком ИГИЛ и слушал передачи этой радиостанции, он решил стать христианином. Они помогли ему связаться с христианами в Сирии, и те помогли ему бежать. Работники радиостанции могут поведать много других подобных историй среди хаоса и разрушения. Мы можем молиться за этих людей – и преследуемых, и преследователей.

Мы молимся, чтобы они увидели ложность их верований и представлений о жизни. Как христиане, мы верим, что любая другая мировая религия, не исповедующая Иисуса Христа, – это подделка. Никто не станет подделывать несуществующие купюры в 3 доллара, но фальшивомонетчики подделывают распространенные купюры в 20 долларов, печатают очень похожие копии. И мы знаем, что даже в исламе, если читать Коран, есть строки, говорящие возвышенно об Иисусе и Марии. Единственная женщина, упоминаемая в Коране, – это Мария, и «пророк Иса» – очень почитаемый в Коране пророк. Это четко выраженные элементы в Коране, которые могут привести людей к Иисусу и Марии – Богородице. Есть один путь к Богу, но много путей к Иисусу. И очень важно, чтобы они это поняли и пришли ко Христу.

И действительно, многие мусульмане увидели милосердие христиан в условиях этого кризиса. Нам заповедано проявить милосердие к вдове, сироте и заключенному. И наша цель – явить милосердие к этим беженцам, а не стараться обратить их. Я знаю, кто-то скажет, и некоторые жертвователи спрашивают нас: «Почему вы раздаете необходимое беженцам? Вы хотите обратить их?» Но никто не может изменить сердце – только Дух Святой может!

Когда мы собирались в нашу последнюю поездку в Ирак, мы вспоминали святого Иоанна Милостивого из Египта. Его молитва звучала так: «Помоги мне помочь Божиим беспомощным». Мы молились этой молитвой постоянно во время работы в Ираке. А оказывая помощь перемещенным лицам и беженцам, мы также молились святителю Иоанну Шанхайскому и Сан-Францисскому. Он был очень милостив к сиротам и беженцам. Наша православная вера также вдохновляет мою жену и меня на служение беженцам. Мы готовы делиться тем, что мы – православные, и это стало большим открытием для многих, когда мы рассказывали о своем пути к православной вере. Как мы верим, Бог использует все в нашей жизни, чтобы мы вступили в правильные взаимоотношения со Святой Троицей. Даже через допущение войны и кризис создается возможность проявить сострадание, чтобы оно росло в наших сердцах и умах.