Оплакивая еще живых…

Памятник нерождённым детям. Словения

В августе этого года мы с мужем были очень обрадованы новостью: я забеременела во второй раз. Беременность эту мы планировали. У нас есть уже сынишка двух лет, и пора было думать о пополнении.

Радость была недолгой. Месяц спустя я попала в больницу с кровотечением. Предварительный диагноз «неразвивающаяся беременность» подтвердился после УЗИ. Сердце сжалось, но я еще продолжала надеяться, что, может быть, просто «не увидели», «аппарат старый»… и еще какие-то аргументы всплывали в голове. Помню, плакала, стоя в коридоре, что-то говорила малышу, молилась Богу, чтобы диагноз оказался ошибочным. Никак не могла я легко принять предложение врача «почистить» меня, высказанное мне без особых эмоций… А вдруг ошиблись? А вдруг он еще жив, а я ему и шанса не дам?

Решила делать еще УЗИ в платной клинике у очень хорошего по отзывам специалиста. Его слова «пустое плодное яйцо», «бесперспективная беременность», «сердцебиения нет» прижали меня к земле окончательно. Я разговаривала с малышом, который неделю уже был мертв.

В такие моменты помогает вера в Бога и Богу. И сейчас я верю, что на всё была его воля. И еще в такие моменты помогает общество тех, кто прямо сейчас проходит через то же самое. В моей палате была молодая женщина с таким же диагнозом. Мы подбадривали друг друга, но нам обеим предстоял путь в абортную палату. К тому моменту, когда я туда поднялась, я уже смирилась со случившимся со мною. Потому шла туда хоть и с подавленным, но уже спокойным сердцем.

Со мной вместе туда же пришла еще одна женщина лет 55. Ей так же предстояло выскабливание в связи с вновь возникшей миомой. Только мы разложили белье и сели ждать вызова в операционную, подоспела и третья пациентка, как выяснилось, опоздавшая к назначенному ей времени. Взволнованная, но положительно настроенная, она пришла на… аборт.

Вот тут уж мой покой улетучился… Между нами встала физически осязаемая стена напряженного молчания. Как оказалось, женщина, пришедшая со мной, почувствовала что-то похожее. Мы обе никогда абортов не делали.

Женщина эта что-то бодро говорила, то ли подбадривая нас, то ли себя. Она – «мать троих детей, девочек»… «долго думала и вот решила»… «нет, четвертый – это слишком трудно»… «хотя муж хочет сына»… «но он ничего не знает»… «и срок великоват уже – 10 недель»… «но, уж решила…» Спросила про мой диагноз. Я ответила и услышала снисходительное: «Да, вот кто-то хочет и не получается, а кто-то не хочет и выходит сразу»…

“Вон тебе твой малыш машет ручкой: привет, мама!” – и маленький силуэт на экране с пятью оттопыренными пальчиками на ручке

В висках у меня стучало, и каждый удар отзывался мыслью отговорить, хоть что-то сказать, сделать для пока еще живого малыша. Может быть, долгожданного мальчика, о котором отец его не знает. И то и дело всплывал в памяти УЗИ-кабинет почти три года назад и сказанная мне с теплой улыбкой фраза врача: «Вон тебе твой малыш машет ручкой: привет, мама!» – и маленький силуэт на экране с пятью оттопыренными пальчиками на ручке. Срок у меня тогда тоже был 10 недель.

Слезы застилали глаза. А каждый мой порыв что-то сказать встречал снисходительную улыбку уже всё решившей женщины.

Я молила Бога, чтобы женщину, пришедшую со мной, забрали первой, надеясь, что наедине я хоть что-то смогу сказать. Но абортницу позвали первой… И послышались спешные шлепки сланцев по кафельному полу, стремительно уносившие последнюю надежду малыша и последние удары его маленького, еще живого и, уверена, совершенно здорового сердца.

– Не плачь… Всё еще будет! – послышался голос женщины, оставшейся со мной.

– Я не о себе плачу… – услышала я свой сдавленный голос, оплакивая еще живого и свою безграничную слабость.

В руки врачей отдавала я себя уже как в руки врагов, понимая, что никогда больше я не хочу сюда приходить. В эту операционную, где пахнет смертью, безмолвными криками младенцев, раздираемых вживую, и наркозом для их матерей. И не хочу больше видеть этих застывших, пустых, ничего не чувствующих взглядов медиков, будто находящихся под наркозом постоянно.

Помню, до меня долетали обрывки телефонного разговора абортницы, ее веселый смех

Всё прошло быстро: нас троих «обработали» за полчаса. Помню, в наркозном тумане до меня долетали обрывки телефонного разговора абортницы с дочкой, ее веселый смех: «Я соскучилась по тебе, доченька».

Я только и услышала свой вздох: «Как мне жаль вашего лялечку… А вдруг это был мальчик?» – и ее глухое молчание.

Как бы мне хотелось вернуться в ту минуту, когда она только вошла в палату. Посмотреть ей в глаза и спросить: «А вы счастливы?» Мама троих девочек, любимая мужем, не лишенная красоты и, полагаю, здоровья, всем видом своим отвечала на этот вопрос.

Ну, что ж… Радуйтесь пока… Здесь вы свое счастье сегодня и оставите.

Нельзя, говорят, на чужом несчастье счастья построить, а уж на костях невинного младенца тем более. Мы приносим своих детей в жертву хуже язычников древности, что сжигали своих малышей на жертвенниках, надеясь получить в дар от своих богов мир, процветание, урожай, всяческое благополучие. Те младенцы хотя бы удостаивались милости хоть раз согреться в лучах солнца, увидеть улыбку матери, вдохнуть воздуха полной грудью, хоть раз быть обнятым и прижатым к груди.

За меньшее, гораздо за меньшее лишаем этой малой милости мы сегодня своих детей. Не для того, чтобы не было голода, не для того, чтобы не было войны и болезней. Мирно небо над нами, изобилуют прилавки, плодоносит земля, соцзащита, благотворительные организации, сонм добрых людей в стране нашей – всё есть, лишь бы человек шел и трудился, и будет дом его полон всякими благами.

Однако мы почему-то считаем, что «не время», «имею право не портить фигуру», «муж не хочет», «не потянем еще одного».

Отсеки себе руку или ногу или вырежи почку – это твое дело, так как твое тело. Но ребенок – не твое тело!

Люди, очнитесь! Не будет другого, более благополучного времени ни для вас, ни для этого конкретного ребенка! Не имеет женщина морального права распоряжаться жизнью или смертью другого человека, пусть даже он внутри нее. Отсеки себе руку или ногу или вырежи почку – это твое дело, так как твое тело. Но ребенок – не твое тело, как минимум потому, что другой у него генофонд. Бегите жены от мужей, толкающих вас на такое, и от родственников таких. Сохраните дитя – и удивитесь, как устроит всё Создатель: и мужа хорошего пошлет, чтобы оберегал вас, и людей добрых, чтобы помогли вам в трудную минуту. Лишь бы вы по гордости своей не побоялись просить помощи.

Уж сколько говорено, что, если дается ребенок, придут и средства, чтобы поднять и воспитать его. Муж мало зарабатывает? А вы оставьте ребенка и увидите: или муж поднимется по работе, или подработка хорошая наметиться, или благодетель объявится какой. Лишь бы труда не боялись и Бога о помощи просили. Откуда знаете вы, что будет с вами в будущем?

Иной скажет в себе: «Не знаешь ты жизни нашей и пишешь, не понимая проблем наших».

Я не знаю, но есть над нами Тот, Кто знает и видит всё: и сегодняшний день, и будущий, и души и сердца наши, и мысли и проблемы наши. И печется о благополучии каждого из нас больше, чем мы сами.

И мать, убивающая дитя свое в утробе, поверьте, хуже для него всякого педофила, маньяка-убийцы, террориста и вора. Потому что эти не отнимают жизни у еще невинных. И отнимая честь и невинность, оставляют человеку жизнь либо забирают жизнь у тех, кто имел хоть малое время пожить и уже не является невинным. В любом случае даже тот, кто отнимет жизнь чужого рожденного младенца, меньший преступник, чем родная мать, убивающая свое дитя в утробе.

А потому не надейтесь получить то, ради чего убиваете. Женщина, сохраняющая красоту таким образом, заслужит себе болезнь тяжкую. Надеющаяся жить в благополучии, не обременяя себя еще одним ребенком, всю жизнь в итоге будет «тянуть лямку», еле сводя концы с концами. Потакающая мужу своему таким образом от мужа всю жизнь и будет мучиться.

В любом случае не получит поступающий так желаемого. Это касается и женщины, убивающей ребенка, и мужчины, не препятствующего и тем более толкающего на это, и врача, исполняющего это страшное дело.

Даже если вдруг получит человек желаемое, принеся такую жертву, втридорога придется заплатить ему за это. Либо здоровья лишится, либо тех детей, что уже имеет, либо благополучие свое и всякий шанс достигнуть его, либо муж начнет пить так сильно, что намучается с ним жена больше, чем намучалась бы со всеми убитыми ею детьми, сохрани она их. Либо всё хорошо будет и у мужа, и у жены, но дети их не родят детей вообще или родят больных или как-то иначе будут мучиться. Называйте это как хотите: воздаянием ли, кармой ли, совпадением ли, но так будет. А блага нам не стоит ждать после таких дел, и жаловаться на судьбу свою после этого нет у нас права.

Всё это должна была я сказать той женщине, а не смотреть молча ей в спину, удаляющуюся на «процедуру», и оплакивать тогда еще живое дитя. Прости меня, Господи!