«Храню ее письма как реликвию»

Нина Александровна Павлова. Фото: А. Поспелов / Православие.Ru

К сожалению, мне не довелось знать Нину Александровну лично. Храню, как реликвию, ее письма и время от времени их перечитываю. За четыре года их собралось много. В них море любви.

Десять лет назад мне кто-то одолжил почитать «Пасху красную». Был шок от прочтения. На имя автора я тогда не обратила внимания. Стала мысленно молиться Оптинским новомученикам. Даже и представить не могла, что они соединят меня с автором книги, которая примет в моей жизни огромное участие.

Познакомились мы таким образом.

В 2011 году я написала Нине Александровне письмо, предлагая сделку

В сентябре 2011 года я, узнав случайно, что Нина Александровна как-то положительно отозвалась о моих рассказах, решилась ей написать. Очень нужны были хоть какие-то деньги, чтобы разгрести ком проблем. Я уже 20 лет перебиваюсь репетиторством во время учебного года. А тут еще двухлетний сын, и нет ни отопления, ни горячей воды, ни газа. Единственный обогреватель – электроплитка. Недолго думая, я написала Нине Александровне письмо, предлагая сделку (предвижу, как будут неприятно изумлены читатели, но дело было именно так): «Помогите мне издать мои рассказы и возьмите большую часть гонорара». Рассуждала я так: если мне перепадет 100–200 долларов, то я смогу поставить на эти деньги бак и решу хоть одну свою головную боль. А если абсолютно незнакомый мне человек просто не ответит на мое письмо, тоже не умру, но хуже явно не будет.

На другой же день я получила вот такой ответ:

«Дорогая моя, хорошая и любимая Мария! Как я обрадовалась, получив Ваше письмо, тем более что давно надоедала Володе Григоряну просьбой дать Ваш адрес и передать слова благодарности.

Н.А. Павлова: “Я не выношу современной “православной” прозы – меня тошнит от этой лживой елейности”

Мне очень нравятся Ваши рассказы. К сожалению, я не выношу современной “православной” прозы – меня тошнит от этой лживой елейности и гнусной привычки поучать вся и всех как бы с высот собственного благочестия. Но однажды я открыла для себя Марию Сараджишвили, а это такое счастье – встретить родного тебе талантливого человека, что с тех пор выискиваю Ваши рассказы в интернете и показываю их знакомым. Недавно рассказывала о Вас председателю Союза писателей Ганичеву: вот, мол, какая талантливая писательница есть в Грузии, а он удивлялся: “Почему я ничего не знаю о ней? Почему ее у нас не издают?” Короче, надо обязательно издать книжку и выходить на уровень публикаций в центральных толстых журналах.

Только не заикайтесь мне, пожалуйста, больше о деньгах, нам с сыном на жизнь хватает, тем более что сдаем квартиру в Москве. И, опять же, хочется сделать все по любви, тем более что еще в мае наш оптинский игумен Антоний благословил меня издать Вашу книжку во славу Христа.

Ваша Павлова Нина Александровна»

***

«Дорогая Маша! Рассказы в их теперешнем виде даже предлагать бесполезно – не пройдут. И все-таки во мне живет счастливое чувство, что может получиться очень интересная книжка, – надо как-то так составить сборник… как? Вот, например, главный недостаток “Невыдуманных рассказов” как книги: все написанное здесь свалено в одну кучу. А текст должен дышать, с текстом надо играть… не могу объяснить.

А еще я очень обрадовалась, узнав, что у Вас есть сынок. Интересно, какой он и как его зовут? А еще напишите, пожалуйста, по какому адресу, банковскому счету или как-то иначе Вам можно передать деньги. Дело в том, что время от времени наш старец батюшка Илий или кто-то из приезжих дают мне деньги с просьбой передать кому-то из нуждающихся. А что такое растить сына одной – это я знаю по себе, ибо после смерти мужа мой сын в четыре года остался сиротой. Лихо было порой. И помоги Вам Господи!

Ваша Н.А.П.»

***

Нина Павлова. Пасха красная

Ваша Н.А.П.»

***

Н.А. Павлова: “Первым храмом в моей жизни был Сионский собор… у креста св. Нины я истово крестилась и пережила многое”

«…Машенька, спасибо за приглашение в Грузию, и передайте от меня поклон Светлане, у которой для меня уже уготовано место. В Грузию я не приеду, ибо по состоянию здоровья уже не способна путешествовать, но в Тбилиси я раньше бывала и, по-моему, первым храмом в моей жизни был Сионский собор. Еще не крещеная, я пришла туда ради “культуры”, чтобы увидеть знаменитую фреску Божией Матери под гранатовым деревом (забыла имя художника, не напомните ли?). Но у креста св. Нины я истово крестилась и пережила многое. Не оттуда ли тянется наша мистическая связь? Не пишу, потому что не работал интернет, но много работы над книжкой. Кажется, книжечка всё-таки складывается. Я уже говорила о ней с моим издателем Юрием Ивановичем. Он заинтересовался. Маша, сообщите мне Ваш почтовый адрес и телефон. У меня, оказывается, на днях вышла новая книжка. Сама я ее еще в глаза не видела, но будет экземпляр, перешлю.

Ваша Н.А.П.».

Примерно за месяц Нина Александровна отобрала и отредактировала из кучи моих необтесанных рассказов самое приличное и отослала своему редактору.

Потом, узнав кое-какие детали, она пригласила меня к себе.

«Приезжайте, Машенька, с сыном в Оптину. Вам надо отдохнуть и пожить в монастыре. Это будет духовно полезно».

Пришлось написать, что это невозможно: нет ни денег, ни визы.

При переписке всплывало много интересного. Она рассказывала о своей жизни, спрашивала о том, что происходит в Грузии.

«Машенька, мне очень понравился рассказ “День искушений”, я даже отослала его Ю.И. И про “Мхедриони” – хороший рассказ, его, кстати, можно опубликовать самостоятельно. Загвоздка тут в единственном: для российского читателя “Мхедриони” – это ребус неразгаданный. Ничего у нас об этом не знают, т.е. необходимы пояснения, как необходим перевод одной грузинской фразы в “Дне искушений”.

А еще, похоже, мы родственники. Моя мама точно так же сердилась и не понимала, зачем я извожу бумагу и что-то “калякаю”. Даже когда во МХАТе с блеском поставили мою пьесу “Вагончик” – была шумная премьера, и спектакль через день хвалили в газетах, – мои родители разве что встревожились и в театр отказались идти. Да что родители, если для многих нормальных людей пишущий человек – это что-то вроде психа или прокаженного. “Я не на пишущей машинке женился!” – взорвался однажды мой муж. Писательский труд обрекает на одиночество, и я, бывает, повторяю слова поэта Сережи Борисова:

Друг мой единственный – слово живое.
Нас, неприкаянных, может быть, двое.
Злато в руке или медный пятак,
Мы друг без друга не можем никак.

Н.А. Павлова: “Вот еще кое-что из личного опыта. Инстинктивно я всегда знала: ради денег нельзя писать”

Вот еще кое-что из личного опыта. Инстинктивно я всегда знала: ради денег нельзя писать. Но в советские времена была такая практика: писатели по заявке на книгу или пьесу заключали договор с издательством и получали солидный аванс. Я всегда от аванса отказывалась, но однажды не утерпела, взяла – и не смогла ничего написать. Вернее, сочинила такую муть, за которую до сих пор стыдно. А после этого будто сломалась и какое-то время не могла писать…

Я понимаю Ваше отчаяние из-за безденежья и одновременно боюсь, как бы житейские испытания не сломали Вас, лишив главного в Вашем даре – духовной свободы. Храни Вас Господь!

Н. А.»

***

Мария Сараджишвили с сыном

Н.А. Павлова: “Лучшей православной книгой я считаю «Капитанскую дочку» Пушкина. Хорошая проза всегда от Бога”

«Настораживает Ваше убеждение, что вот есть православные рассказы – для Ю.И., и есть то, что уже вне Православия, – для независимых. Для меня такого деления нет, и лучшей православной книгой я считаю “Капитанскую дочку” Пушкина. Хорошая проза всегда от Бога, ибо “без Меня не можете творити ничесоже”.

Что-то Вы мечетесь, Маша, а это опасно. На коммерческих изданиях и стремлении заработать деньги пером слишком легко сломаться. Этот путь, опять же, непродуктивный, ибо при попытке писать наспех большая часть написанного идет в отвал. Между тем я считаю Вас талантливым писателем, правда пока даже не понимающим природы своего дара. И все же, Маша, тоннель надо пробивать в одном направлении, решившись однажды на скорбный подвиг – служение слову.

Храни Вас Господь!

Ваша Н.А.П.»

Нина Александровна ждала от меня нечто высокое – «служение слову», а для этого у меня не хватало ни более-менее приличного образования (заочный Легпром смешно считать за что-то весомое, особенно в сравнении с ее двумя высшими и аспирантурой), ни житейского опыта, а о духовности и вовсе смешно заикаться. Тем не менее она пыталась донести до меня свое выстраданное и наболевшее.

Н.А. Павлова: “Попробуйте почувствовать этот дух времени, когда Церковь распинают требованием покрывать всё любовью, вплоть до стирания грани между добром и злом”

«…Попробуйте почувствовать этот дух времени, когда Церковь распинают требованием покрывать всё любовью, вплоть до стирания грани между добром и злом. Тут может получиться интересная и актуальная история духовных поисков, написанная с присущим Вам юмором. Кстати, одна бабуля, не имеющая теологического образования, дает отпор иеговистам так: “Спичек нет”. – “При чем здесь спички?” – “Дак ведь сжечь ваши брошюрки надо. Приходите завтра – я спички принесу”.

И еще. Избегайте сленга и нарочито грубоватых выражений в авторской речи. Удачи Вам!

Н.П.»

Мария Сараджишвили. Открытые небеса (невыдуманные рассказы)

«Маша, я буквально купаюсь в лучах Вашей славы: звонят люди, прочитавшие “Открытые небеса”, и сердечно благодарят за такую прекрасную книгу. В благодарность за книгу (кому-то я подарила, а кому-то дала почитать) я уже получила две банки меда, кедровые орехи, а наши лучшие оптинские иконописцы Анатолий и Людмила (муж и жена, трое детей, живут в своем доме возле Оптиной) снабдили меня на Рождественский пост такой вкусной медовой тыквой, какой я сроду не пробовала. Людмила сказала: “От этой книги так хорошо на душе, как бывает после встречи с хорошим и родным человеком. Мария теперь родная для нас, и мы будем молиться о ней”. Я попросила еще молиться о младенце Павле, рассказав о проблемах с речью. А Людмила просила передать Вам: “Ничего страшного. У меня младший сын начал говорить только в три с лишним года, а мама мужа начала разговаривать в пять лет, до этого ее считали немой”.

Поздравляю Вас с наступающим Рождественским постом!

Н.А.»

«Открытые небеса» раскупились очень быстро. Ко мне стали писать читатели из России и Украины с вопросами: «После Вашей книжки захотелось приехать в Грузию. Где можно остановиться?»

Параллельно шли встречные предложения: «Прорекламируйте мою гостиницу. С радостью приму паломников, буду гидом бесплатно».

Нина Александровна всему этому радовалась. Ведь по обе стороны границы накопилось много обид и непониманий из-за политических разногласий.

В ней отсутствовало писательское тщеславие.

Иногда между нами возникали непонимания. Нина Александровна, человек прямой и эмоциональный, высказывала мне свое недовольство. На другой день, остыв, могла написать: «Простите меня, грешницу, за мой язык!»

Н.А. Павлова: “Сегодня это массовое явление: люди не решаются быть авторами хотя бы собственной жизни, уныло сплавляясь по течению”

«Машенька, я эти дни переживала, что огорчила Вас отзывом о втором сборнике. А после Вашего письма отлегло от сердца, ибо Вы сами относитесь к написанному более чем критично. Да, свои недостатки Вы видите, но не видите своих достоинств. Точнее, не чувствуете природы Вашего дара. А потому перескажу разговор с Юрием Ивановичем. Вот сидели мы с ним за столом в Михайлов день, а Ю.И. говорил об “Открытых небесах”: “Почему читаешь и не можешь оторваться, хотя так просто написано и, казалось бы, ничего особенного?” А я в ответ рассказала, что долго ненавидела гоголевскую “Шинель” и не понимала утверждения, что вся русская литература вышла из “Шинели”. Убогий Акакий Акакиевич с его соплей под носом вызывал у меня чувство отвращения. А однажды перечитала “Шинель”, и мороз по коже: убогий Акакий Акакиевич, невиннейшее существо, не причинившее никому ни малейшего зла, вдруг поднимает на тебя голубенькие глаза и говорит: “Я брат ваш!” Вот это главное в Ваших рассказах: “Я брат ваш!” Скажу точнее: главное – АВТОР, его любовь, его страдание, его отношение к жизни. Там, где этого нет, есть мусорная свалка фактов, и хотя всё это правда (верю!), но всё это как непереваренная пища или песня чукчи: “Вот олени бегут, вот собачка спешит”. Что вижу, то пою. Почему Вы избрали для себя роль протоколиста и боитесь быть ЛИЧНОСТЬЮ и АВТОРОМ? Как же Вас, Машенька, затюкала жизнь, и сегодня это массовое явление: люди не решаются быть авторами хотя бы собственной жизни, уныло сплавляясь по течению.

Да, я тоже не выношу, когда меня называют “православным писателем”. Недавно дважды перечитала рецензию на “Михайлов день”, пока не поняла, что меня не оскорбляют, и весьма по-хамски, а на самом деле хвалят. Что поделаешь? Таковы издержки профессии, не стоящие ни малейшего внимания. И как бы Вы, Маша, не выёживались: мол, я никакой не писатель, но Вы писали и будете писать. А ремеслом надо владеть. Главная Ваша беда – многотемье…

Или в молитве о супружестве (рассказ “Из благих побуждений”. – М.С.) по сути замылена интересная и злободневная ныне тема: как человек немощной рукою силится остановить зло, забыв народную мудрость: “Не чисть трубочиста – запачкаешься”. Это о том, как девица по гордости намеревалась исправить мужа-наркомана и уголовника, а завершилось всё кровью у Елены. Вчера прочитала у афонского старца Порфирия: “Со злом не борются – с ним просто не соприкасаются”. Вы обозначили тему, но ушли от нее, ибо, назначив себя на должность протоколиста, Вы сочли себя обязанной запротоколировать и историю второй девицы, хотя особого интереса она не вызывает. Анна Ахматова говорила: “Один день – одно дело”. А один рассказ – одна тема».

Ей с ее опытом легко было раскладывать все по полочкам с высоты своего возраста и пройденного пути. А мне было трудно вместить невмещаемое. Максимум на что я способна – просто записывать то, что видела вокруг себя, как можно детальней и имея в виду уровень своих друзей.

«…Другая опасность, которую остро чувствовал Пушкин, – это то, что в чернильнице живет бес, а бесы “водят”. Нас с Вами тоже “водят”. Вот лукавый, на мой взгляд, рассказ: “Молитва атеистки”. Священник, отсылающий Айседору к католикам, подлежит низвержению из сана. Где Вы нашли такого? А популярные отговорки: мол, при советской власти мы не знали о Боге, – это лукавство, ибо сейчас полно православной литературы, повсюду продают Евангелие. Сколько таких Айседор прошло через Оптину: и к старцу их приводили, и к любвеобильным батюшкам, но проблема в том, что изучать иврит они будут, а Евангелие им неинтересно. Отец Василий (Росляков) говорил: “Кто ищет истину, тот найдет Бога”. Но много ли людей, ищущих Бога и готовых пожертвовать ради Него своим житейским комфортом? К сожалению, мы живем во времена атрофии духовных потребностей.

И главный вопрос: Мария, како веруеши? Да, мне тоже жалко баптистку Розу, но мне ближе позиция новомученика наших дней о. Даниила Сысоева. Он приходил к мусульманам или баптистам и говорил: “Путь без Христа – это путь к антихристу. Путь вне Церкви – путь к антихристу”. Отец Даниил крестил 500 баптистов и около 100 мусульман – ради спасения их души. Вот за это его и убили. Так почему же мы забываем, что Христос пришел на землю ради спасения людей, ставя превыше житейскую жалость: ах, Роза усвоила евангельские истины, а стало быть, всё…»

Вот в теологических вопросах она была принципиальна. Особое ее неприятие вызвал рассказ о бывшей инокине, вышедшей замуж. Прототип – наша прихожанка. Я заботилась лишь о детальном изложении событий.

Н.А. Павлова: “Сострадание – это не оправдание греха. Сострадание – это помощь в деле спасения души”

«Маша, на днях обсуждали с иноком Максимом (он гостил у меня) Ваш рассказ про инокиню, и Максим сказал, что публиковать эту работу, конечно, нельзя, ибо якобы венчанный брак этой инокини на деле невенчанный и являет собою лишь надругательство над таинством, а дети, рожденные в блудном сожительстве, – дети греха. Опять же святые отцы писали, что монах, покинувший монастырь, приравнивается к самоубийце и лишается христианского погребения. Представляете, эту инокиню нельзя будет даже отпеть, если, конечно, не пародировать таинство. Конечно, очень жаль эту многодетную мамочку. Но сострадание – это не оправдание греха с дешевой бравадой Варвары: мол, дети – это хорошо: прорвемся! Куда прорвемся – в ад? Сострадание – это помощь в деле спасения души. Обычно в таких случаях, как с Вашей инокиней, обращаются к Патриарху или правящему архиерею, там дают довольно строгую епитимью, но это путь, это надежда на спасение души. А у Вас?

По поводу ночных бдений. Здесь я на стороне Вашей мамы. К сожалению, я тоже годами не могла писать, потому что без мужа и бабушек надо было поднимать ребенка и выхаживать моих умирающих родных. И тогда я сформулировала для себя закон: “Если для того, чтобы согреть ребенка или маму, надо сжечь рукопись, я ее сожгу”. И ничего хорошего, поверьте, не получится, если пожертвовать ближними ради страсти сочинительства.

Дошла ли до Вас моя бандероль с книгами? Кстати, иконописец Людмила, у которой сын долго не разговаривал, сказала, что никакие лекарства не помогают, но очень полезно учить сына рисовать, ибо рисунок – тоже язык. Храни Вас Господь!

Н.А.П.»

Лука Модебадзе

Нина Александровна, внимательно следившая за моими публикациями, стала расспрашивать подробности. И тут же загорелась идеей: «Надо им собрать деньги, чтобы они приехали к нам в Россию на лечение».

Я отнеслась к этому скептически: «Кому интересен в России какой-то грузинский инвалид детства? И у Вас, и у нас таких больше, чем не нужно. Вон в Тбилиси все подъезды обклеены такими объявлениями. Люди просто не среагируют на него. Тем более что между нашими странами прерванные дип. отношения. Его родители давно смирились с диагнозом сына».

Нина Александровна не успокаивалась и написала уже известное воззвание, призвав к молитве по соглашению. И люди со всего мира стали жертвовать.

Параллельно Нина Александровна обзванивала разные клиники, выясняя условия, при которых могли бы взять Луку на лечение. Отдельно искала в Оптиной место, где бы родители Луки могли жить и работать. Но они решили ехать во Францию, так как вести борьбу за визу надо было через очень высокие инстанции.

Попутно она беспокоилась о моем сыне, у которого была задержка речи. Предлагала прислать деньги, написать о. Илию с просьбой помолиться. Я отвечала, что деньги не помогут, так как все равно не смогу найти в Тбилиси русскоязычного логопеда. Да и логопед не поможет, когда ребенок не произносит простых слов.

Н.А. Павлова: “Забыла предупредить: враг мстит за публикации в защиту Православия. Когда издали «Пасху красную», то год после этого я буквально подыхала”

«Маша, встревожило Ваше “болеем”. Что с Вами и с Павликом? Забыла предупредить: враг мстит за публикации в защиту Православия. Когда издали “Пасху красную”, то год после этого я буквально подыхала. Таков наш “гонорар”».

Как-то меня взволновал один инцидент со священником. Я считала, что человек поступил недостойно и противоестественно. Нина Александровна тут же отозвалась таким эпизодом:

«…Ах, Маша, Вас бы к нам в Оптину! Вот сценка из жизни. Жаркий летний день. Отец наместник приходит на вечерню, а в храме из всей братии только двое – иеромонах Василий (Росляков), тот самый, которого убили на Пасху, и благочинный игумен Пафнутий. Отец наместник сшиб клобук с головы о. Василия и рванул за рясу о. Пафнутия так, что ряса затрещала по швам. Оба монаха тут же смиренно бухнулись отцу наместнику в ноги: “Простите, батюшка”, стяжав тем самым себе венцы в Царствии Небесном. Братия была потрясена: “Уж если наместник двух своих любимцев порвал, то что будет с нами, ленивыми и нерадивыми?”

С тех пор службу не пропускает никто. Я не решилась вставить этот эпизод в “Пасху красную”, зная: не поймут. Напротив, завоняют в многоголосом вопле: “Ах, рукоприкладство! Наместник – зверь!” Да, этот “зверь” не раз наказывал невиновных для вразумления виноватых. Есть эта особая монашеская педагогика. Почитайте жития святых, ну, хотя бы св. Акакия, как его гонял и наказывал старец. А как за преп. Амвросием Оптинским бегал народ: “Батюшка, ударь меня!”, зная из опыта об исцелениях от удара.

Н.А. Павлова: “Христос БИЧОМ выгнал торговцев из храма. А попробуйте сегодня сказать про бич? Завоняют все СМИ: права человека!..”

Христос БИЧОМ выгнал торговцев из храма. А попробуйте сегодня сказать про бич? Завоняют все СМИ: права человека!..»

Нина Александровна близко к сердцу принимала мои нестроения. Я оправдывалась: какой, мол, спрос с графоманки; у меня и никогда не было цели стать писателем.

«Никакая Вы, Маша, не графоманка. У Вас есть дар, есть рассказы-шедевры: “Инопланетянка”, “Спор на Рождество”, “Бумеранг” и др. Хотите, повеселю Вас? Еду в такси, моя попутчица плаксиво перечисляет свои беды. А таксист ей: “Худо без добра не бывает”. И слово в слово пересказывает ей Ваш рассказ, правда, утверждая, что это случилось в Козельске и он лично слышал эту историю от других таксистов.

А мрачность происходит не из-за отсутствия хэппи-энда. У меня такие деланно-жизнерадостные рассказики, напротив, вызывают уныние. Главное в рассказе – катарсис или, как говорится, свет в конце туннеля. Вот в “Азниф” есть этот свет, потому что живая душа. А когда идут подряд однотипные рассказы о бессмысленно-безысходном существовании, то задыхаешься, как в душной комнате. Мусора в жизни, конечно, много, но у Ахматовой: “О, если б знали из какого сора растут мои стихи”. Короче, надо оставить стихи, а мусор убрать.

Н.А.»

***

Н.А. Павлова: “Я, например, не могу начать писать рассказ, если не знаю его концовки, то есть не понимаю духовного смысла событий”

«Маша, а с чего Вы взяли, что я призываю Вас заниматься морализаторством? Речь об ином. Я, например, не могу начать писать рассказ, если не знаю его концовки, то есть не понимаю духовного смысла событий. У Вас дар наблюдательности: Вы умеете живо и интересно описывать житейские случаи. И Вы же начинаете бунтовать и хитрить, когда дело касается концовки рассказа, то есть духовного осмысления мелочей быта: “я не морализатор”, “люди поймут” и т.п. К сожалению, все мы духовно ленивы, отсюда примитивные концовки рассказов.

Машенька, дай Бог Вам терпения с Павликом! Из опыта знаю: из таких юных разбойничков вырастают потом спокойные мирные люди. Тут главное – не раздражаться, крик и наказание в таких случаях не помогают, ибо “беса бесом не изгоняют”».

Мария Сараджишвили. Однажды в Грузии. М., Изд-во Сретенского монастыря, 2014.

«Нина Александровна, да бросьте Вы этот сборник. Ваши рассказы про Оптину в сто раз важнее для читателей, чем мои тбилисские сплетни», – писала я ей.

Но она хотела довести начатое до конца. Время от времени справлялась о Луке:

«2 июня 2014 года

Маша, только что получила письмо из Франции и пересылаю его Вам. Письмо все-таки грустное: трудно жить на чужбине. Слава Богу, что они получили статус беженцев и Луку лечат. Мы с Олегом ежедневно в 9 вечера читаем молитву по соглашению об исцелении Луки. Помоги Господи нашим деткам!

Н.А.»

Обе книги – ее и моя – были очень важны для нее. Своеобразный мостик между Россией и Грузией.

Весной 2015 года она узнала о своей болезни, которая быстро прогрессировала, и восприняла это со смирением: «Значит, Господь таким путем ведет меня ко спасению!» И при этом находила в себе силы писать мне бодрые письма.

«Машенька, поздравляю с выходом книги! У меня всё по-прежнему. К сожалению, так и не смогла дочитать тексты Сережи. Он хороший человек, но наивный, в интернете сейчас много сообщений, как исцелится от рака. Например, если есть гречневую кашу, то через семь дней можно выздороветь, ну и так далее…

Вот в чем я убедилась: в случае неисцелимых болезней враг крепко цепляет за душу и старается погубить ее с помощью таких вот гречневых каш. Но я такая же, как Сережа, и в случае неисцелимых домашних тяжелых ситуаций стараюсь сбежать от них в якобы помощь другим людям. Мы беглецы от реальных проблем.

Ваша Н.П.»

Вот ее последнее письмо:

«24 сентября 2015 года. 12:30

На днях получила по почте книгу “Однажды в Грузии” и буквально пришла в восторг!

Книга так великолепно издана, что я залпом перечитала ее заново.

Что же касается Павлика, то Эйнштейн в школе был дебилом.

Но цыплят по осени считают.

Н.А.»

19 октября я сообщила ей, что «Открытые небеса» получили специальный приз на конкурсе «Золотой витязь». Это был по праву ее триумф.

И получила в ответ уведомление о прочтении. Она, всегда внимательная и пунктуальная, набирать ответ уже не могла.

Нет ничего случайного. Она отошла к Господу 25 октября. За день до того был Собор Оптинских святых, которых она воспела своим творчеством. 26-го – праздник Иверской иконы Божией Матери. Нина Александровна потратила столько сил, чтоб на деле показать: во Христе наши народы едины.