«Только на крючке страдания выуживается любовь»

«Если бы вы задали мне вопрос: отец Павел, а любите ли вы себя, я бы без колебаний ответил: конечно же, да! После чего я поставил бы запятую и продолжил: человек, который не любит себя, хулит Бога». С такого парадоксального утверждения начал разговорпротоиерей Павел Великанов, кандидат богословия, настоятель Пятницкого подворья Троице-Сергиевой Лавры в Сергиевом Посаде. Но как полюбить себя, если от осознания собственной греховности опускаются руки? Как не скатиться в другую крайность и не возлюбить собственное несовершенство? В беседе с отцом Павлом мы пытались найти ответы на эти вопросы.

Восторженные влюбленные

— Бог привел тебя в этот мир с какой-то задумкой. Бог в тебя верит. Раз ты до сих пор живешь, можешь что-то делать, значит, Бог на тебя возлагает какие-то надежды. Что значит «я себя не люблю»? Это значит, что я решительно отвергаю все, что во мне есть. Тем самым я клевещу на творение Божие. Поэтому позиция полного самоуничижения не имеет никакого отношения к христианству. Христианство утверждает прямо противоположное: если мы не научились правильно любить себя, мы никогда не сможем любить ближних, не сможем любить Бога. От чего-то же надо отталкиваться.

— А как это — правильно себя любить?

— Правильная любовь к себе — это желание себе того, что уйдет с тобой в вечность. Это самый простой и понятный критерий. Вот пример: молодой человек встречает девушку и в нее жутко влюбляется. Он понимает, что она для него все содержание жизни. Если его спросить, любит ли он себя, он скажет: нет, я ее люблю, я весь в ней.

— Я даже знаю, что ответит на это девушка. Ей это очень быстро надоест. Рядом должен быть интересный человек.

— Да! Рядом должен быть человек, который есть! Потому что ситуация, когда вы есть только в другом, означает, что вас нет. Девушка даже не будет знать — кто вы, где вы, с кем она общается.

Влюбленность — это такой стартер, который подает в двигатель высокий ток, чтобы холодный движок закрутился. Стартер силой заставляет мотор работать. Нужен мощный вброс гормонов, чтобы вырвать человека из его привычного болота. Но ведь невозможно жить на постоянной стимуляции. Надо искать какую-то естественную форму жизни и, уже находясь в ней, дальше двигаться. Когда человек приходит к Богу, он чаще всего проходит этот романтический период в Церкви, когда все прекрасно. Вы говорите, что девушке такой молодой человек неинтересен. Но и в практической церковной жизни такой человек представляет мало интереса. Потому, что его в Церкви нет, он еще не появился как деятель, как активный субъект церковной жизни.

— Что стоит за таким экзальтированным и болезненным самоотречением человека?

— Чаще всего это экзальтированное самоотречение в любви есть перевернутая сторона человеческого эгоизма. Все равно человек в этом состоянии ищет своего. В нем не произошла та глубинная транс­формация, когда человек любит не потому, что он что-то от этого получает, а просто любит. И это для него становится единственно возможным нормальным состоянием.

— И это становится тем самым двигателем…

— …на котором можно въехать в Царствие Небесное!

Несчастные грешники

— Вот приходит к вам человек и говорит: батюшка, ох, грешен я! Вчера пил, сегодня пил и завтра пить буду. Каюсь, ненавижу себя, конченный я человек, батюшка. Что вы делаете в таком случае?

— Здесь нет и не может быть линейного подхода. Нельзя сказать — не пей, а то предам анафеме! Необходимо разобраться, почему человек начал заливать себя спиртным. Как правило, совсем плохие люди не пьют. Внутри есть глубинный конфликт между представлением о том, как должно быть, и реальностью, и этот конфликт собственными силами оказывается неразрешим. Поэтому первое, что здесь надо сделать, — помочь человеку найти в себе то лучшее, за что он может зацепиться. Надо помочь ему снова полюбить себя — только не пьяницу, а правильного, настоящего. Дать шанс. Здесь важно отыскать внутри такие стороны личности, куда Бога не стыдно пригласить, — и, поверьте, Он придет. Как только наладится общение между личностью и Господом, дальше работать будет проще.

— За что человек может зацепиться?

— А зацепиться он может только за себя самого — правильного, или былого, или желанного, но неосуществленного.

У святого Иоанна Кронштадтского был случай, когда он пришел в дом молодого рабочего, который пил. Дома была только измотанная жена с малыми детьми. Он присел, взял детей на руки, приголубил. Тут вваливается пьяный муж, видит священника, мрачнеет — что тебе тут надо, поп? А тот ему и говорит: посмотри, в каком раю ты живешь: милая супруга, замечательные детки, смотри, как все они тебя любят. Не меняй, пожалуйста, этот рай на смрад кабака. И тот протрезвел, расплакался. В общем, жизнь поменялась. Но, конечно же, здесь важна явная харизма огромной любви святого Иоанна, которая проникала сразу в сердце.

Благочестивые ненастоящие

— Где же разница между правильной и неправильной любовью к себе?

— Я сейчас попробую провести границу между двумя этими понятиями. Правильная любовь к себе выводит к источнику того, что только и можно любить, — к Богу. Если я люблю смотреть на картины великих художников, я люблю себя за то, что эти картины мне свидетельствуют о том, Кто является источником всякой красоты. А если мне нравится что-то неправильное, греховное, что, как я знаю, не войдет со мной в Царствие Небесное, я понимаю, что тем самым себя разрушаю.

Самовлюбленность — это отсутствие иерархии, когда я являюсь центром мироздания, а весь этот мир существует для того, чтобы мне было хорошо. Вот я считаю, что мне хорошо блудить, и это правильно в моей системе координат, потому что я же сам ее выстраиваю. Правильная же любовь всегда иерархична. Ты принимаешь то, что в тебе заложено Богом. Человек, правильно любящий себя, любит не себя самого в данный момент, он любит Божественный замысел о себе.

Этот замысел и будет соответствовать по-настоящему подлинной реальности, сотворенной Богом. Эгоист же создает вокруг себя некую виртуальную вселенную, которая оказывается в неизбежной конфронтации с объективной реальностью. Любая зацикленность на себе, сознание того, что ты находишься в центре мироздания, приводит к убеждению, что и Бог тоже является обслуживающей тебя структурой. Не Он в центре, а ты в центре. А Он не более чем инструмент для достижения тобой личного спасения.

— Но как отличить настоящее от ненастоящего?

— Не так давно у меня был такой случай. К нам пришел человек на исповедь со стандартным спис­ком грехов. Все это умиленно, покаянно было изложено. Наконец я его спросил: «Скажите, а что вас на самом деле беспокоит?». И я получил потрясающий ответ: «Ой, батюшка, я не могу вам рассказать, мне так стыдно». То есть все множество грехов, которые были изложены в весьма патетической форме, никакого отношения к его реальной жизни не имели. Это была просто благочестивая отговорка, чтобы его допустили до причастия. А когда речь пошла о том, чем он на самом деле живет, ему стало так стыдно, что он даже побоялся об этом говорить. Это религиозное лицемерие, то самое, в чем Спаситель обвинял в свое время фарисеев и саддукеев, та самая закваска, которой Он призывал избегать всеми способами.

— Но ведь этот человек все же хотел покаяться?

— Это вопрос того, что мы вкладываем в само понятие церковного покаяния. На самом деле нормальный человек много каяться не может. Невозможно еженедельно устраивать дома генеральную уборку. Вы с ума сойдете. А покаяние — это даже не генеральная уборка. Покаяние это когда до вас доходит, что вам надо одну стену сломать, крышу снести и надстроить еще один этаж. Вот это покаяние. В результате покаяния появляется новый человек. Но вы не можете сносить все, чем вы живете, постоянно. Вообще, в нормальной церковной жизни настоящее покаяние у человека происходит, когда он приходит в церковь, к Богу. Оно выражается в крещении или в Таинстве Покаяния, после чего он больше по-старому не живет. У него меняется все — круг общения, привычки, уклад. У того, кто глубоко покаялся, не возникает желания вернуться обратно, как пес на своюблевотину (2 Пет 2:22).

— И держит его как раз чувство любви к себе?

— Конечно! Ты здесь обрел себя настоящего. Когда ты посмотрел в сторону Бога, у тебя появился объективный критерий отделения себя фальшивого от себя настоящего. Настоящий — это богоданный я, который может быть развит в тот идеал, которым Бог тебя задумал. Такой человек становится интересен для других, потому что в нем начинает просвечивать искра Божия, то, ради чего человек пришел в этот мир.

— А что вы сказали тому человеку, который вам так и не покаялся?

— Договорился с ним, что он придет, когда дозреет и все обдумает.

— Пришел?

— Да, конечно!

Упрямые плохие

— Как вы, священник, ищете в человеке эту подлинную божественную личность?

— Есть предельно простое правило: пока человек жив — он небезнадежен; иначе зачем Бог его здесь держит? Значит, в нем есть искра, которая где-то в глубине тлеет. А вот как ее найти — это вопрос не только пастырского опыта, но и реального соучастия Божественной благодати в духовном окормлении. Здесь не может быть универсальных рецептов.

— Вы можете привести пример такого возвращения человека к самому себе?

— Представим себе некую молодую женщину, которая много лет ходит в церковь. У нее хронические проблемы в семье с мужем. Ее ничего не радует, она считает себя полностью безнадежной и как жена, и как христианка. Муж, естественно, неверующий. Вся ее религиозность его в лучшем случае раздражает. Общаясь с ней, понимаешь, что она ищет волшебный ключик, для того чтобы этот нелюбимый муж или куда-то исчез или стал таким, каким она его хочет видеть. И первое, и второе — суть разновидности все того же эгоизма: «Я хочу!» Оказывается, что основная проблема конфликта — борьба за власть в семье. Уступать никто не хочет. Я в таких случаях пытаюсь напомнить человеку о том, что такое христианский брак. Ведь в нем муж — глава, который несет ответственность за всю семью. Когда женщина осознает это, она постепенно, очень медленно меняет свое поведение. И тут начинают появляться проблески. Она уже меньше достает мужа своими претензиями, муж вдруг начинает замечать присутствие жены. Ей самой становится легче, поскольку определенная часть полномочий в семье делегируется мужу. У нее появляется время для занятий тем, что ей интересно. В результате она успокаивается и примиряется с ситуацией. Как оказалось, жить в общем-то можно. Острота перешла в стабильность. Но все эти процессы — очень медленные, волшебных кнопочек нет.

— Эта женщина стала лучше?

— Понимаете, в Церкви нет простых понятий — лучше, хуже. Философ Григорий Сковорода писал: самое главное — найти сродность. Все наши беды от того, что мы не ищем сродности — соответствия тому Божественному замыслу, который есть у Бога в отношении нас. Если у нас остается одно покаяние, только одно утверждение «я плохой, и все тут», это нас ни к чему не приведет. Ты плохой зачем? Чтобы быть плохим? Но в Церкви нет культивирования плохости как самодовлеющей ценности. Нет! В Церкви есть культивирование святости. А грех — это то, что мешает приближению к святости. Грех — это те тормоза, которые надо снять, это глубинные зажимы, искривления человеческой души, которые не дают этому бутону раскрыться. Вот это есть грех.

Милые самовлюбленные

— Бывают ли ситуации, когда вам, наоборот, приходится разрушать чью-то любовь к себе? Как вы узнаете, что это надо сделать?

— Самодостаточность на лице написана. Такой человек мил, но совершенно закрыт. Это значит, что внутри он уже гниет. Этому человеку Бог уже не нужен. Обычно главным показателем такого состояния являются самые обычные формальные вещи: как часто человек ходит в храм, молится, соблюдает посты. Такие люди, как правило, уже «над» этим. У них свой VIP-коридор ко спасению, как они считают. Они свое «отработали». У меня все отлично, думают такие люди, вот только забыл одну мелочь подчистить. Как правило, речь идет о позорных падениях в грехи «низшего эшелона». Отсюда и надо начинать археологические раскопки.

— Как вы различаете милого и обаятельного от человека, поистине исполненного любовью? Оба ведь милы?

— Исполненные любовью редко бывают милыми. Как говорил известный богослов Сергей Фудель, «только на крючке страдания выуживается любовь».

И первый, и второй относятся друг к другу примерно так же, как любитель порыбачить с супер-пупер удочками, вылавливающий двух карасей, относится к деревенскому мужику с самодельной удочкой, которой тот сазанов тягает.

— Как вы поступаете с такими милыми?

— С милыми-то? По-разному. Иногда достаточно жёстко. Он ожидает симметричного своей «милости» милого обращения, а c ним не церемонятся. Иногда можно и нужно прогнать с исповеди. А дальше — по ситуации. Обычно я оставляю его в покое до того момента, когда Господь его посетит в формате хардкор, а это, как правило, неизбежно.

— Как это — в формате хардкор?

— Скорби, наши любимые миссионеры и духовные просветители. Речь не о будничных, а о серьезных скорбях: неожиданных смертях близких, неизлечимых болезнях, потере всего состояния и так далее.

— Что с таким человеком в этом случае происходит?

— Зависит от человека. Кто-то сломается, кто-то опомнится. По-разному бывает. Но самодовольство исчезает сразу. Начинается бунт с промежутками покаяния, и вот здесь уже можно о чем-то говорить. Я обычно сразу говорю, что все хорошо. Если перешел на новый уровень, значит, не безнадежен. Человеку надо суметь принять эту реальность как Богом данную и встраиваться в новую жизнь.

— Вы можете привести конкретный пример?

— Хорошо. У одного прихожанина заболела раком преуспевающая жена. А они только что достроили огромный коттедж. Начались муки лечения, бесконечные сеансы химии и поездки на операции за границу. Весь былой миф о благополучии и счастье рухнул в один миг. И эта ситуация уже длится второй десяток лет. Высокопрофессиональная стирка души. В итоге: Бог стал очень востребован. Не формально, а по сути. Появилось умение жить и радоваться жизни в скорби. Благодарить за каждый подаренный день, которого могло и не быть. Изменились отношения между супругами. Появилось не лицемерное, а настоящее прощение друг друга за все те безобразия, которые творили, когда жизнь мазали маслом на бутерброд.

— Не слишком ли это жестоко?

— Тут важно понимать общий принцип духовной жизни: чем выше градус самодостаточности человека, тем ощутимее будет Божественная хирургия. Болеют все, и праведники, и грешники. В том числе и неизлечимыми болезнями. Речь о состоянии, в котором либо тебя вылепливают, — и ты добровольный участник, соработник в этом процессе, либо твое упрямое сопротивление становится причиной для интенсивной терапии. Не хочешь скорбей — не греши. По крайней мере, это главное, что мы можем сделать со своей стороны. И я бы еще добавил: не заигрывайся с Богом, точнее, со своим представлением о Боге — потому что, когда Он на самом деле появится в твоей жизни, многое, очень многое может кардинальным образом измениться.

Беседовала Ольга Андреева