Чем сегодня мы можем угодить Богу?

– Матушка, монастырь находится в глухом лесу, в семидесяти километрах от ближайшего города – Переславль-Залесского. Даже общественный транспорт сюда не ходит. Казалось бы, идеальное место для уединенной молитвы. Но Вы с сестрами почти всегда окружены людьми, нуждающимися в поддержке разного рода. Скажите, не мешает это духовному деланию монашествующих или тех, кто собрался ступить на эту стезю?

– У меня как-то состоялся разговор с одним из известных современных пастырей, выразившим недоумение: что это за монастырь, в котором полно мирского люду, да еще и дети в нем живут? Возможно, он по-своему прав. Только я на примере нашей обители убедилась, что социальное служение для новоначальных – послушниц, инокинь – просто необходимо. Благодаря тому, что у нас пульсирует жилка этого самоотверженного служения, мне, как настоятельнице, удается решать целый ряд вопросов. Вот смотрите: сегодня тот, кто собрался ступить на стезю монашества, сильно отличается от приходивших в монастыри десятилетия или столетия назад. Нынешний человек, адаптированный к современной цивилизационной высокотехнологичной жизни, как и его предшественники, тоже хочет вступить в подвиг, он стремится к непрестанной молитве, но сразу, с первых шагов в монастыре у него вряд ли это получится. Тут нужен плавный переход. И таким переходом для наших новоначальных сестер является участие в социальной и миссионерской работе.   

Разве это не миссионерское направление – помочь человеку, переступившему порог храма в надежде услышать утешительное слово в ответ на свою боль и сомнения, волнующие душу вопросы и согревающие ее надежды? Батюшки зачастую бывают заняты, поэтому сестры обители, хорошо понимая состояние мирских людей, поскольку сами только-только пришли из мира, начинают общаться с ними на одном, можно сказать, языке. Образно говоря, протягивают им руку, чтобы те вошли внутрь храма, сделали на пути к вере первый важный шаг. Получается полезный взаимообмен. Люди чувствуют, что в Церкви их ждут. Находя в монастыре душевный отклик и теплоту, они раскрываются удивительным образом. Одни (столько случаев было на моей памяти!) спустя время становятся насельниками православных обителей. Другие – жертвователями, у которых не надо просить средства на восстановление монастыря: они сами дают, испытывая при этом огромную радость от возможности совершить богоугодное дело.

– И мощный пласт вашей социальной деятельности – это приют для девочек при обители. На официальном сайте монастыря я увидела, что сегодня их пятьдесят человек.

– Было бы еще больше, но у нас катастрофически не хватает помещений. Хотя тут дело даже не в помещениях. Индивидуальный подход к каждому ребенку требует очень много времени и сил, а сестер в обители не так много – тридцать восемь… Все равно стараемся каждой девочке уделить должное внимание. Заботимся о здоровье своих воспитанниц, потому что нередко они попадают к нам с целым «букетом» болезней. Особенно важными считаем вопросы их социализации, учебы, духовного развития. Одна подопечная у нас из Казахстана, другая – из Киргизии, остальные – из разных уголков России. Обычно как бывает: приезжают обеспокоенные родственники или знакомые и рассказывают о «бесхозных» детях, оставленных на произвол судьбы. Мы и берем их к себе.   

– От многих людей, побывавших на Сольбе и впечатленных чудом – чудом возрождения монастыря, я слышала, что в детском приюте делается акцент на музыкальное воспитание. И это дало замечательные плоды: девочки поют проникновенно, радостно, искренне.

– Знаете, как-то так сложилось, что музыкальное образование стало у них основным дополнительным образованием. Вот вы присутствовали на концерте во время праздничного мероприятия, и, наверное, сами убедились, что эпитеты «проникновенно, радостно, искренне» (можно еще добавить «задорно» в отношении некоторых песен), действительно, характеризуют их пение. За богослужением в храме вы видели два детских хора: старший и младший. С младшим была интересная история. Старшие девочки уже достигли определенного уровня в музыке, добились слаженности и, боясь, что малышки им могут помешать, отказались брать их в церковный хор. Младшие пришли ко мне, стали горячо просить: «Матушка, пусть Наташа будет у нас регентом! Мы тоже хотим петь на клиросе!» То есть сами себе выбрали регента и настроились на серьезную работу. Я только спросила: «Вы меня не опозорите?» Они дружно заверили, что все смогут, всему научатся. И, слава Богу, слово свое держат. Вообще, должна сказать, что наши девочки – настоящие певуньи. Если их не остановишь, то сутками могут петь. Репертуар у них бесконечный: духовные песни, лирические, патриотические, детские. Еще они обучаются рисованию, домоводству, театральному искусству, рукоделию. Кстати, на создание рукодельных мастерских, призванных возродить традиции древнего монашества, мы получили благословение приснопамятного Святейшего Патриарха Алексия II, когда обитель только начала возрождаться, и ее, затерянную в глухомани, надо было на что-то содержать. Начинали мы трудно, но теперь у нас есть хорошие мастерские. Прекрасно оснащена керамическая мастерская, в которой, правда, трудится лишь три сестры, однако девочки из приюта и «Доброй школы на Сольбе» постоянно приходят к ним на послушание, перенимают навыки древнего ремесла и сами высказывают творческие идеи, которые с удовольствием реализуют. Я вижу, насколько они одаренные, наши подопечные. Вижу, как любят они сестер, как стараются им подражать, перенимая у них самое лучшее, и это радует.

– А идея создать музей истории монашества давно пришла? Какие шаги в этом направлении сделаны?

– Идея-то пришла давно, вот только снова встал вопрос, где его разместить. Помещение для него находится в процессе подготовки. Пока есть только «кусочек» музея, в который попадают паломники, заходя в обитель. Именно вопросы паломников подсказали необходимость создания такого музея. К сожалению, и в прежние годы, и нынче встречаются среди них люди неосведомленные: они с интересом слушают рассказ сестры-экскурсовода об истории монастыря, его архитектуре, земельных угодьях, но когда разговор заходит о жизни современной обители, то больше всего волнует вопрос, как насельницы или насельники оказываются здесь, почему принимают иноческий, монашеский постриг. По-прежнему можно встретить неверное, искаженное представление о монашествующих: мол, они ушли из мира после житейской трагедии, а тут спят на голых досках, перебиваются с хлеба на воду, и вообще они какие-то нелюдимые и, грубо говоря, темные, непросвещенные. Часто наши сестры, несущие послушание экскурсовода, попадают в неловкое положение, слыша: «Есть ли у вас родители?» «Как они, бедные, вас отпустили?» «Что у вас в жизни произошло?» Кто-то наших сестер откровенно жалеет, кто-то недоумевает по поводу их выбора. Взвесив все это, я решила, что и сестер надо избавить от подобных ситуаций, и открыть людям, как и когда возникло монашество, для чего оно существует, что дают монастыри миру.

– Вы говорите о документах. Это, действительно, важно: познакомиться с ними, о многом из них узнать. Но как дело обстоит с экспонатами? Есть ли что-то такое, что способно привлечь внимание и паломников-мирян, и монашествующих из других обителей?

– У нас имеются масштабные карты Соловецкого монастыря, сделанные руками монашествующих в XVII веке. То есть уникальные подлинники. Есть ножницы, которыми постригали в монастыре. Это кованые ножницы, внутри которых сделан крестик. Они специально предназначены для пострига. Отыскал их и приобрел для музея руководитель упомянутого мною научно-исторического отдела. Однако все сейчас стоит чрезвычайно дорого, а у нас столько проблем и «прорех», что каждая копейка на счету. Поэтому хочу обратиться с просьбой к тем, кто имеет возможность пожертвовать для музея истории монашества (первого в истории Русской Православной Церкви) доказательные документы, письма, фотографии, разного рода экспонаты, свидетельствующие о жизни в российских монастырях, наполненной молитвами и трудами. Вашим бесценным подаркам мы будем рады и постараемся достойно их разместить в залах музея, который, надеюсь, скоро обретет свои очертания. Сделано это будет с помощью благодетелей, патриотов, единомышленников, людей Божиих – причастников большого душеполезного дела.

– Интересно, а социальная деятельность Николо-Сольбинской обители найдет свое отражение в музее истории монашества?

– Надеемся, что это станет одним из очень интересных и познавательных разделов, где посетители смогут увидеть, чем живет современный монастырь, в чем нуждается современное общество. Я знаю, что немало монашествующих стремится к полному уединению, считая: мирские люди, народ, мешают молиться, пребывать в постоянном общении с Богом. Но если ты не будешь любить ближнего, то Богу не нужна твоя молитва. Молитва только тогда настоящая, искренняя, когда ты можешь посочувствовать ближнему, проникнуться его болью, утешить его. Господь ведь не говорит: «Будьте монахами и войдете в Царствие Небесное!», а говорит: «Возлюби ближнего своего, как самого себя» и «Нет больше той любви, аще кто положит душу за други своя». Мы друг через друга спасаемся. И у нас – повторюсь – получилось промыслительно, что помощь отдаленного монастыря потребовалась старым немощным людям в округе и детям-сиротам. Причем всем от этого большая польза. Новоначальные сестры, занимаясь социальной работой, одновременно работают и над внутренним человеком, в результате чего происходит не просто плавный, но, можно смело утверждать – углубленный переход к монашеству. Новоначальные созревают для целостной молитвы, для других послушаний, требующих полного самоотвержения.

– Матушка Еротиида, позвольте в конце нашей беседы задать в некоторой степени личный вопрос. В ряде публикаций я прочитала, что Вы, насельница Свято-Введенского Толгского женского монастыря, приехали на Сольбу, имея группу инвалидности. Но по милости Божией произошло чудо: Вы исцелились. Как это было?

– Действительно, я сильно болела и болела на протяжении многих лет. У меня была инвалидность – правда, третьей группы. Когда правящий архиерей Ярославской епархии архиепископ Михей назначил меня настоятельницей Николо-Сольбинского женского монастыря, я отправила сюда телеграмму, что называется, «на деревню дедушке». Сообщила, что монахиня Еротиида, назначенная настоятельницей монастыря, прибудет на место своего нового служения такого-то числа. И закончила фразой, вспоминая которую, не могу удержаться от улыбки: «Прошу принять ее достойно и оказать повиновение». Телеграмму получили бомжи, жившие в монастырских руинах. Они подготовили мне комнату, постелили новую постель, приготовили еду. Долгое время меня не оставляло чувство, что я попала на другую планету. Совсем забыла про свою болезнь, как будто ее никогда и не было. Начала ездить и беседовать с людьми, приглашать их в монастырь, который предстояло возрождать, хотя в его возрождение в то время мало кто верил. Да что говорить: огромный путь пройден! Сегодня на праздники приезжают дорогие нам люди, которые по мере силе и возможностей принимают участие в созидании этого святого места – лептой, советом, трудом. Зачастую привозят с собой своих друзей и знакомых. Те, видя общительных, жизнерадостных девочек из приют и доброжелательность сестер, красивый архитектурный ансамбль монастыря, спрашивают: «Матушка, раз дети растут такими замечательными, раз школа открылась и монастырь строится, развивается, значит, есть будущее у России?» – «Конечно, есть», – отвечаю я им. Большое впечатление производят на всех наши социальные проекты. Растет число людей, верящих в то, что как возродился и крепнет наш разрушенный монастырь, так возродится и выстоит в бурях Россия, уповающая на волю Божию, возносящая Господу молитвы.

Подготовила Нина Ставицкая

Фотограф: Владимир Ходаков