Четыре пути к святости

Большинство святых ХХ века канонизированы как мученики и исповедники веры в годы гонений. Но в настоящее время идет подготовка к канонизации четырех греческих старцев, которые, возможно, будут причислены к лику святых как преподобные, то есть святые из монашествующих, своими подвигами стяжавшие высшее нравственное достоинство, постоянно пребывавшие в благодати, учившие и после смерти своей учащие тому, как воспринять и удержать этот Божий дар. Старцы Паисий Святогорец, Ефрем Катунакский, Амфилохий (Макрис) и Иаков (Цаликис) окончили земную жизнь совсем недавно — в 90-е годы прошлого столетия.

На связи с Богом

Паисий Святогорец (его мирское имя — Арсений Эзнепидис) — родился в Каппадокии (Малая Азия) в 1924 году. Грудным ребенком был привезен в греческий городок Коница.

— Я, когда был маленьким, — рассказывал старец Паисий, — брал небольшие книжечки с житиями святых, издававшиеся в те годы, и уходил в лес. Там я читал, молился и просто летал от радости. (…) Если дети живут духовно, то и в этой жизни они будут радостны, и в жизни иной будут вечно радоваться рядом со Христом.

До того как стать монахом, Арсений трудился плотником. В 1945 году, узнав, что его призывают в армию, он пламенно взмолился, страшась, что придется взять в руки оружие. После освобождения Греции от немецких и итальянских оккупантов в ней разгорелась гражданская война. Но Арсению Езнепидису довелось служить радистом, и он избежал таким образом страшной обязанности убивать. Опыт войны глубоко впечатался в сознание старца Паисия. Даже молитвенный труд он сравнивал с работой радиста: «Если будем постоянно находиться на связи с Богом, то будем предупреждать любое зло».

В 26 лет он принял монашеский постриг, подвизался по большей части на Святой Афонской Горе, а также в монастыре Стомион Коницкой епархии и на Святой Горе Синай. Паисий Святогорец нес исключительные аскетические подвиги и был щедро наделен от Господа многообразными благодатными дарованиями; он духовно окормлял тысячи людей.

«Он отдавал свою кровь, чтобы укрепить нашу слабую малокровную веру, — писала одна из сестер основанного старцем монастыря. — Будучи поистине Царским — Божиим сыном, старец стремился задеть наше любочестие и возделать в нас духовное благородство, чтобы мы сроднились с Богом».

Учитель послушания

В молодости его преследовали неудачи, а болезни — всю жизнь, но духовным человеком это воспринимается как благословение Божие.

В 21 год Евангел стал монахом на Афоне в пустыни Катунаки, а в 23 года принял постриг в великую схиму с именем Ефрем. Духовным наставником юноши стал Иосиф Исихаст — один из главных возобновителей традиции исихазма на Афоне.

Из 65 лет, проведенных на Святой Горе, 42 года отец Ефрем был послушником и, будучи послушником, стяжал благодать. Только по прошествии 42 лет началось его служение как старца и духовника.

По словам игумена великой обители Ватопед архимандрита Ефрема, который был учеником Катунакского старца, блаженный старец Ефрем «испытывал неутолимую жажду Божественной благодати и (…) обладал невероятным даром слез, он плакал навзрыд на Литургии, плакал и всю ночь в молитве о скорбящих братьях и о спасении всего мира. Сама внешность старца выдавала его высокое духовное состояние. Он был подобен боговидцу Моисею. Стоя пред ним, ты становился “прозрачным”, а он прозорливыми духовными очами просвечивал тебя, словно рентгеном. Лишь завидев какого-нибудь мирянина, он сразу же прозревал, проводит ли тот правильную духовную жизнь; если же то был монах, то старец видел, оказывает ли он подлинное послушание».

Смысл истинного послушания старец Ефрем разъяснял следующим образом: «Настоящее послушание, чадо мое, состоит в том, чтобы делать то, что тебе говорят, от любви и ревности по Богу».

«Я слуга Церкви и не могу отдыхать»

В книге английского православного богослова Германа Мидлтона «Драгоценные сосуды Святого Духа: Жизнеописания и духовные советы современных греческих старцев» сказано, что «молодой монах Амфилохий был очень строг к самому себе. Сокрушаясь о множестве своих немощей, он изобретал способы борьбы с греховными прилогами, стремясь стяжать благодати Духа Святого. Особенно он был умерен в употреблении пищи и во время трапезы вкушал не более десяти кусочков, в постные же дни — семь или восемь олив». Прожив в монастыре семь лет и утвердясь в добродетели, он был удостоен великой схимы, которая символизирует ангельский образ и предполагает совершеннейшее отчуждение от мира ради соединения со Христом.

В начале Второй мировой в условиях давления итальянских войск, вторгшихся в Грецию, старец Амфилохий, к неудовольствию итальянцев, был назначен игуменом монастыря во имя святого Иоанна Богослова. Недалеко от монастыря, в здании будущей женской обители в честь Благовещения Богородицы, открылись курсы вязания и ткачества. По словам Мидлтона, «здесь тайно, поскольку итальянцы запрещали обучать греческих детей родному языку, учили патмосских детей греческой грамоте. Курсы эти продолжали традицию тех тайных школ, которые были распространены среди греков во время турецкой оккупации и во многом благодаря которым были сохранены греческие язык, культура и самосознание».

Спустя два года старец Амфилохий был изгнан итальянцами с острова Патмос и смог вернуться туда только через пять лет, чтобы продолжить начатые уже ранее труды — обустройство монастырской жизни. Кроме монастырей на Патмосе и Калимносе, старец основал монастыри на Эгине и Икарии, а также церковный центр и храм на Крите. Несмотря на свою слабость и болезни, отец Амфилохий до конца своих дней принимал верующих. А обеспокоенной его здоровьем монахине отвечал так: «Я слуга Церкви и не могу отдыхать».

Взмахи крыльев вокруг престола

В 1947 году он был призван в армию. Это было время гражданской братоубийственной войны в Греции. Благодаря вере в Бога, молитве, трудолюбию и смирению, он прошел через первоначальные насмешки и жестокости однополчан, товарищи полюбили его, потому что в их трудностях и болезнях он был всегда рядом.

Демобилизовавшись, он стал монахом, чего желал с малых лет. Подвизаться пришел в монастырь во имя преподобного Давида Эвбейского, который с небесным воинством подвижников явился ему на месте обветшавших монастырских построек.

Поначалу в келье монаха Иакова была почти такая же температура, как и на улице, не было зимней одежды и обуви. Но все эти страдания удручали только его тело, и ни одно из них не затронуло духа, не искусило его.

Старец Иаков был выдающимся духовником. Не было таких, кто ушел бы от него неуспокоенным, недовольным. «Народ, — говорил отец Иаков братии, — не еды ищет и не питья, но нашей любви».

С 1975 года до самой кончины отец Иаков был настоятелем монастыря. В это время открылись его многочисленные дарования, которые он до этого старался скрывать. Множество верующих из Греции и из-за рубежа приезжали в монастырь, ставший, как писал супомянутый выше Мидлтон, «ульем духовной жизни и маяком Православия, всегреческой святыней и всеправославным местом притяжения нашего века».

Фото из открытых интернет-источников

Газета «Православная вера» №16 (516)