Учение В.Н. Лосского об обожении

Обожение – это, насколько возможно человеку, уподобление Богу и единение с Ним.
Ареопагитский корпус^[1]

В.Н. Лосский

Есть одна весьма важная причина, которая побуждает нас изучать тему православного учения о спасении как обожении. На наш взгляд, учение об обожении как пути спасения каждого христианина в современном православном богословии незаслуженно занимает второстепенное место. О недостаточном внимании со стороны православных богословов к краеугольному вопросу спасения еще в начале XX века говорил русский богослов, церковный историк, патролог, профессор Московской духовной академии новомученик Иоанн Васильевич Попов. В своем очерке под названием «Идея обожения в древневосточной Церкви» он сказал буквально следующее: «Идея обожения, которая является в современном богословии совершенно забытой, составляла самое зерно религиозной жизни христианского Востока»^[2]. Убедиться в справедливости слов профессора можно, взяв в руки любой современный учебник по систематическому изложению православного догматического богословия, где вопросу обожения уделяется всего несколько страниц^[3].

Нельзя, однако, забывать о том, что изучение богословской системы не является самоцелью, изучением ради знания^[4]. Преподанная через учебник либо передаваемая через чтение богословского труда какого-то подвижника богословская истина, безусловно, является результатом личного духовного опыта самого подвижника. Через чтение и изучение этого опыта мы не просто пополняем багаж наших знаний, но в той или иной мере призваны стать деятельными причастниками, воплотителями этого опыта в своей жизни.

Однако если с течением времени та или иная богословская мысль теряется из внимания верующих, возможность ее реализации в жизни христианина оказывается под вопросом. Нельзя не заметить, что однажды потерянное из внимания научно-богословской мысли учение об обожении утратило, безусловно, свою значимость и в повседневной церковной проповеди. Такое стечение обстоятельств привело к тому, что учение Восточной Церкви об обожении перестало являться основой духовной жизни христиан нашей Церкви. Получается, что главный жизненный вопрос каждого церковного человека: «…что мне сделать благого, чтобы получить жизнь вечную?» (Мф. 19: 16), с которым некогда обратился юноша ко Христу, в богословской литературе и пастырской проповеди остается без окончательного ясного ответа. Тем не менее, среди прочего в ответе Господа юноше прозвучало: «…приходи, следуй за Мной» (Мф. 19: 21).

По общему мнению толкователей, данный Спасителем ответ призывает человека к следованию и в конце концов уподоблению человека – Богочеловеку^[5]. Согласно митрополиту Илариону (Алфееву), «исповедовать веру, соблюдать заповеди, молиться, участвовать в таинствах – всё это необходимо… для достижения обожения, в котором и заключается спасение человека»^[6]. Таким образом, тема обожения, с нашей точки зрения, является основополагающим учением Восточной Церкви, которое выражает собой опыт спасения многих православных подвижников, поэтому оно не должно предаваться забвению.

Для изучения темы обожения мы обратились к наследию русского богослова, мыслителя, основоположника «неопатристического» синтеза^[7] в православном богословии В.Н. Лосского (1903–1958). Написанные им «Очерк мистического богословия Восточной Церкви» и «Догматическое богословие», раскрывающие опыт обожения восточных исихастов, признаны классическими трудами, излагающими основные идеи восточно-христианской патристики и богословия в целом.

Обратившись к богословскому наследию В.Н. Лосского, мы узнаем, что для него как православного богослова обожение является главной целью всей жизни. Эта конечная цель является, согласно русскому богослову, соединением с Богом, соучастием в Божественной жизни Пресвятой Троицы, обоженным состоянием сонаследников Божеского естества, о котором учат восточные отцы^[8]. При этом учение В.Н. Лосского имеет библейское основание. Так, развивая учение об обожении, В.Н. Лосский ссылается на текст 2 Послания святого апостола Петра, а именно 1-ю главу, стихи 3 и 4:

«Так как Божественная сила Его даровала нам всё для жизни и благочестия чрез познание Призвавшего нас по Его собственной славе и совершенству, ими она даровала нам многоценные и величайшие обещания, чтобы чрез них вы стали причастниками Божественного естества, убегая от растления похотью, которое в мире».

Не остается никакого сомнения в возможности реального соединения с Богом, которое нам обетовано и возвещено как конечная цель

Действительно, слова апостола Петра о причастии Божественному естеству являются для В.Н. Лосского основой, гарантирующей православному богослову возможность обожения: «После таких слов, – говорит В.Н. Лосский, – не остается никакого сомнения в возможности реального соединения с Богом, которое нам обетовано и возвещено как конечная цель, как блаженство будущего века»^[9]. Надо сказать, что точка зрения В.Н. Лосского по данному вопросу находится в полном согласии со Священным Преданием.

Предание Восточной Церкви в лице святых отцов и толкователей Священного Писания единогласно видит в словах апостола Петра учение о реальном онтологическом причастии человека Божественному естеству. Так, например, толкуя данный отрывок, святитель Афанасий Великий (ок. 298 – 373) говорит: «Все существа по благодати Духа, даруемой Сыном, делаются причастниками Самого Сына… И взирая на Самого Сына, видим Отца, потому что уразуметь и постигнуть Сына значит приобрести ведение об Отце, так как Сын есть собственное рождение Отчей сущности»^[10]. Блаженный Феофилакт Болгарский (1055–1107) говорит о том, что мы стали причастниками Божественного естества через соединение и освящение в Господе Иисусе Христе начатка нашего естества с Самим Богом; «если же начаток свят, то и целое свято»^[11]. Комментируя текст послания святого апостола Петра, епископ Михаил (Лузин; 1830–1887) говорит о том, что в данном случае «речь идет не только о нравственном уподоблении Богу по Его таким или другим свойствам, о духовном и отвлеченном общении по мысли, но об истинном общении по естеству»^[12]. Об этом же говорит и православный богослов, исследователь и толкователь Священного Писания А.П. Лопухин.

При этом необходимо иметь четкое представление о том, чем по своей сути является для В.Н. Лосского реальное соединение с Богом, обожение. Рассуждая о возможности быть причастными к Богу, православный богослов предупреждает о невозможности для человека быть причастным самой сущности Божественной, потому как если в какой-то момент мы смогли бы этого достичь, хотя бы в какой-то мере стать причастными сущности Божией, то мы не были бы тем, что мы есть, но были бы Богом по природе^[13]. В качестве иллюстрации к данному утверждению В.Н. Лосский приводит слова преподобного Макария Египетского (ок. 300 – 391), который, говоря о соединившейся с Богом душе, учит следующему: «Он – Бог, а она – не Бог; Он – Господь, а она – раба; Он – Творец, а она тварь… ничего нет общего в Его и ее составе…»^[14] Однако этот же святой подвижник говорит, что человеческой душе необходимо «измениться в Божественное естество»^[15].

Создается антиномия, согласно которой человек, с одной стороны, имеет возможность быть причастником Божественного естества, как говорит об этом апостол Петр, а с другой стороны, эта причастность, соединение с Богом-Троицей не может быть осуществлено через соединение с самой Божественной сущностью. Тем не менее, реальность обожения В.Н. Лосский отстаивает через обращение к опыту святых подвижников христианства. В своем «Догматическом богословии» он приводит классическую формулу: «Бог стал Человеком, чтобы человек мог стать богом», которая впервые встречается у священномученика Иринея Лионского, а потом развивается в богомыслии святителя Афанасия Великого и в конце концов становится общим мотивом для всех богословов всех веков^[16]. Таким образом, реальность процесса человеческого обожения становится в учении православного ученого неоспоримой истиной.

За решением антиномии, которая заключается в существовании реального обожения человека и одновременно с этим в невозможности причастности природы человека самой Божественной природе, В.Н. Лосский обращается к богословию Фессалоникийского архиепископа святителя Григория Паламы (1296–1359), который опытным путем подвижничества пришел к выводу о реальном существовании обожения, но что при этом человек не может быть причастным ни сущности, ни Ипостасей Святой Троицы, но, тем не менее, что мы призваны к тому, чтобы быть причастными Божественной природе. Следовательно, в Боге, по словам святителя, нужно исповедовать некое неизреченное различение – иное, чем сущность и Лица, такое различение, согласно которому Он был бы совершенно неприступным и в то же время доступным в иных отношениях^[17].

Как известно, это различение сформулировано святителем Григорием Паламой как различение в Боге сущности, то есть природы, которая несообщима, непостижима и неприступна, и энергий, то есть Божественных действий, природных сил, которые неотделимы от сущности, в которых Бог действует во «вне», являя Себя, сообщая, отдавая^[18]. Таким образом, обожение, согласно святителю Григорию, происходит благодаря благодати Божией, которая не является Его сущностью, но представляет Его энергию^[19]. Эта обоживающая благодать, или энергия Божия, является, согласно святителю Григорию, общей для Троицы силой и действием^[20]. Таким образом, возникшее противоречие между возможностью обожения человека, причастием Богу и невозможностью причастности человека Божественной сущности, природе устраняется утверждением святителя Григория о том, что Божественная природа причастна не в Самой Себе, а в Своих энергиях^[21].

Заслуга святителя Григория в том, что он смог четко сформулировать учение о различении в Боге непостижимой сущности и постижимой энергии. Однако нельзя думать, что об этом не говорили святые отцы до времен святителя Григория. Так, например, еще в IV веке святитель Василий Великий (ок. 330 – 379) обратил внимание на то, что человек не может приблизиться к Божественной сущности. В письме к Амфилохию, епископу Иконийскому, он пишет следующее: «Мы утверждаем, что познаем Бога нашего в Его действиях, но не даем обещания приблизиться к Нему в самой Его сущности. Ибо хотя действования Его и нисходят до нас, однако же сущность Его остается неприступною»^[22]. Как видим, идея, которой в XIV веке святитель Григорий Палама придал догматическую стройность, существовала в Церкви с древних времен.

Путь духовной жизни, понятой как жизнь во Христе, не похож на мистику имитации, которую можно наблюдать на Западе.

Рассмотрев тему обожения с разных сторон и углубившись в нее с некоторой подробностью, мы можем заключить, что путь тварных личностей к соединению с Богом видится православным богословом В.Н. Лосским как путь вознесения, восхождения к Божественной природе через соединение с нетварной благодатью, сообщаемой Святым Духом. Этот путь, путь духовной жизни, называется жизнью во Христе, и он, по словам православного богослова, не похож на мистику имитации, которую можно наблюдать на Западе^[23].

Под имитацией в данном случае следует подразумевать простое изображение, повторение добродетелей, которые были во Христе, к которому призывают некоторые протестантские авторы. Например, в книге современного протестантского богослова Е.В. Зайцева «Учение В. Лосского о теозисе» высказывается мнение о том, что апостол Петр учит, что именно через подражание Богу в Его добродетелях человек становится причастником Божественного естества. Он говорит: «Из слов 2 Пет. 1: 5–7 напрашивается вывод, что, говоря о единении с Божественной природой, Петр имел в виду именно нравственные черты Божьего характера. В этой жизни, – заключает Е.В. Зайцев, – верующий становится причастником Божественного естества, отражая присущие Ему (Богу) добродетели»^[24]. Протестантский автор вообще сомневается в существовании в словах апостола речи об онтологическом причастии человека Богу. Нельзя не заметить, что рассуждение Е.В. Зайцева находится в плену традиционного протестантского богословия, которое призывает человека лишь к внешнему уподоблению Богу в Его добродетелях, в то время как Православие призывает человека не к формальному подражанию внешним проявлениям добродетелей Христа, а к онтологическому изменению, преображению внутреннего человека через соединение с Божественной благодатью и в конце концов – к реальному единению с Божественным естеством, то есть обожению.

То или иное дело добро лишь постольку, поскольку оно служит соединению с Богом…

Здесь уместным будет замечание православного богослова В.Н. Лосского о том, что для христианина не существует автономного добра: «То или иное дело добро лишь постольку, поскольку оно служит соединению с Богом… Добродетели – не цель, а средство или, вернее, признаки, внешние проявления христианской жизни, так как единственная цель – это стяжание благодати»^[25]. У преподобного Марка Подвижника (IV в.) есть такие слова: «Царство Небесное не есть возмездие за дела, но благодать Владыки, уготованная верным рабам»^[26].

В заключение нужно отметить особую важность учения Восточной Православной Церкви об обожении, которое представляет собой не спекулятивное знание, а является реальным плодом многовекового опыта христианского подвижничества. В начале XIX века преподобный Серафим Саровский написал следующие слова: «Истинная цель жизни нашей христианской есть стяжание Духа Святого Божиего. И эта цель всякого христианина, живущего духовно. Пост же, бдение, молитва, милостыня и всякое Христа ради делаемое добро суть средства для стяжания Святого Духа Божиего»^[27].

В своих трудах русский богослов В.Н. Лосский смог оживить преданное забвению учение об обожении человека. Ему удалось органично соединить учение Священного Писания о спасении с учением святых отцов об обожении, которые свидетельствуют о реальном единении человека с Богом посредством Его благодати, когда соединенные с Богом христиане достигают состояния «мужа совершенного, в меру возраста полноты Христовой» (Еф. 4: 13).