Чудотворец XX века

Не так давно, 27 ноября 2013 года, Священный Синод Константинопольского Патриархата канонизировал знаменитого греческого старца Порфирия Кавсокаливита. Портал Православие.Ru попросил Павле Рака, известного духовного писателя, автора книги «Приближения к Афону», поделиться своими воспоминаниями о старце, которого Павле и его семья знали лично.

Преподобный Порфирий Кавсокаливит Жития святых не слишком заботятся об описании места жительства святого, а если уж и описывают его, то обычно речь идет о «пустыне, в которой цветут душистые цветы святости», что, конечно, является «местом жительства» в весьма условном смысле слова. Условности таких описаний благоговейный читатель воспринимает не задумываясь, и глазом не моргнув. Осведомленный в церковной литературе человек знает, что они представляют собой неотъемлемые черты жанра, а неофит, каким я был тем давним летом, более 30-ти лет назад, уверен, что все так и должно быть: что святые подвижники живут или в недоступных пещерах, или за крепкими стенами древних монастырей.

Где-то в начале 80-х мы решили посетить одного из известнейших старцев Греции. Каково же было мое изумление, когда мы застали его в скромном кемпинг-домике на колесах. Недалеко от Афин (30-40 километров) старец строил новый монастырь, но пока там были одни фундаменты и невысокие бетонные стены, так что он жил почти как тысячи и тысячи туристов возле греческих пляжей. В тесном помещении, где он нас принял, 5 человек (включая его самого) разместились на двух узких кроватях, и никому не было тесно.

Домик стоял в маслинной роще, из которой раздавался знакомый неумолкающий стрекот цикад. Жара. Но все это могу вспомнить лишь напрягаясь, ведь все это было привычно, а на самом деле ощущение происходящего было совсем иным: и воздух в крошечном помещении, и беседы, а прежде всего доброе, ласковое лицо старца были освежающими, как утренняя прохлада.

Недавно, когда Константинопольский Патриархат канонизовал старца Порфирия, я слушал радиопередачу, в которой люди, близкие старцу, делились своими воспоминаниями о нем. Среди них были и сегодняшние пенсионеры, а тогда известный всей Греции судья (если не ошибаюсь, Верховного суда) Арванитис и профессор медицинского факультета Пиперакис. Там, на строительстве монастыря, они были в другой роли: возили тачки с бетоном. Но в каком-то смысле их роль не очень изменилась. Они были и остались скромными служителями чего-то такого, что абсолютно превосходит их воображение. В передаче они говорили о том, что были свидетелями явлений, для объяснения которых им не хватает богословских знаний и духовного опыта. И это только малая часть того, что они слышали своими ушами и видели своими глазами. Но я, рассказывая о старце, не ограничусь лишь тем, что сам видел и слышал, ведь недостоин я был видеть и слышать многого. Я расскажу и том, что знаю от прямых свидетелей чудесных событий, связанных со старцем, поскольку у меня нет причин сомневаться в трезвости свидетельств этих людей.

***

Преподобный Порфирий Кавсокаливит Начну с истории, которую рассказал врач Пиперакис, когда я был в его афинской квартире, день или два спустя после посещения старца. Пиперакис говорил о своей матери: что и как там было, я точно не помню, но она была серьезно больна. Поскольку она была матерью профессора медицинского факультета, ее лечили, конечно, с особым вниманием. Однажды среди ночи у Пиперакиса звонил телефон. Звонили из больницы. Сочувственный голос попытался облегчить скорбь и смягчить горе: несмотря на все усилия врачей, мама Пиперакиса неожиданно умерла. Конечно, сын сразу же поехал в больницу. Но у ворот больницы его встретил старец Порфирий. Обнял его и сказал: «Йорго, все будет хорошо, все будет хорошо!» Пиперакис подумал, что старец просто утешает его. Потом они оба поднялись в палату. А там в полном недоумении вокруг постели больной уже стояли врачи и медсестры, а умершая полчаса назад разговаривала с ними. Конечно, это была невероятная радость, не нужно было извиняться, что сына подняли с постели среди ночи. Это уже не имело значения. Все было хорошо. Но когда среди общей радости Пиперакис повернулся к старцу, того в палате уже не было…

Позже старец, как-бы оправдываясь, объяснил, что больной рано было умирать, ей нужно было еще несколько лет жизни для покаяния. Которое и произошло.

Другой рассказ принадлежит монахине Благовещенского монастыря на Патмосе. На этом острове старец Порфирий ни разу в своей жизни не был. Но он был знаком и молитвенно связан с основателем монастыря, отцом Амфилохием. Связь эту монахини обители сохраняли и после смерти своего старца. Однажды у них случилась большая беда (кто знает, какую ценность представляет вода на сухих маленьких южных островах, тот поймет): иссяк их единственный колодец. Монахини в письме обратились к старцу Порфирию с просьбой о молитве. Он ответил, что колодец действительно иссяк, воды там не будет больше никогда, но если от колодца повернуться лицом к морю, то с левой стороны, в 40-ка метрах, стоит смоковница. Надо копать около нее, но очень глубоко, там обязательно будет вода. И действительно, все получилось так, как сказал старец.

Приведу и свидетельство одного афонского батюшки, сербского монаха. Он был представителем монастыря Хиландар при Киноте, правительстве Святой Горы. Территория монастыря Хиландар, с многочисленными скитами и кельями, располагается на севере и востоке Святой Горы, в Карее и ее окрестностях. В большинстве этих келий с середины XIX-го века жили русские монахи. К середине 60-х годов века XX-го многие из этих келий пустовали, а в остальных жили немощные, больные старички, согревавшие себя воспоминаниями о счастливых временах до революции, о неповторимом благоустройстве русского монастыря, его скитов и келий. Некоторые из них жили в крайней бедности, но некоторые время от времени вытаскивали откуда-то золотые царские рубли и на них покупали все необходимое. И вот однажды в беседе с этим батюшкой из Хиландара я сказал ему про наше посещение старца Порфирия. Батюшка оживился и рассказал мне такую историю. Это было в то время, когда старец еще жил на Афоне. В хиландарской келье на верхней Капсале (окрестность Кареи) умер старик, русский монах. Когда умирает последний житель какой-то кельи, она, со всем имуществом, возвращается монастырю. О монахе этом ходили слухи, что у него где-то запрятано золото. «А монастырь, как ты знаешь, всегда нуждается, – сказал батюшка, – особенно нуждался Хиландар, ведь на помощь тех, кто был тогда у власти в Греции, рассчитывать было нечего. Значит, хорошо было бы, если бы я нашел это золото». Но как в большой, полуразрушенной келье что-то найти? Обыскали все, что могли. И тогда этот батюшка обратился к старцу Порфирию за помощью, ведь не для себя старался, а для монастыря. Ответ старца был четким: надо искать в каменной кладке, где колодец. Там, где стена потолще, надо поднять каменную плиту, потом еще один камень, а за ним будет отверстие, в нем – клад. В других местах не ищите, больше ничего нет.

Конечно, нашли.

***

Преподобный Порфирий Кавсокаливит     

А теперь несколько слов о том, что я своими ушами слышал от старца. Тогда, в этот знойной день в домике на колесах, он разъяснял, как относиться к рассказам о чудесах. Он говорил, что чудеса, прозорливость, излечения от болезней – не главное. Люди охают, ахают, а не понимают, что не в чудесах дело, хотя и чудеса иногда помогают. Главное наше дело – это спасение души. Если ее спасем, все остальное прибавится.

Говорил тогда старец и о судьбах России. Со мной была моя жена, Татьяна Горичева, которая сильно скорбела. В 1980 году она была выдворена из России и думала, что уже никогда не увидит свою любимую Родину. Живя в Париже, я видел многих эмигрантов – и греков, и сербов, и венгров, и поляков, – и знаю, что русские сильнее всех мучаются ностальгией, чаще других впадают в отчаяние. Старец явно чувствовал наступающую тоску Татьяны, хотел ее утешить, но не праздным словом. Глядя на нее, старец заговорил о боли и страдании России. Но закончил он как-то весело: все это, сказал он, скоро кончится. Надо еще немного подождать, и ты увидишь свою Родину, все там изменится. Время этой власти прошло. Русские монахи, мученики, связали бесов и продолжают это делать. А ты, ты должна жить как в раю. (Должен сказать, что Татьяна тогда обрадовалась, но потом все-таки очень тосковала, ведь годы проходили, она уже не верила в перемены. Тогда почти никто не верил в возможность перемен, СССР казался таким прочным – «на века». Для нас, слабых, 3–4 года – это очень много, а для старца – ничего страшного, потерпеть можно. Но потом Татьяна вспомнила, что ей было сказано, да и до сего дня вспоминает.)

В тот же день старец еще раз заговорил о своих дарах. Он говорил, что не видит в этом никакой своей заслуги – они есть дар Божий, и за то, как он использовал эти дары, он будет отвечать перед Господом. Еще старец говорил, что прозорливость не молитвою приобретается, это Бог действительно даром дает.

***

Преподобный Порфирий Кавсокаливит Но молва о старце как чудотворце шла своим путем, независимо от его воли. Его почитали как святого уже при жизни, приближенность к нему считалась чем-то великим, признаком особой Божией милости (что, конечно, так и было, но не в том смысле, который мы, миряне, этому придаем). В Греции, всегда живущей бурными политическими страстями, кто-то придумал, что близость к старцу могла бы быть хорошим предвыборным аргументом для одной из двух главных партий, которые уже десятилетиями сменяются у власти. И стала партийная молодежь приходить в строящийся монастырь на воскресные Литургии. Старец быстро понял, чего хотят эти новые прихожане, и переставил начало Литургии с 7-ми часов на половину пятого утра. И в церквушке опять остались только свои люди.

Но старец не был совсем чужд жизни в современном обществе, той жизни, в которой политика имеет важное место. В неделю канонизации старца по радио передавали и многочисленные аудиозаписи его проповедей. В условиях сегодняшнего страшнейшего финансового кризиса в Греции (да, в той или иной степени, и во всем мире), когда оказалось, что государство десятилетиями безудержно одалживало деньги у мировых ростовщиков, и теперь многие будущие поколения будут рабским трудом оплачивать одни годовые проценты, мне особо запомнилась проповедь об избалованности детей и ее последствиях для общества взрослых. Проповедь была пророческая. Не в том смысле, что старец предвидел будущие события, хотя и об этом можно было бы говорить. Пророческая она была тем, что гремела, что ее было страшно слушать, и что она требовала немедленной реакции. Широкое, светлое, ласковое лицо старца из моих воспоминаний никак не укладывалось в новый контекст. Он обличал, даже страшно обличал неразумных родителей, которые, без меры балуя своих детей, портят их личность, приучают их к жизни в ненужном и, главное, незаслуженном изобилии, или лелеют в детях желание такой жизни, несмотря на цену, которую за это платят другие. «Может ли избалованной человек быть хорошим христианином? – гремел старец. – Да где вы видели, чтобы эгоист был хорошим христианином? Может ли такой быть полезным в обществе, в Церкви? Как быть полезным, если постоянно тянешь одеяло на себя? Если не знаешь значение простых слов: достаточно, я доволен, больше не надо? Если все время кричишь: хочу, давай, давай сразу? Если, думая только о себе, не умеешь даже и простую благодарность выразить другому человеку?» Старец говорил о том, что любовь, в том числе любовь родительская, должна, прежде всего, быть обращена к душе любимого человека. Нельзя делать того, что приведет любимого к погибели. Любовь не должна воспитывать жадность, неспособность к жертвенности и самоотвержению. Любовь есть свобода давать и принимать. Любовь не имеет ничего общего с судорожным потребительством, которое делает нас рабами рекламы и искусственного желания. Кто не способен ограничить себя, успокоиться и довольствоваться тем, что есть, тот запросто станет и вором, и обманщиком, и коррупционером, лишь бы увеличить свое имущество. Своей жадностью он введет в беду многих. И будет жить как в судороге, все более и более порабощаясь собственными страстями. Старец говорил о том, что родители должны воспитывать своих детей свободными, любвеобильными, сострадательными, одним словом, христианами. Таким ангелы помогают, а рядом с избалованными детьми тоже стоят ангелы, но падшие.

Кому были сказаны эти слова? Наверно всем, хотя, конечно, и конкретным прихожанам маленького монастырского храма. Кто слышал эти слова? Далеко не все. Последствия очевидны.

***

Второй и последний раз я посетил старца 10 лет спустя в уже построенном монастыре. Была зима. Старец был очень болен, и его кончина была близка. Пока старец говорил с афонским настоятелем, я ждал в коридоре и тянул четки. Потом я зашел в его маленькую комнатку. Разговор со мной закончился быстро, весьма быстро. Стыдно воспоминать, но скажу. Старец, измученный болезнью, лежал в кровати. Он благословил меня, а потом несколько мгновений держал мою руку в своей руке и смотрел на меня с грустью. На мой сбивчивый рассказ он ответил, что я неспособен принять совет, что слушаться не буду. Что я уже заранее для себя все решил. И не за советом приехал к нему, а за подтверждением своего решения. Поэтому, сказал, иди, я тебе твоего решения не буду подтверждать, оно твое, пусть твоим и останется. Но помолюсь, чтобы ты жизнь свою совсем не испортил.

Помолился и повернулся к стене. Тем наш разговор и кончился. Я еще некоторое время в смущении ждал, а потом поклонился и вышел. Да, я знал тогда, что неспособен поступить иначе, что я не готов к послушанию. Но до сих пор не знаю, испортил ли я свою жизнь окончательно, как опасался старец, или, по его молитве, нет. Мне еще предстоит ответить за все, что я сделал в своей жизни. Это зависит от меня. Хотя молитвы старца, и это я знаю, были и будут со мною.