«В Америке есть живые души, ищущие Бога»

Владыка, расскажите, что собой представляет структура, именуемая Патриаршими приходами в США?

− Прежде всего хотел бы вкратце объяснить, откуда взялось такое образование и почему оно не называется епархией. Современные Патриаршие приходы – наследники тех приходских общин, которые в начале 30-х годов прошлого столетия объединились вокруг присланного из Москвы архиепископа Вениамина (Федченкова).

Приходов, которые окормляли священники, находящиеся в юрисдикции нашей Русской Православной Церкви, в Америке к 1917 году было около двухсот. После Октябрьского переворота большая их часть была вовлечена в самопровозглашенную Северо-Американскую Русскую митрополию. Это церковное образование вскоре возглавил бежавший из России от ужасов гражданской войны митрополит Платон (Рождественский). Митрополия не входила в общение с Московским Патриархатом, порвала свои связи с Русской Зарубежной Церковью и не была признана ни одной из Поместных Церквей. Однако ее создание тогда отвечало чаяниям многих горячих голов, требовавших для Православной Церкви в Америке максимальной независимости от «красной» Москвы.

Очень небольшая часть приходских общин пожелала сохранить общение и связь с Матерью Церковью и свидетельствовать свою верность ей. Они составили собою экзархат Русской Православной Церкви в Америке. Статус Патриарших приходов был ими получен после 1970 года, когда Русская Православная Церковь даровала Томос об автокефалии своей заокеанской части – бывшей Русской митрополии, принявшей имя Православной Церкви в Америке и Канаде. Канонической территорией новой Поместной Церкви стала вся Северная Америка, что по духу церковных канонов исключает существование здесь епархии иной Поместной Церкви. Именно поэтому сообщество американских приходов, относящихся к юрисдикции Московского Патриарха, и которые все-таки реально существуют в США и Канаде, именуется ни экзархатом, ни епархией, а Патриаршими приходами.

Несмотря на небольшое количество приходов – согласно Томосу, их сорок четыре − они очень разные. Охарактеризовать их несколькими общими словами достаточно сложно.

Часть из них включают преимущественно природных американцев. Даже если их предки прибыли в Америку относительно недавно, в конце XIX-начале XX века, то по сравнению с ныне приезжающими этих людей можно назвать коренными жителями. Приходские общины, сформированные из коренных американцев, живут достаточно обособленно. В этих общинах приняты частые причащения и редкая исповедь, суточный богослужебный круг сводится, чаще всего, к одной только литургии, иногда совершается вечерня. Священники таких приходов совмещают свою служебную деятельность с работой в миру.

Вторую группу составляют приходы, которые сейчас начали наполняться вновь прибывшими. Это некое «молодое вино», вливающееся в «старые меха» (см. Мф. 9, 17) традиционных американских приходов. Во вновь прибывающих в США мигрантах отражается состояние новой воцерковляющейся России, перед которой открылись горизонты духовной свободы. В приходах, основу которых составляют приезжие, происходит увеличение количества и продолжительности богослужений, наблюдается твердое следование практике обязательной исповеди перед причащением, стремление иметь духовников.

Мне как архиерею необходимо учитывать особенности духовной жизни и коренных американцев, и вновь прибывших. Бывает очень сложно вызвать их доверие друг к другу и готовность потерпеть различия между ними. Часто коренными американцами вновь прибывшие воспринимаются как некая досадная помеха, которая мешает их размеренной приходской жизни, и они не очень рады бывают появлению новых людей.

Порой в некоторых приходах новых людей не впускают в общину: еще терпят, если они пришли, помолились на богослужении с остальными, приобрели утварь, купили свечи, но о включении их в состав членов прихода речи нет. С другой стороны, вновь прибывшие с просторов бывшего Союза совершенно утратили понятие о том, что жизнь христианина должна проходить в конкретном приходе. Привыкнув к свободному переходу из одного храма в другой, они сами уже не стремятся принимать более активное участие в приходской жизни. Они негативно реагируют на предложение платить взносы на содержание храма и стать официально зарегистрированным членом общины. Наши бывшие советские граждане, намучившись от  заорганизованности на Родине, вдруг видят, как им кажется, нечто подобное в Америке, в церковной среде, и это у них вызывает внутреннее отторжение. Проблем, связанных с различиями в менталите прихожан Патриарших приходов, достаточно много.

Бытует мнение, что частью коренной американской паствы храм воспринимается, скорее, как клуб по интересам и богослужения в нем играют отнюдь не главную роль…

− И это, к сожалению, иногда имеет место. Конечно же, определенным следствием деформации приходской жизни, оскудения подлинно христианского общинного духа, на мой взгляд, является то, что такие приходы, со временем утратив запас духовной энергии и напряженность религиозной жизни, начинают вымирать. Становится очевидным, что их члены не смогли передать веру своим детям. Молодежи, конечно же, интересно участвовать в праздничной беседе за трапезой, иметь бесплатный спортзал, но ведь все это она может иметь и вне церковных стен.

Те приходы, которые погнались только за созданием комфортной среды для своих прихожан и не ставили во главу угла стремление привести их ко Христу, просчитываются. Молодежь просто перестает понимать, зачем нужно ходить в церковь, почему любимый ими спортзал должен быть каким-то образом связан с верой во Христа, с участием в приходской жизни.

Для меня очевиден вывод, что члены прихода должны безусловно ощущать себя частью церковного организма, неотмирного, двусоставного – Богочеловеческого, должны понимать, что главный смысл их деятельности – следование за Христом и ко Христу. Если напряженность этого духовного искания в религиозной жизни теряет накал, то никакие внешние комфортные условия не спасут приход от вымирания, от исчезновения.

К сожалению, жизнь очень многих православных приходов в США проходит очень обособленно. Каждый приход максимально автономен, связи межприходские мало развиты. Духовенство порой общается между собой, встречается на конференциях, на совместных богослужениях, а вот прихожане даже одной и той же юрисдикции между собой общаются очень редко. Бывает, приезжаешь служить в город, где имеется два прихода Патриаршей юрисдикции, но привлечь на службу прихожан из одного храма в другой – где сегодня служит твой архиерей – почти не удается. У нас в России приезд архиерея – это событие, которое собирает прихожан из всех близлежащих храмов. Здесь совсем не так. Стремления к общению нет. Каждый приход живет своей литургической, экономической, социальной жизнью. Я бы назвал это духом корпоративности, т.е. каждая община понимает, что является частью другого, большего сообщества, но практические горизонтальные связи ослаблены или вовсе отсутствуют.

В чем причина такой разобщенности, на Ваш взгляд?

− Если человек не живет полноценной духовной и церковной жизнью, то он не имеет и потребности в том, чтобы найти себе людей единодушных. Ему их духовный опыт не интересен. Ему и так хорошо. Побыл полтора-два часа на литургии, а потом на несколько часов − трапеза и какая-нибудь игра после нее. Зачем ему тогда нужны прихожане другого храма? Зачем какие-то лишние эмоции? Ради чего нарушать привычный порядок, сложившийся в твоей душе, в твоей приходской жизни? В своем приходе ты живешь, будто внутри некоей раковины. Чужаков в ней видеть не хочешь и сам за пределы этой раковины не выходишь.

Для того, чтобы стремиться к общению с другими прихожанами, нужно искать Бога и искать, повторю, людей, которые, подобно тебе, ищут Бога. А если ты Его не ищешь, то тебе свойственно быть занятым своим внутренним и внешним комфортом.

Есть какое-то принципиальное отличие приходского устройства в Америке от того, что существует в России?

− На жизнь церковных учреждений США накладывает свой отпечаток разница в правах собственности на церковную недвижимость – то, о чем мы в России пока, слава Богу, понятия не имеем, потому и не можем представить всего того разнообразия, которое существует здесь. Церковная недвижимость – здание храма, приходской центр – может принадлежать не приходской общине, а отдельно взятой состоятельной семье, которая их выстроила или приобрела − в Америке церковные здания продаются достаточно часто. Такая семья приглашает священника, обеспечивает ему условия для совершения богослужений, дает возможность посещать богослужения какому-то кругу людей. Но вместе с тем право собственности остается за конкретным лицом или лицами, и они никому его не уступают. Более того, в каких-то спорных ситуациях прямо могут сказать: простите, мы здесь хозяева, нам и решать. Голос священника, мнение остальных членов общины в этом случае никакого веса не имеют.

Храм также может принадлежать и священнику, если он его выстроил или приобрел. Тогда он является хозяином этой церковной недвижимости и по отношению к общине выступает более независимо. По американскому законодательству в случае, если церковное помещение хотя бы раз в неделю на несколько часов используется неким религиозным сообществом, т.е. не является домовым храмом лишь одной семьи, то эта недвижимость не облагается обычным налогом. Будучи хозяином положения, такой священник фактически сам определяет: когда и сколько времени служить, кто будет членом его литургической общины.

Получается, что он сам может сказать: на такой-то праздник служить буду, а на такой-то − нет?

− У нас такого не было, но знаю, что в других юрисдикциях такие случаи имеются. Естественно, как владельцы помещений священнослужители сами определяют целесообразность проведения богослужений и их продолжительность.

Другой вариант: бывает, что объединяется группа православных людей, которая становится коллективным собственником церковного имущества либо коллективным арендатором. Таких приходов среди вверенных мне − подавляющее большинство. Собственники имеют решающее право голоса на приходских собраниях. О том, что они именно собственники, эти люди помнят всегда и напоминают об этом священнику, чтобы он не забывал, на чьи деньги живет и чьим храмом пользуется. Это происходит достаточно часто и в достаточно резкой форме.

Прежние американские православные общины создавались людьми, которые искренне веровали и имели страх Божий, жертвовали на содержание храма. Сейчас же некоторые основатели религиозных общин – собственники церковных зданий – не всегда справляются с алчным желанием поделить между собой «церковный доход», то есть добровольные пожертвования членов общины на содержание храма и священника. Прежде имевшие благородные устремления послужить Богу и Церкви зачастую не выдерживают искушений... Члены церковного совета начинают рассматривать собственный храм как удачное инвестирование средств с естественно вытекающим отсюда желанием иметь прибыль от своих инвестиций…

Другими словами, эти деньги поступают в некую общую кассу, из которой все собственники могут взять свою часть? Американские законы это допускают?

− Найдутся способы, как поделить доход и при этом обойти американское законодательство – наши соотечественники находчивы. И в этом случае община смотрит на священника как на всего лишь наемного работника, который приносит ей доход своим служением.

Есть еще один вид владения церковной собственностью − когда она принадлежит централизованной религиозной организации. В нашем случае это Свято-Николаевский Патриарший собор в Нью-Йорке и еще две-три приходских церкви.

Это разнообразие нужно очень хорошо представлять себе, когда речь заходит о жизни православных приходов в Америке. Именно поэтому на любой крик о помощи отсюда в сторону России, не разобравшись, откликаться не стоит. Нужно еще узнать: а кому конкретно помогаешь? На какие конкретно цели? В древнейшем памятнике христианской письменности «Учение Господа народам через двенадцать апостолов» (т.н. «Дидахе») есть такое выражение: «Пусть запотеет милостыня твоя в руках твоих, прежде чем ты узнаешь, кому даешь». Моя функция как представителя Патриарха Московского и всея Руси Кирилла – выступать в некотором смысле цензором таких прошений. Это занятие очень неблагодарное, поскольку порой приходиться пресекать попытки алчных людей воспользоваться благорасположением добрых жертвователей.

Какова география распространения Патриарших приходов?

− Большая их часть сконцентрирована в штатах Нью-Йорк, Пенсильвания, Мичиган (преимущественно в окрестностях Детройта). Есть приход во Флориде, в городе Тампа. Имеются также три прихода на западном побережье – в Сан-Диего и в Сан-Франциско, а также в Мексике. Охват, как видите, широкий. От Нью-Йорка до городов на западном побережье пять часов лететь на самолете.

Насколько на Патриарших приходах в США развита и практикуется социальная работа, рекомендуемая Священноначалием?

− Я, к сожалению, могу констатировать, что наши приходы в массе своей состоят из людей пожилых. Очень пожилых. Поэтому мне трудно судить о том, как была развита социальная жизнь в этих приходах ранее. Догадываюсь, что было интересно, что приходы и их члены были щедрыми благотворителями, могли помогать нуждающимся. Вижу сохранившиеся обширные здания приходских центров. Жизнь кипела, и в ней была мощная религиозная составляющая. Но на сей момент наши многие американские приходы постарели и одряхлели и, если бы не нынешняя волна новой эмиграции, то некоторые из них уже прекратили бы свое существование. Именно поэтому пример социальной деятельности многих российских приходов для нас сейчас просто недосягаем.

Дети и внуки этих пожилых прихожан в храмы уже не ходят?

− Очень часто нет. Или же они, переехав на новое место жительство, пополняют собой приходы в крупных городах, т.е. там, где есть работа для молодежи. Вот почему в городках с замирающей экономической жизнью происходит затухание и приходской жизни; выставляются на продажу церковные здания... Выход в таком случае только один: приход должен перемещаться вместе со своей паствой, нужно заново строить храмы на новом месте.

А те приходы, где преобладает новая волна эмиграции? Дети эмигрантов вовлечены в церковную жизнь?

− Конечно, вновь прибывшие молодые православные христиане очень бы хотели, чтобы их дети сохранили и веру, и русский язык. Ощущается потребность в создании и развитии русскоязычной среды, родители ищут не только молитвы в храме, но и дружественной, основанной на единстве языка атмосферы для своих детей. Они с благодарностью воспринимают деятельность воскресных школ и кружков для детей при храмах, потому что видят: пока они сами заняты выживанием, их дети, оказавшись в иноязычной среде, очень быстро перестают говорить по-русски, перестают ощущать принадлежность к своим национальным корням, а это приводит к утере понимания между родителями и детьми.

На каком языке совершаются богослужения во вверенных Вам приходах?

− Если это приходы, укоренившиеся в прежней традиции, то только на английском. Там, где священник расположен принимать вновь прибывших, он может служить и на церковнославянском. Несколько священников, которые 10-15 лет назад по тем или иным причинам приехали в США, стараются использовать церковнославянский. Есть четыре прихода, где богослужение совершается в основном на церковнославянском языке.

Каков этнический состав прихожан? Про эмиграцию новой волны понятно, а остальные – те, кто живет в Америке уже не одно десятилетие или родился в ней: это потомки русских переселенцев?

− Существует сложивший неверный стереотип, что православные люди в Америке вообще – это либо русские, либо их потомки. Это совсем не так. Начиная с концаXIX века, Америку заселяли православные самых разных национальностей: русские, украинцы, греки, арабы. Так, первыми прихожанами Патриарших приходов были не только русские, но и выходцы из бывшей Австро-Венгрии: галичане, словаки, карпатороссы (они чаще всего − бывшие греко-униаты).

Пропорции – кого сколько − точно установить невозможно, поскольку в каждом приходе своя ситуация. Во многом она зависит от настоятеля. Чаще всего, если попал на этот приход настоятель из России, способный служить на двух языках, то, естественно, сразу увеличивается количество русскоязычных прихожан из эмиграции последней волны. Если американский приход самостоятелен, самодостаточен и жизнеспособен, то прихожане требуют себе священника, который бы служил по-английски. Только там, где встает угроза самому существованию прихода, где он на грани исчезновения, приходской совет принимает решение соглашаться на русскоязычного священника.

Повторюсь, у нас очень трудно вывести какую-то общую тенденцию развития − каждый приход очень индивидуален. Очень многое зависит от личности настоятеля, умеющего создать круг своих помощников, разделяющих его образ мыслей.

Как обстоят дела с кадрами? Священнослужителей на приходы, в основном, командируют из России или Вы в большей степени опираетесь на местные, скажем так, ресурсы?

− По благословению Святейшего Патриарха в Америку направляется управляющий Патриаршими приходами в архиерейском достоинстве и четыре священника для приходов в Нью-Йорке, Сан-Франциско и для так называемого Патриаршего имения в местечке Пайн-Буш в штате Нью-Йорк. Все остальные приходы ранее окормлялись настоятелями сугубо местными, американцами.

К настоящему времени в Америке появилось категория духовенства, которого двадцать лет назад в принципе не было – это мигранты из России и стран СНГ. Сейчас среди приходов, находящихся в моем попечении, в шести служат настоятелями священники − выходцы из СССР, 10-20 лет назад приехавшие в Америку и здесь принявшие священный сан. Они не были присланы из Москвы, а стали священнослужителями Русской Православной Церкви уже в Соединенных Штатах. Вообще кадровый вопрос для Патриарших приходов, как, кстати, и для Русской Зарубежной Церкви, стоит весьма остро. Однако нужно понимать, что священническое служение здесь очень часто нужно сочетать с зарабатыванием себе средств на жизнь при помощи какой-либо приличной профессии. Быть священником в США гораздо сложнее, чем в России или на Украине.

Священники-эмигранты легко получают американское гражданство?

− Если кто-то эмигрировал в Америку, то, очевидно, к этому стремится, но каждый решает этот вопрос, как может.

Что же касается клириков, направленных из России, напомню, что в последние годы нормы права в США, регулирующие условия прибытия священнослужителя из-за рубежа, были ужесточены. Религиозная община должна обеспечить прибывающего служителя зарплатой, медицинской страховкой, жильем… Максимальный срок пребывания в стране для священнослужителя-иностранца определяется в пять лет, причем виза выдается не сразу на весь этот срок, а частями. Все это требует значительных финансовых издержек и поэтому не каждому приходу по силам. Был случай (правда, не с клириком Патриарших приходов, но все же), когда священника держали несколько месяцев в тюрьме, так как он не имел узаконенного статуса для пребывания на территории США.

В населении Америки сейчас очень заметны выходцы из стран «третьего мира», довольно высок процент латиноамериканцев. Есть они среди Вашей паствы?

− Да, имеются. В приходе в честь Казанской иконы Божией Матери в городе Сан-Диего на юге Калифорнии − всего лишь несколько русских прихожан. Священник там по происхождению мексиканец, и вся его паства – арабы и мексиканцы.

Они приехали в Америку, уже будучи православными, или перешли в Православие здесь?

− Арабы, понятное дело, православные, а мексиканцы перешли в Православие уже по приезде. Учитывая рост численности латиноамериканского населения в Америке и его традиционную религиозность, эта категория американцев представляет большие перспективы для миссионерской работы. На сегодняшний день в 11 процентах от общего числа т.н. «графств» (по-нашему – районов) США выходцы из Южной Америки составляют подавляющее большинство населения! Мексиканцы вполне могли бы массово переходить в Православие. Для них, воспитанных в католических традициях почитания Божией Матери и святых, такой переход достаточно органичен.

В завершение нашей с Вами беседы хочу подчеркнуть, что, несмотря на все то, что порой говорят в России об американцах, в Америке есть живые души, ищущие Бога. И это не только мое субъективное мнение, но подтверждается и статистическими исследованиями, которые однозначно свидетельствуют о том, что религиозность народа в США намного выше, чем в Западной Европе.

Беседовала Ольга Кирьянова