История о том, как Костик идеал искал

Согласно опросу ВЦИОМ, подавляющее большинство россиян не могут назвать тех, кем бы они могли гордиться. Об этом говорят итоги социологического исследования, представленные 11 июня 2013 года на сайте ВЦИОМ. Причём 57% респондентов заявили, что сегодня в России нет людей, которыми можно гордиться или не смогли вспомнить таковых. Итак, «гордиться нам некем и нечем»...

– Что случилось?

– Мам, нужно сочинение написать про свой идеал. Я всю дорогу, пока домой шёл, думал про этот самый идеал. Так ничего и не придумал.

– Давай у папы спросим, он сегодня пораньше с работы пришёл.

Папа тоже задумался:

– Ну, раньше мы писали про космонавтов. Или вот про разведчиков. Или про врачей, которые на себе вакцину испытывали, чтобы людей спасти. А кто у вас, нынешних пятиклассников, сейчас герой?

– Я даже не знаю, пап… Девочки будут про певцов любимых писать. А мы с Витькой думали, думали… Ну, вот – Человек-паук… Или там – Железный человек… Супермен ещё есть…

Папа задумчиво сказал:

– Понимаешь, идеал – это образ того человека, которого ты очень-очень уважаешь, на которого хотел бы быть похожим. Да… Вопрос непростой…

Мама предложила:

– Напиши про нашего дедушку.

Папа удивился:

– Про отца? Тань, мой отец, конечно, хороший человек, и я его люблю очень, но идеал тут причем?

Костик поддержал:

– Мама, ты смеёшься над нами, что ли? Деда – он добрый… Но какой же он идеал? Он же самый обычный дедушка.

Мама улыбнулась:

– Вы просто ненаблюдательны. Вам подавай великие свершения… А ведь можно совершать ежедневные маленькие подвиги, и это иногда бывает ещё труднее. Знаете, что я придумала? Завтра суббота. Ты, Костик, отправишься в гости к бабушке и дедушке, переночуешь, и внимательно понаблюдаешь за всем происходящим. Если ты заметишь и поймёшь, почему я предложила тебе написать сочинение про собственного деда, то станешь мудрее.

Папа пожал плечами, а Костик недовольно поморщился: выходные он планировал провести веселее. А у бабушки с дедом – какие развлечения?! Они уже старенькие, больные… Бабушка в инвалидной коляске по дому передвигается…

Но мама всегда умела заинтриговать сына, и, ложась спать, он уже представлял себя следопытом, который проведёт настоящее расследование и всё узнает: вдруг дед был в молодости разведчиком? Или ещё кем-нибудь очень важным?

Дед с бабушкой жили в соседнем доме. По дороге Костя вспоминал всё, что знал про них. Раньше врачами работали, троих детей вырастили: папу, дядю Колю и дядю Сашу. Бабушка была не просто врачом, а главным врачом и привыкла командовать. А дед был просто врачом.

Стоп-стоп… А если дед врачом был совсем не простым, а героическим?! Хирургом?! Костик представил себе операционный стол и деда-хирурга. Идёт война, и смелый хирург делает операцию прямо во время бомбёжки! Свищут пули, взрываются бомбы, а он спасает раненых!

Позвонил в дверь, и – с порога:

– Деда, а ты каким врачом был – военным хирургом, да?!

Дедушка вышел встречать: невысокий, седой, в мягких тапочках со смешными помпончиками. Улыбнулся растерянно. За спиной – бабушка на инвалидной коляске. Голос у бабушки, в отличие от тихого и вроде даже робкого голоса деда, громкий, властный – командирский прямо голос:

– Костик, здравствуй, дорогой! С чего это ты взял про военного хирурга-то? Во время войны дед твой ребёнком был. И работал он всю жизнь лор-врачом. Знаешь, такие врачи бывают: «ухо-горло-нос»…

Костя прямо с порога расстроился. Ухо-горло-нос… Да, героического мало… Похоже, сочинение ему в эти выходные не написать…

Дед притянул его к себе, обнял тихонько. Старенький, слабый… Не герой, нет, не герой… А бабушка продолжала громко командовать:

– Костик, я деда в магазин командирую! Ты с ним пойдёшь или со мной останешься?

Да, выходные, похоже, обещали стать скучными. Костик вяло ответил:

– С дедом пойду…

Они пошли в магазин, дедушка достал там бумажку и, читая бабушкин список, складывал продукты в тележку. А Костя бегал и помогал ему. Когда они вернулись домой, бабушка снова скомандовала:

– Дед, я забыла про молоко. Сходи ещё раз – за молоком!

Костику хотелось проворчать что-нибудь о бабушкиной забывчивости, но дед нисколько не расстроился, а в таком же мирном и благодушном расположении духа отправился снова в магазин.

– Деда, часто бабушка тебя так гоняет?

– Машенька? Забывает иногда… Для нас старается. Сейчас вот блинов напечёт…

Когда они вернулись домой во второй раз, бабушка уже не таким командирским голосом виновато попросила:

– Простите меня, масло растительное кончилось…

Костик рассердился на бабушку. Посмотрел на деда: он тоже рассердился? Но дед ласково улыбнулся:

– Не печалься, Машенька, будет тебе масло!

В третий раз Костик с дедом не пошёл: устал. Про деда подумал только: «Вот это терпение!»

Костик остался хозяйничать с бабушкой. Баба Маша ловко передвигалась по дому в инвалидной коляске. Пришли на кухню, там было солнечно и уютно, на стенах висели пучки душистых трав, дедушкины лекарственные сборы. Бабушка замесила тесто, поставила чайник. Костик пошёл на балкон за банкой земляничного варенья и чуть не запнулся о верёвку:

– Бабушка, это чего у вас тут за верёвки такие?

Бабушка засмеялась:

– А ты пойди, посмотри!

Костик исследовал начало и конец верёвки и понял, что начало её у кровати бабушки в спальне, а конец – в гостиной – у дивана деда. Причём верёвка у деда заканчивалась деревянной колотушкой, привязанной к кастрюле таким образом, что когда за верёвку дёргали, колотушка стучала о кастрюлю. И стучала довольно громко.

– Это что за будильник такой?

Бабушка улыбнулась:

– Да вот дед за меня переживает очень. Вдруг мне ночью плохо станет или пить захочу. А слышит он уже плохо. Вот и придумал, чтобы я его могла позвать в любое время.

– А ты его часто будишь?

Бабушка вздохнула виновато:

– Да раз пять за ночь бужу… Болею я, Костенька…

– А он не ругается?

– Нет. Твой дед – стойкий оловянный солдатик… Если бы не он… Знаешь, меня тут прихватило так сильно… Скорую вызвали… Температура сорок, подозрение на пневмонию. В больницу на ночь не поехала, думаю, посмотрю, как утром будет. Так дед твой всю ночь не спал – молился за меня. Я проснусь, а он на коленях у икон. И лампадка горит. Забудусь, снова проснусь – он всё молится.

– Всю ночь?

– Всю. Утром терапевт пришёл, а у меня температуры уже нет. Только слабость осталась. Врач плечами пожал и ушёл. Дед меня травами отпаивал, даже без антибиотиков обошлись…

Костик помялся и спросил как бы невзначай:

– Бабушка, а дед только за тебя молится?

Бабушка улыбнулась, и лицо её просияло. Костик подумал: «Да, бабушка только на вид – строгий командир, а если она так деду улыбается, то понятно, почему он её всю жизнь любит…»

А бабушка сказала:

– Дед, Костя, молится за нас всех, за твоего папу и маму, за братьев, за детей. За тебя. Я иной раз ворчу на него: «Ты чего это на старости лет? Чудотворцем, что ли, хочешь стать?» А он – только ты ему не говори ничего, а то рассердится на меня – книгу всё читает. Мама твоя ему подарила. Называется «Святоотеческий Патерик».

– Я знаю, это как подвизались в пустыне иноки. Или в лесу дремучем… Подвиги совершали…

– Вот-вот… Читает он, значит, читает, а потом мне и говорит: «Эх, Машенька, если бы я в молодости это узнал, как бы я стал тоже подвизаться…» Ишь, чего, старый, придумал – подвизаться!

Бабушка говорила вроде бы насмешливо, но чувствовалось, что на самом деле она совсем не насмехается. Костя понял это. А бабушка поняла, что он понял. И улыбнулась ему так, как будто они теперь вместе знают тайну. И это было очень приятно…

Дед вернулся. Он надел свои смешные тапочки с помпончиками, сел за стол, и бабушка нажарила вкусных блинов, таких тоненьких-тоненьких, кружевных, тающих во рту. И они ели блины с душистым земляничным вареньем и запивали ароматным чаем с листочками смородины.

Костя посматривал на деда: мягкий, добрый, седой. А на самом деле – стойкий оловянный солдатик. И Костик думал: как трудно увидеть героическое в обычном! Когда человек терпеливо и кротко встаёт к больному, когда молится всю ночь напролёт, когда сохраняет мир и покой душевный и не сердится, если его близкие совершают ошибки. Как увидеть и рассмотреть это? И если он напишет своё сочинение про деда, то поймут ли его? Не засмеют ли?

Ну, что ж, он попробует…