Новая мораль — болезнь без противоядия

А Павлик Морозов теперь не в России живет. Жил раньше, а теперь переехал. Переехал туда, где можно стучать на родителей по мобильному телефону и ног не сбивать, бегая к комиссарам. Было время, когда все, что связано с понятиями морали и свободы, у нас ассоциировалось со странами западных демократий. А нам, сирым, оставалось только сглатывать слезы и признаваться в исторических ошибках и неполноценности.

По сотовому (который вам папа и купил) звоните и смело стучите на папу в строгие, но справедливые органы. Папу быстро приструнят, сначала увещанием, затем — штрафом, а надо, так и тюремным сроком. И никто, милый Пол Фрост, вас не зарежет и не задушит в отместку за стукачество на ближайшую родню, как вашего далекого идейного предшественника из холодной России начала прошлого столетия.

Помню, читал я о том, что Стефан Пермский в своих трудах миссионерских обращал более внимания на детей и молодежь, нежели на состаревшихся в язычестве. Прекрасный ход и правильное поведение с далекой перспективой. Но та же модель поведения наблюдается и у врагов истины, а не только у ее успешных проповедников.

Трудно переделывать мысли и перековывать понятия у тех, кто полностью сформировался и на все пуговицы застегнут. Можно плюнуть на них, как на временное препятствие, уже не делающее погоды. А всю энергию — на молодых. Даже не молодых, а на малых сих, на греха не ведущих, на нежных и невинных. Какой вампир будет за старухами гоняться? Ему молоденьких подавай, да пожалуй и девственниц, со свежей кровью, чистыми душами и румянцем на щеках.

Вот им в странах классически воспетой свободы; в странах, перед которыми наш полуобразованный плебей привычно шапку ломает, с недавних пор интересные вещи рассказывают. Папы теперь нет, и мамы тоже. Есть лишь родители под номерами 1 и 2, чем заповедь о почитании отца и матери мягко, но навсегда, из Библии вырывается. Сексуальное поведение теперь не получают в послушание от Бога при рождении и не регулируют заповедями, а выбирают добровольно, как фасон нижнего белья.

Первые главы книги Бытия, таким образом, тоже можно смело игнорировать или выбрасывать. Вся брачная мистика, Адамов сон, преображение ребра, плоть от плоти, кость от костей, пророчество о превращении двух в одно и, «тайна сия велика», подобие Христа и Церкви и прочее, все это — вон с глаз. У нас, мол, теперь своя мистика, своя мораль и свои глубины, сиречь сатанинские. И все это — детям на голову, как ушат воды, да пораньше. И в духе обобществления детей из Марксового Манифеста — запретить родителям вмешиваться в новое воспитание.

Это ведь старая идея — обобществление детей и женщин. Сегодня не Троцкий с Лениным на наших просторах, а другие люди с другими фамилиями у них там командуют взрослым: «Не лезь! Не трогай! Не мешай нам твоих же детей воспитывать!». А то мы тебе так помешаем, что своих не узнаешь. И это — не фантазия, а реальная жизнь на родине политических свобод и прочей светотени.

(Я пишу эти строки под шум мировой прессы о прослушивании граждан США спецслужбами по мобильным сетям. Те журналисты, которые не только строчат статейки, но и читают книжки, всерьез цитируют Оруэлла и Замятина, а это реальная жуть — вовсе не просто литература).

У меня коммунизм в кровь впрыснут и на коже отмечен, как пятнышко манту. Я им переболел, и на эти идеологические соблазны вы меня не подпишете. Как сын страны, переболевшей коммунизмом, я знаю многое такое, что западному человеку во сне не приснится, пока в дверь не постучит. Например, я знаю, что болтовня о счастье и свободе — это звуковая и дымовая завеса для невиданных издевательств над этим самым человеком. Временами это риторика подлинных строителей концлагерей.

Говорили, что Бога нет, но при этом хотели осчастливить малых сих. В целях осчастливливания, не весть как, загнали трудяг за колючую проволоку. Хотя им же, обманутым трудягам, Рай и обещали. Почему? Да потому, что земной Рай без Бога это и есть огромный концлагерь. Я это знаю. Я этим переболел еще в чреслах предков. А западные не переболели.

Они, глупые, думали, что мы просто медведи пьяные, что мы грубые и необразованные. На это все ошибки наши списали. А ошибки глубже. Ошибка — в морали без молитвы и в квази-христанском пафосе без собственно христианской веры. И еще — в желании вывести человека новой породы. Вот этим опасным занятием теперь Западные страны занялись.

Назвали сначала «любовью» (украли у Евангелия термин) механику половых телодвижений. Потом объявили свободу (опять украли термин у Нового Завета) на эти самые телодвижения со всем, что шевелится. Потом добились признания своих прав на терминологию и собственно модус вивенди. Оправдали разврат казуистикой и несказанно обрадовались. Говорят: «Победила любовь и свобода!».

А я-то вижу, что они дырку провертели в корабле, на котором плывут. Им тонуть скоро придется, этим мастерам проверчивать дырки там, где не надо. Они скоро орать начнут: «Откуда в трюме вода? Караул!» Как хваленый Титаник утонул, так и это судно утонет. И наш человек это все должен видеть заранее, издалека. Такова цена исторического опыта — прозорливость.

Запад вовсе не место торжества свободы. Может был когда-то. Но сейчас это лаборатория по выведению стерильного человека без метафизических порывов, человека, который грешит, и у которого при этом не болит совесть. Запад — это роскошная квартира доктора Преображенского, в которой происходит обратный эксперимент: человека превращают в собаку, чтоб лизал хозяину руку, нюхал жучек под хвостом и смотрел на всех снизу вверх. И это такая же правда, как то, что Христу известно количество волос у меня на голове.

Для того, чтобы в океане поднялась волна, смывающая все живое с побережий, нужно, чтобы в глубине океана что-то сдвинулось, заскрипело, сошло с мест. Господа! Я спешу вам сообщить, что это «что-то» уже сдвинулось. Дергаться и паниковать не надо. Сущие в Иудее да бегут в горы. Умеющие молиться пусть умножат молитвы.

Скоро наша хата без евроремонта покажется нам райской кущей. В особенности на фоне горящих и падающих небоскребов. Мир будет сильно меняться, господа, меняться не в лучшую, а в непонятную строну, и выживет в нем тот, кто не даст размыть в себе или выветрить из себя моральный код, рожденный христианством. Остальным не позавидует никто. Даже жители Содома, провожающие взглядом убегающего Лота за пять минут до пролития огненного дождя на их безумные головы.

Мяч на нашей стороне. Мы устали экспериментировать с человеком, его моралью и темой всемирного счастья. Нам нужно вступить в эпоху собирания помыслов и разумного исповедания христианства. Нужно еще прекратить спинку гнуть перед братьями из стран, не говорящих по-русски. Нужно даже быть готовыми к тому, что они будут массово приезжать и прилетать к нам, чтоб насладиться настоящей свободой или насовсем остаться. И привлекать их будет не стоящая в бухте статуя женщины с факелом и не рязанская красавица в кокошнике, а образ Спаса Нерукотворного.