Пасха на Синае

Монастырь Святого Георгия на Синае в России известен немногим. За две недели мы увидели в нем лишь одну группу русских паломников. Да и те заехали на полчаса: спешили в монастырь святой Екатерины, где в редкий день не увидишь наших людей. Иногда одновременно приезжают несколько автобусов с нашими гражданами и из Иерусалима, и из Шарм-эль-Шейха. А в Шарме в десятках гостиниц русские составляют абсолютное большинство постояльцев. И все туристические агентства предлагают поездку к святой Екатерине с тою лишь разницей, что одни отправляются утром, а другие под вечер для ночного восхождения, чтобы встретить рассвет на горе, где Моисей получил от Бога скрижали.

Монастырь Святого Георгия на Синае.
Монастырь Святого Георгия на Синае.
Русскому иконостасу не стоит удивляться, поскольку русскими государями и частными лицами на Синай посылались не только большие денежные вклады, но и иконы в драгоценных окладах, лампады, облачения. Всего сохранилось около ста предметов ценнейшей утвари, в числе которых позолоченная рака, где находятся мощи святой Екатерины. Ее прислали государи Иоанн и Петр Алексеевичи с соправительницей Софьей, признавшие себя ктиторами монастыря. Русских царей синайские монахи неоднократно просили взять их «под свою высокую руку». Сделать это было крайне сложно не только из-за огромной удаленности и непростых отношений с Турцией, но и из-за противодействия Иерусалимских патриархов, не желавших усиления влияния России на их канонической территории. Первые же, подтвержденные документами контакты монастыря с Россией, относятся к началу XVI века. Сохранилась жалованная грамота царя Федора Иоанновича от 1585 года, позволявшая синайским монахам приезжать в Москву за милостыней. Но известно, что весь православный Восток искал защиты и помощи у России сразу же после падения Константинополя в 1453 году. Монастырские архивы до сих пор изучены далеко не полностью. При правильно организованной исследовательской работе нас, несомненно, ждут очень интересные и важные открытия.

Библейское название Эль-Тура, столицы Западного Синая, где находится Георгиевский монастырь, – Елим. Здесь остановился Моисей с народом в оазисе с двенадцатью источниками и семьюдесятью пальмами. Источники эти сохранились до наших дней, а количество пальм изрядно умножилось. Монахи поселились в этих краях еще в первые века. Многие бежали сюда во время гонений Деция. Они жили в пещерах. Некоторые в центральной пустыне, удаленной от побережья на много километров. Собирались монахи в дни праздников и по воскресным дням для совместной литургии, а потом снова расходились. На месте проведения литургий и образовались монастыри святой Екатерины и Раифский, позднее ставший лаврой. Высокие монастырские стены и храмы были возведены по приказу императора Юстиниана. До этого кочевники часто разоряли и убивали монахов. В четвертом веке пришельцы из ливийской пустыни убили 39 монахов. Несмотря на грабежи и убийства, монахи не покидали этих мест. 39 синайских мучеников причислены к лику святых. А место их подвига отмечено удивительными явлениями. По двунадесятым праздникам живущие в тех местах бедуины приходят в монастырь святого Георгия и поздравляют настоятеля архимандрита Арсения с праздником. Но ведь у этих живущих в пустыне людей нет календаря. Откуда им известно про праздник? Оказывается, в дни праздников песок в пустыне начинает двигаться и кружиться, а из под земли доносится колокольный звон. Из горы Накус слышны голоса и тихое пение, а по пустыне разносится запах ладана.

Раифская лавра знаменита тем, что по просьбе ее настоятеля Иоанн Синайский для назидания монахов написал «Лествицу», за что был прозван Лествичником. Полное название этого знаменитого труда – «Лествица Божественного восхождения».

Лавра была разорена и разрушена в XI веке, но монахам удалось построить в некотором удалении новый монастырь. Назван он был в честь святого Георгия. Но и он подвергся разорению. Современные его постройки не завершены и начались они в конце XIX века. Имя строителя и настоятеля долгое время были неизвестны. Пока в 1984 году не случилась удивительная история. На месте Раифской лавры велись работы. И вдруг заглох мотор у экскаватора. Экскаваторщик подошел к месту, над которым завис ковш и услышал голос: «Помогите!». Он схватил лопату и начал откапывать, как он полагал человека, попавшего под завал. Но нашел он остатки гроба и совершенно не подвергшееся тлению тело пожилого мужчины в монашеском облачении. Он сообщил о находке настоятелю монастыря. Через некоторое время мощи неизвестного святого были помещены в левом приделе храма. Поразительно то, что сохранилось полностью не только тело, но и глаза.

Вскоре в монастырь приехала группа паломников из Каира. Одна женщина отказалась поклониться мощам и заявила, что всегда боялась покойников. Вернувшись в Каир, она в ту же ночь увидела в тонком сне архимандрита, который сказал ей, что он Григорий – строитель храма и настоятель монастыря, и что имя его можно прочесть на фронтоне храма. Бедная женщина с трудом дождалась утра и поехала обратно в монастырь. Она рассказала настоятелю о своем ночном посетителе, и они стали отыскивать начертание его имени. Осмотрели тщательно все стены, но ничего не нашли. Отец Арсений подумал, что это была фантазия экзальтированной женщины и начал забывать о ней, пока вдруг не случилось землетрясение. Штукатурка над входом обвалилась и все увидели надпись: «Я – игумен Григорий построил этот храм в 1887 году». Святость того, чьи мощи поместили в монастыре, вскоре получила подтверждение. Экскаваторщик, проживший в браке более 10 лет, был бездетен. Он постоянно молился о том, чтобы Господь послал им с женой ребенка. А после того, как узнал имя, найденного им святого, стал обращаться к нему. И жена его через год родила здорового мальчика, хотя врачи уверяли, что она бесплодна.

А 7 января 1992 года рабочие, строившие кельи, увидели среди ночи свет в окнах храма и услышали церковное пение. Храм был заперт. Они заглянули в окна и увидели, что все стасидии заняты мальчиками лет 10 – 12-ти, а по храму ходит с каждением старый священник в блистающем облачении.

Чудесных явлений в этом монастыре было немало, но архимандрит Арсений пока не рассказывает о них. Обстановка в Египте не простая. В дни Пасхальных торжеств власти Эль-Тура прислали военных с бронетранспортером для охраны христиан. Вокруг монастыря огорожена стеной раньше ему принадлежавшая территория. Теперь на ней мечеть с высоким минаретом. Если смотреть со стороны залива, то монастыря не видно. Виден минарет. А в некотором отдалении еще один. Во время службы голос муэдзина, усиленный микрофоном раздается на много километров окрест. А в самом монастыре он заглушает богослужение. В этой мечети под спудом находятся мощи святой Марины – той самой, кто под именем Марина до самой смерти скрывалась в мужском монастыре. Мощи эти обильно мироточат. Просьбы вернуть их Православной Церкви остаются без ответа.

Вот в такое замечательное место я попал по милости Божией стараниями одного спонсора, пожелавшего дать мне возможность помолиться в святом месте всю Страстную неделю, на Пасху и в престольный праздник – в день памяти святого Георгия Победоносца, чтобы потом с просветленной душой приступить к редактированию его книги. До приезда в Эль-Тур душа моя изрядно поскорбела, хотя все было устроено для радости. Несколько дней мы провели в одной из гостиниц Шарм-эль-Шейха - полюбившегося нашим людям египетского курорта. Несмотря на возможность купаться в теплом море и любоваться кораллами и экзотическими рыбами немыслимых расцветок и форм, не радовала сама атмосфера. Великим Постом, конечно, нечего делать там, где все подчинено индустрии отдыха и развлечений. Раздражало то, что обслуги было больше, чем туристов. Из-под каждой пальмы, из-за каждого угла на тебя смотрело несколько пар внимательных карих глаз. Невозможно было и шагу шагнуть, чтобы тебя не окликнули: «Друг, как дела?». Я поначалу отвечал на это странное приветствие, но потом стал по-арабски произносить то же самое: «Хабиби, кейф хяляк?». Арабы удивлялись такому повороту и, естественно, по-арабски долго рассказывали, как у них обстоят дела, но поняв, что мое знание их языка не превышает их знания русского, перестали произносить заученное приветствие и стали просто кивать головами или делать взмах рукой. Из чего я заключил, что радушие и широта улыбки у этой публики прямо пропорциональна надеждам на чаевые. Как правило, большинство вопрошавших только эту фразу и знает. Но некоторые выучили русский и довольно прилично на нем объяснялись. Но и эти люди изображали непонимание, когда у них требовали сдачу или просили об услуге, которую они ленились исполнить. В гостинице было много англичан. Вели они себя шумно, но главное – все были с наколками. И стар, и млад. Особенно нелепо выглядели пожилые женщины. У одной орнамент с острыми шипами начинался от щиколоток и заканчивался на шее. Я не удержался и спросил у симпатичного, улыбчивого англичанина лет двадцати пяти, сплошь покрытого синюшной коростой: изображениями рогатых демонов, китайскими иероглифами и драконами: «Какова символика его наколок?». Он весело ответил: «Никакой. Просто рисунки». Он так дружелюбно смотрел на меня, что я отважился, как бы в шутку, сказать: «Когда ваша душа покинет столь чудно изукрашенное тело, то все изображенные на нем персонажи с радостью встретят ее. Боюсь, что она будет не в восторге от этой встречи». Друзья этого парня громко засмеялись. И сам разукрашенный хохотал вместе с ними. В этой компании лишь на одной девушке не было наколок. Я порадовался за нее, но рано. Над неприлично маленьким купальным облачением я заметил синее пятно с багровыми вкраплениями.

Была среди англичан группа атлетически сложенных молодых чернокожих парней. Несмотря на черный цвет тел, наколки на них были отчетливо видны. В отличие от их белых сограждан с сатанинской символикой, эти парни покрыли свои могучие организмы «христианской» символикой. На одном были 10 заповедей и большой крест, на другом сцена борьбы архангела Михаила с сатаной, на третьем целая глава из Книги Бытия. Чтобы прочесть ее, нужно было упросить хозяина посидеть спокойно минут двадцать. Но он, как и его друзья, с гиканьем прыгал в воду, делая сальто. Они гонялись друг за дружкой и ходили перебежками, боксируя воздух и толкая друг друга.

Слава Богу, в монастыре было совсем иначе. Мы прибыли накануне празднования Входа Господня в Иерусалим. У нас это Вербное Воскресение, а в Египте, за неимением верб используют пальмовые ветви. Вернее, у нас, за неимением пальм, особым почетом пользуются вербы, своими пушистыми шариками свидетельствующие о пробуждении природы после долгого зимнего умирания.

Слева от входа в храм, в тени, сидел пожилой грек, окруженный детьми (как потом выяснилось, внуками). Они плели из разрезанных на тонкие ленты пальмовых листьев украшения: звезды разных форм, внутри которых был крест. Их рукоделие в тот же вечер развесили по всему храму, а после празднования Пасхи раздали прихожанам вместе с крашеными яйцами.

Настоятель встретил нас радушно, но все дни, проведенные в монастыре, я чувствовал его тревогу. Он знал, что я буду писать о поездке на Синай, но, очевидно, не был уверен в том, что мой главный принцип «не навреди» при описании монашеской жизни непреложно соблюдается. От журналистов и незнакомого литератора можно ждать любой беды. Мы сообщили ему о нашем приезде заранее, но это не помогло. На Страстной ожидалось прибытие невероятного числа гостей из Каира и Греции, а гостевые келии не успели достроить. Места в монастыре для нас не оказалось. Мы сразу успокоили отца Арсения и отправились на противоположную сторону залива к знакомому моего спонсора. Это был русский человек – Максим из Севастополя, хозяин клуба серфингистов. Находится этот клуб на территории гостиничного комплекса. Мы сняли 2 бунгало – фанерые сарайчики, обитые пальмовыми стволами, оставили вещи и отправились на всенощную в монастырь. В ожидании такси мы прошлись по гостиничным владениям: парку из пальм и олеандров. В нем в несколько рядов стояли одноэтажные блоки, разделенные бетонными косыми перегородками на отдельные номера. В большой клумбе возвышался трехметровый гипсовый Озирис в короткой юбочке с руками по швам. В одной руке он держал кривой полукостылик – символ власти. На голове его красовалось накрученное нечто, вроде оперения авиационной бомбы, а на спине и по бокам – изображения совы, удода, человеческой ладони, иероглифы, короткая волнистая линия и прочие священные для древних египтян знаки. Неподалеку от Озириса – в другой клумбе стояла невысокая пирамида, за которой происходило какое-то шумное действо. 4 молодых араба с громкими криками склонились над своим товарищем, яростно лупившим по земле палкой. Потом раздался торжествующий вопль, все выпрямились, и над головами взвилось длинное желто-зеленое тело змеи. Смеясь и обсуждая успех, молодые люди двинулись в сторону гостиничного офиса, а мы поспешили к такси.   

Перед началом службы оставалось время полюбоваться небольшим парком, окружающим храм. Сама территория монастыря невелика. Со всех сторон постройки – справа от храма ждущие завершения келии. Между зданиями и храмом прекрасно спланированное пространство с высокими пальмами, туями, олеандрами, соснами, розами, оплетшими высокие дуги. За алтарем клумба с кактусами, обильно покрытыми желтыми цветами. Вдоль северного забора кусты, похожие на нашу акацию. Посреди парка - две параллельные мощеные дорожки. Одна вокруг храма, другая ведет к трапезной и келейному корпусу. Перед храмом высокий бетонный круг – будущий фонтан. У южной стены под фреской, изображающей святого Георгия, два крана. Считается, что это источник.

Служба долго не начиналась. Ждали приезда монахов из монастыря святой Екатерины с настоятелем архиепископом Дамианом. Наконец, зазвонил колокол, и народ поспешил в храм. Служил архимандрит Арсений в сослужении нескольких иеромонахов. Служили они по-гречески, но возгласы отец Арсений подавал и на арабском, и на русском языках. Это была очень красивая служба. У отца Арсения приятный голос. Из Афин прилетел псалтис Элевферий. Пел он замечательно. Время от времени к нему присоединялись служившие монахи и отец Арсений. У царских врат на этой службе были вывешены две епитрахили с поразительной красоты вышитыми Благовещением и цветочными орнаментами. В последующие дни епитрахили менялись. На Пасху они украсили и дьяконские двери. Поразителен уровень мастерства вышивальщика. Каждая из этих епитрахилей может украсить не только служащего священника, но и любой музей церковного искусства. Оказалось, что автор этих уникальных произведений – отец настоятель архимандрит Арсений. Он исполнил прекрасную вышивку еще и на нескольких плащаницах и палицах. С этими палицами служили и он сам, и приехавшие на праздник иеромонахи.

В храме Победоносца Георгия нет электричества. Служат при свечах. Русский алтарник Андрей, часто посещающий этот монастырь, зажигал на хоросе свечи при помощи длинной палки с притороченным к ней горящим огарком. Дело это не простое. Нужно в определенное время зажечь не все свечи сразу, а по заведенному правилу: крестом то одну группу, то другую. Он, бродил по кругу под хоросом, отступая на несколько шагов, чтобы увидеть, удалось ли зажечь свечу, и был похож на биллиардиста с кием в руках, высматривающего лучший шар для удара.

На этой службе владыки не было. Великолепное резное седалище под деревянным балдахином осталось незанятым. Но были заняты все стасидии и два ряда стульев по центру храма. Большую часть службы народ слушал сидя. Я оценил возможность узаконенного сидения в храме, поскольку чувствовал себя все эти дни довольно скверно и вряд ли бы смог отстоять три с половиной часа. Но после десяти дней утренних и вечерних богослужений, появилась опасность того, что по возвращении в Россию буду все время искать возможность присесть или к чему-нибудь прислониться.

На следующее утро – в день Входа Господня в Иерусалим – служил владыка Дамиан. Встреча архиерея была без колокольного звона. Тихо, можно сказать, по-домашнему, словно приехал пожилой родственник. Всех благословил во дворе и с трудом преодолевая ступени, поддерживаемый с двух сторон священниками, поднялся по крутой лестнице. Облачение происходило на крошечном пятачке в дверях. Дальше начинались ряды стульев. Владыка облобызал иконы и распятие, расположенные у входа, и взошел на амвон. Благословил молящихся. Священнический хор грянул величественно и радостно, так что все явно почувствовали, что оказались в благословенном Царстве Отца и Сына и Святого Духа.

Греческого языка я не знаю, кроме нескольких песнопений. Но это не большое препятствие к тому, чтобы всей душой участвовать в богослужении. Вообще, можно слушать и смотреть на служащих, повторяя Иисусову молитву или просто «Господи помилуй» и не чувствовать беды от того, что не понимаешь слов. Душа и без участия головы чувствует, что попала в Дом Божий и радуется этому.

В греческой службе есть некоторые отличия от нашей. А в службе Георгиевского монастыря некоторые особенности объясняются тем, что монахов в нем, кроме отца Арсения, лишь иеродиакон Дионисий, а монастырский храм стал, по-сути, приходским для нескольких православных семей, живущих в «Эль-Туре”. Это и греки, и копты, и арабы. «Верую» поют не всем храмом, а только дети-иподиаконы. Сначала выходят в стихарях греческие дети от шести до одиннадцати лет, затем – такого же возраста маленькие арабы.

Владыка перебрался на свое архиерейское место под балдахином и радостно подпевал служащим и псалтису. В определенное время ему подавали книгу, и он один читал положенные места. У владыки плохи дела со зрением, и читать он может только с помощью сильной лупы. Ипподиаконы с двух сторон подсвечивали ему фонариками. Но это не смущало самого владыку. Читал он радостно, а закончив, обвел священников и прихожан глазами, лучащимися любовью. Эта радость передалась всем. И уже никто не обращал внимания на его немощь. Я имел возможность наблюдать за владыкой несколько часов. Во время службы эта радость порой переходила в восторг. А после службы, когда все переместились из храма в большой зал для традиционного кофе, радостное выражение на лице владыки изменилось. Оно стало совершенно детским. Он поворачивал лицо ко всем, кто обращался к нему и смотрел на всех с любовью. Больше часа он общался с народом, и ни на секунду выражение радости не сходило с его лица.

Отец Арсений представил меня ему, назвав «церковным писателем». Владыка схватил меня за руку и долго горячо говорил о том, как важно рассказывать современным людям о Церкви и о Христе, о сегодняшней жизни монастырей: «Ведь люди думают, что христианство в прошлом. Что это время, когда Христос был на земле, когда создавалась Церковь и когда первые мученики страдали и умирали за своего Божественного Учителя. А теперь, будто, наступила другая жизнь. Стихия мира всех увлекла в быстрый поток суеты, развлечений, тяжелого труда, финансовых махинаций, погони за деньгами. И люди все больше отходят от Христа. И им нужно напоминать, что Христос – это не прошлое, а настоящее и вечное пребывание с нами. Что разговоры о прогрессе, заслоняющие Господа – пустые и глупые разговоры. Прогрессивно то, что консервативно, что удерживает мир и людей от гибели. Спасение мира не в вульгарном прогрессе, а в соблюдении Христовых заповедей. А они неизменны и пребудут неизменными до скончания века. И нужно талантливо и интересно об этом говорить. Благословляю вас писать о Церкви и о Правде Христовой!». Владыка перекрестил меня, но еще долго не отпускал мою руку, ласково глядя мне в глаза.

Все были веселы. Соседи радостно и довольно шумно общались друг с другом. Кроме одного иеромонаха, сидевшего рядом с владыкой Дамианом. Было видно, что он глубоко погружен в молитву, и даже общая беседа и шум не мешают ему. У этого монаха была аскетическая внешность: худое лицо и очень длинная борода. Он сидел, опустив голову и прикрыв глаза. Но при всем контрасте с остальными, присутствовавшими в комнате, он был органичной частью собравшихся вместе прихожан и монахов. И не было в нем никакой позы: вы-де веселитесь, а я, вот, молюсь. Мне сказали, что это иеромонах Иустин – американец, принявший православие.

Когда все вышли во двор, я подошел к нему. Поскольку он слышал наш разговор с владыкой, то представляться не было нужды. К моему удивлению он заговорил охотно и на мой вопрос о том, как он попал на Синай из далекой Америки, рассказал свою историю. Он из протестантской семьи, где все было подчинено строгому соблюдению заповедей. Он с детства молился, но его мучил один вопрос: «почему люди его деноминации знают о Церкви первых веков и о времени, начавшемся после Лютеровских реформ?» Будто бы не было целых 15 веков между ними. Он занялся изучением истории Церкви и открыл для себя потрясающий мир. И чем глубже он его изучал, тем сильнее становилось желание побывать в местах, где прошла земная жизнь Господа нашего и где подвизались первые монахи. Когда он приехал на Синай и взошел на святую гору, а потом побывал на службе в монастыре святой Екатерины, то почувствовал реальное присутствие Бога в этом месте, и уже никуда не смог уехать из него.

Мы не долго беседовали с отцом Иустином. Подошел монах и сказал, что его зовет владыка. А я стал прогуливаться по дорожкам, разглядывая прихожан, разбившихся на группки. Один грек, видя, что я не примыкаю ни к арабам, ни к его соплеменникам, обратился ко мне по-английски: «Как нам повезло с настоятелем и архиепископом. Они такие замечательные и такие простые. Для всех находят время и добрые слова». Кивнув на мою видеокамеру, он продолжил: «Владыка – святой жизни человек. Он великий молитвенник, но скрывает свои духовные подвиги. Никакой в нем начальственной важности. Со всеми ласков и внимателен. Ведет себя очень просто и часто юродствует. Раньше, пока позволяло зрение, любил фотографировать. Службу часто снимал и людей на службе. И вот однажды снимает он с амвона народ, а ему подают дикирий и трикирий. Он берет в левую руку дикирий, а в правой у него фотоаппарат. Так он народ и благословил дикирием и фотоаппаратом. А как-то он служил в храме, где хорос висит очень низко. Вот он обходит храм с каждением и задевает митрой за хорос. И митра остается на хоросе. Он, не переставая кадить, вернулся, присел, прицелился и без помощи рук попал головой в митру. И пошел дальше, не перестал петь и кадить. Но при этой простоте он замечательно ведет архипастырское служение. А проблем сейчас очень много».

Был во дворе еще один человек, не примкнувший ни к одной из групп. У него была огромная черная борода и всклокоченные волосы. Джинсы изрядно вытертые, а рубашка в мелкую клетку походила на непритязательное советское изделие. Я принял его за нашего парня. Оказалось, что это француз. Он уже второй месяц бродит по Востоку и останавливается в православных монастырях. Ему нравятся наши службы, но он еще колеблется: не уверен, что готов принять православие.

Вскоре нас позвали на трапезу. Я оказался за одним столом с псалтисом Еливферием и его женой Мирофорой. Это удивительная пара. Тихие, кроткие. Говорят вполголоса, словно боятся разбудить кого-то. Мирофора на всех службах следила по книге за ее ходом. Губы ее шевелились: было видно, что она про себя поет вместе с мужем. Они давно мечтают побывать в России и знают много о наших святых и святынях. После трапезы владыка вместе с монахами уехал.

На следующее утро мы вместе с Еливферием и Мирофорой поехали в монастырь святой Екатерины. Проехали мимо источника Моисея, окруженного зарослями пальм. Сам источник находится в круглом павильоне, а рядом с ним несколько бассейнов, куда с гиканьем прыгали загорелые мальчишки.

На службу мы не успели, так как нас 5 раз останавливали на блок постах. Посты на Синае повсюду, но на дороге из Эль-Тура их особенно много. Возле первого поста к нам подошел офицер и потребовал показать паспорта. Паспорт я с собой не взял. Что делать? Я повернулся к моим греческим друзьям и строго повторил требование арабского воина. Взял их паспорта и передал офицеру, моля святых Екатерину и Георгия сделать что-нибудь, чтобы о моем документе он не вспомнил. И что же… Пролистав греческие паспорта, офицер возвратил их и позволил ехать дальше. И так повторилось еще 9 раз. Когда мы рассказали об этом отцу Арсению, он улыбнулся: «Господин писатель хотел узнать о чудесах… Вы 10 раз должны были отправиться в тюрьму. А потом бы я целый месяц упрашивал отпустить вас. Уговорить арабских военных не так-то просто».

Монастырь святой Екатерины на Синае.
Монастырь святой Екатерины на Синае.
В монастыре святой Екатерины я уже бывал. И рассвет на горе Синай встречал. Мои спутники приехали сюда впервые. Для нас открыли музей, и я вновь осмотрел замечательную экспозицию с древними книгами, церковной утварью и иконами, написанными до иконоборческого погрома. Подошли к неопалимой купине. Нужно было ждать два часа до начала вечерней службы, и мы решили обойти монастырь снаружи. Пройдя вдоль могучей стены до тропы, ведущей на вершину горы, мы свернули вправо и поднялись немного по тропе Моисея. За нами увязались бедуинские мальчишки. Перекрикивая друг друга, они предлагали верблюдов: «Камэл, камэл!». Они решили, что мы пойдем до самого верха. Верблюды по одному и группами лежали, прячась от солнца в тени огромных валунов. Их не сразу и заметишь. Довольно скоро нам тоже захотелось укрыться от обжигающих лучей. Когда температура +38 градусов в тени, а тени нет, гулять по открытому пространству затруднительно. Мы поспешили обратно и оставались в оливковой роще до начала службы. Всю службу отстоять нам не удалось – нужно было возвращаться в наш монастырь. Нас провели к месту, где явился Господь Моисею, вынесли ковчег с мощами святой Екатерины. Я долго не мог оторвать глаз от иконы Синайского Спаса, вспоминая, как несколько лет назад один миссионер рассказывал о Христе, поставив на стол репродукцию этой иконы. Он говорил быстро и уверенно, а когда закончил, к нему подошел человек и долго стоял, рассматривая лик Спасителя. Потом он обратился к проповеднику: «Тебе не очень верю, а вот, если бы встретил Его, то Ему поверил бы».

На обратном пути повторилась история с проверкой паспортов. На одном блок-посту, когда мы уже изрядно удалились от монастыря, нам велели повернуть обратно и ехать через Шарм-эль-Шейх. А это крюк более, чем в сто километров. Шоферу потребовалось немало времени, чтобы получить разрешение продолжить путь. Он несколько раз звонил кому-то и и передавал трубку офицеру. На этом посту мне пришлось поволноваться особо. Между огромным бронетранспортером с крупнокалиберным пулеметом на крыше и служебной будкой сновала толпа человек в пятьдесят, вооруженная автоматами Калашникова. Среди пожилых воинов были и мальчишки. У некоторых автоматы волочились по земле. Очень не хотелось, чтобы эти люди вытащили меня из машины и оставили в своей кампании. Я просто кричал сердцем, прося Георгия-Победоносца помочь нам. И снова я убедился в его скорой помощи, и в том, что он – бывший воин хорошо знает военных и имеет над ними власть. Нас пропустили. Я и забыл о том, что до границы с Израилем рукой подать. Правда, в гостинице нам принесли листок с предупреждением о том, что несколько дней будут маневры, и чтобы туристы не пугались, когда в небе появятся боевые самолеты и послышатся взрывы. Слава Богу, война не началась.

Страстная неделя пролетела, как один день. В среду приехал автобус с паломниками из Каира. Отец Арсений вышел на шум мотора из храма, и, увидев, кто приехал, быстро сбежал с крыльца, раскинув руки (так дети изображают самолет). Целых полчаса он не опускал рук, обнимая новых гостей. Это были старые друзья и духовные чада, приезжающие на Пасху каждый год: и греки, и православные арабы. Один грек рассказал мне позже, что он не может оставаться в Каире на большие праздники и едет сюда, к отцу Арсению. У него, что-то вроде «синайского синдрома»: не может жить без монастыря святого Георгия. Теперь на службах стало тесновато. Принесли несколько стульев. Народ стоял в проходах и даже на паперти при открытой двери. Все были шумны и веселы. Печаль чувствовалась только в Страстную Пятницу. В остальные дни был слышен смех и громкие разговор. Но трудно осуждать людей, приехавших к любимому духовнику. Для них ожидание Пасхи стало недельным предвкушением великой радости. Тот же господин сказал: «Зачем грустить, зная, что Спаситель победил мир и самое смерть!» Отец Арсений был очень рад гостям и не считал нужным скрывать это. После каждой трапезы проходили общие беседы. Но и после этих бесед кто-нибудь подлавливал батюшку и рассказывал о своих проблемах, получая горячее сочувствие и нужный совет. Не знаю, спал ли отец-настоятель по ночам, но отдохнуть днем после долгой службы ему не удавалось. За него это делал один господин, спавший на всех службах. Он сидел в стасидии, положив голову на руку, занесенную, как при плавании вольным стилем. Никто этого пловца не осуждал и слегка одергивали лишь тогда, когда он начинал храпеть, мешая службе. Этот человек работал в ночное время, и напрочь перепутал день с ночью. Для него эта неделя в монастыре была необходимым отдыхом и духовной подпиткой. Но, когда было нужно, он вместе со всеми пел и одним из первых шел причащаться. На Пасхальной службе он бодрствовал. Вообще, греки ведут себя в церкви не так, как русские. Многие запреты, столь строго соблюдаемые у нас, особенно пожилыми женщинами, просто отсутствуют. Платков женщины вообще не надевают на службах. Причащаются они без исповеди. Никакого «хранения устом своим» после причастия: весело болтают и не делают строгих торжественных лиц. Никто не скажет: «Я причастился, и целовать тебя мне нельзя». Лобзаются и веселятся, как дети. Особенно меня поразило то, что почти все, отправив в рот антидор, стряхивают крошки на пол, ударяя ладошкой об ладошку. У нас некоторые бабушки, обронив крошку антидора, слизывают ее с пола. Не заметил я и особо благоговейного отношения к архиерею и архимандриту. Все общались на равных. Очевидно, оттого, что священство само не поощряет особого чинопочитания. На Пасху на батюшкин возглас «Христос Анэсти! (Христос Воскрес!) ответное «Воистину Воскресе! (Алифос Анэсти!)» прозвучало тихо и как-то вяло. Говорят, отец Арсений советует своим чадам побывать на Пасху в наших храмах, чтобы услышать, как русские с громоподобным восторгом отвечают священнику «Воистину Воскресе!». Когда я как-то попенял одному греку на показавшуюся мне расслабленность греческих православных, он заметил, что его народ узнал и полюбил Христа на тысячу лет раньше русских. И то, что меня смутило, говорит лишь о том, что у греков с Господом особые родственные отношения.

Между службами были интервалы иногда по 5 и 6 часов. Вечернюю службу отец Арсений начинал иногда в 7 часов. Комнаты в монастыре у меня не было, и я на время межслужебного перерыва уезжал в свою бунгалушку. Иногда купался с видом на панораму города с высокими минаретами и колокольней коптского собора, с горами на заднем плане. Из-за постоянного марева они едва темнели. Монастырского храма из-за соседства мечети не видно. Зеленеет лишь небольшое пятно: верхушки пальм и сосен над монастырской стеной.

Над моим жилищем беспрестанно громко кричали вороны. Других птиц я не видел. Поразительно то, что над морем и над кораблями не кружились белые чайки. Иногда пролетали какие-то серые, почти черные птицы. Мои слабые орнитологические познания были посрамлены. Оказывается, это и были чайки. А то, что они не белые, а черные, очевидно, объясняется жарким солнцем: загорели птахи. В сорока километрах на другой стороне моря и люди черные.

Иногда приходилось общаться с нашими любителями серфинга. Они бедные маялись по причине безветрия. Доски с парусами стояли не востребованные. Деваться было некуда, и наши молодые граждане лежали на широком (метров пяти) ложе покуривали кальян и смотрели юмористические передачи из Киева и любимый фильм хозяина заведения Кин-Дза-Дза. Иногда «делали Ку» – шутливо кланялись, приседая и разводя руками. Ребята были симпатичные, но совершенно не интересовались своей соседкой – великой православной святыней. Но на Пасху, все же, выкрасили яйца и несколько человек пришли в монастырь их освятить. На Страстную Пятницу задул сильный ветер, и наши ребята начали с утра носиться на досках под парусами по всему заливу. Один ловкий парень улавливал ветер в парашют и довольно высоко взлетал над серфингистами. В самый печальный день Страстной недели у них получился праздник. И муэдзины в этот день кричали особенно громко. И в шалманах на набережной гремела музыка. Не только восточная, но и тяжелый рок. Я думал, что в мусульманском крае его не услышу. Над водой этот грохот улетал далеко. На расстоянии двух километров он был таким же оглушительным, как и в пяти метрах. Казалось, ад празднует свою победу – крестную смерть Сына Божия, не подозревая о скором Его Воскресении.

А на другой стороне залива проходили торжественные печальные службы Великой Пятницы. Погребение плащаницы сопровождалось таким потрясающим пением, что у многих на глазах появились слезы. С приездом каирских паломников петь стали антифонно поочередно по-гречески и по-арабски. Арабские псалтисы были не менее искусны своих греческих коллег. Раньше мне не приходилось слышать православную службу на арабском. Она так же красива, как и на греческом. И язык арабский в православных песнопениях преображается. Он мало похож на бытовой язык улицы. Мне показалось, что он мягче и одновременно мужественнее, чем греческий. Разумеется, это всего лишь мое впечатление, и многие его не разделят. Когда правый клирос заканчивал стих по-гречески, и левый клирос подхватывал на лету еще звучащую последнюю ноту и энергично продолжал пение по-арабски, а потом снова начинали звучать греческие слова, казалось, что мощные волны божественных звуков обрушиваются на шум житейского моря, успокаивая его, преображая и унося вместе с собою ввысь в горние пределы. Особенно торжественно и красиво пели на Пасхальной службе. И отец Арсений был еще более вдохновенным, чем обычно громко выкрикивая на трех языках «Христос Воскрес!». И народ православный: местный и приехавший из Каира и из России пребывал в Пасхальной радости. А я окаянный вдруг загрустил по дому и неожиданно вспомнил Афанасия Никитина, ушедшего за три моря и горевавшего от того, что не мог жить по-христиански, и негде ему было причаститься среди доброго, красивого, но иноверного народа. Я же был среди народа, причащавшегося всю Страстную Неделю на каждой литургии. Весь храм, все причащались, кроме четырех русских паломников. Мы приняли Кровь и Тело Христово в Великий четверг и на Пасху. И все же так не хватало благодатной радости, которую я всегда испытываю в России. Сколько бы ни говорили о том, что земное отечество не должно заслонять собой Отечество Небесное, видно, я не смогу усвоить этой великой истины. А посему решил никогда не уезжать из России в дни православных праздников.

Александр Богатырев

Источник: Радонеж

11 июня 2013 г.

Псковская митрополия, Псково-Печерский монастырь

Книги, иконы, подарки Пожертвование в монастырь Заказать поминовение Обращение к пиратам
Православие.Ru рассчитывает на Вашу помощь!
Смотри также
Синайские всполохи Синайские всполохи
Александра Никифорова
Вернувшись после занятий в библиотеке Синайского монастыря в июле 2007 года в Москву, я записала в дневнике, к сожалению, всего одну фразу: «О Синае можно только молчать».
Краткий обзор истории православного подвижничества на Синайской горе Краткий обзор истории православного подвижничества на Синайской горе
Архимандрит Исаия Симонопетритис
Синайские монахи в Константинополе и в других местах укрепляли православных верующих в трудных условиях османского господства, когда очень многие выбирали легкий путь отступничества и перехода в ислам. Синаиты вошли в число новых мучеников, погибших за веру Христову на Крите, Кипре и Хиосе. Многие странствующие подвижники из других монастырей проводили несколько лет на Синае, прежде чем продолжить свои духовные искания.
Египет и Синай глазами русских паломников Египет и Синай глазами русских паломников
Виктор Гуминский
Египет занимает особое место в Священной истории, в диалоге человека с вечностью. Участниками этой увлекательной беседы, разворачивавшейся на пространстве древнейшей земной цивилизации, были и русские паломники. Первое в русской литературе описание Египта и Синая принадлежит иеромонаху Варсонофию, совершившему свое хождение на Восток в 1461–1462 гг.
Комментарии
Наталия Стефановна Токарева27 февраля 2015, 23:24
Можно сказать только-что мы побывали в этом святом месте: 26 и 27-го января, как раз на праздник святых, в Раифе убиенных.Прибыли мы к вечеру, нас прекрасно разместили, угостили ужином, а в 12 ночи началась праздничная служба, за которой пели молодые люди, приехавшие из Каира для подкрепления духовных сил (так они говорили), с ними были и девочки, которые и приготовили ужин для всех, да еще и подавали . Служили отец Арсений с иеромонахом Дионисием ,пели на греческом и арабском; слава Богу, Литургия от нашей не отличается, а пение было замечательным. Удивились мы раскачиванию хороса, это красиво и необычно. По окончании Литургии мы все были приглашены на чай со сладостями и обязательным праздничным пирогом. После отдыха в 9 утра позавтракали вместе с настоятелем и батюшками, и... пришлось с великим сожалением расставаться ( и желанием обязательно вернуться!). Попрощались у ворот с настоятелем и о.Дионисием, а когда отъехали, увидели их обоих у обочины главной дороги, машущих нам руками и благословляющих. Встреча с отцом Арсением напомнила мне встречу с митрополитом Антонием Сурожским: глаза обоих светятся огромной любовью.
Наталья28 ноября 2014, 12:02
Спасибо большое за рассказ.Очень интересный.Я тоже была там с экскурсией.Но очень хотелось побывать на литургии.Если Вы знаете в котором часу обычно начинается литургия там утром,сообщите мне,пожалуйста.Планируем поехать на Синай в декабре и принять,если Бог благословит,участие в литургии на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии.Храни Вас Господь.
Георгий23 апреля 2014, 08:43
очень понравился рассказ. сам прошлым летом был на горе пророка Моисея и на обратном пути зашли в монастырь Святой великомученницы Екатерины, но к сожалению не надолго. и к сожалению только намного позднее узнал что напротив монастыря есть скит в котором некоторое время подвизался Отец Паисий Святогорец...в этом рассказе к сожалению тоже про скит ни слова.
надежда14 марта 2014, 21:54
Так ярко,просто,живо,что вместе с дорогим моему сердцу Александром Владимировичем вернулась в монастырь синайский,услышала молитву в этих древних стенах и еще раз поблагодарила Господа за возможность быть мысленно в путешествиях с автором.Храни Господь вас,дорогой наш писатель!!!Здравия вам на многая лета!!!
galina26 июня 2013, 17:53
Замечательный рассказ, помогай Господь автору писать еще долго и радовать, и трогать сердце читателя искренностью и глубиной!
Наталья12 июня 2013, 00:08
А посему решил никогда не уезжать из России в дни православных праздников.
Уважаемый Александр! Я Пасхальную радость встретила на острове Корфу, с мощами святителя Спиридона Тримифунтского. Все было очень хорошо, но мои мысли совпали с вашими. Всех благ. Спаси Господи
Наталья
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все комментарии будут прочитаны редакцией портала Православие.Ru.
Войдите через FaceBook ВКонтакте Яндекс Mail.Ru Google или введите свои данные:
Ваше имя:
Ваш email:
Введите число, напечатанное на картинке

Осталось символов: 700

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.
×