Святитель Агафангел. Часть 2

Как и подавляющее большинство духовенства и мирян России, отречение императора и Февральскую революцию Ярославский владыка принял сначала с надеждой на давно чаемое освобождение церковной жизни от давления государства. Но под шум всеобщего оживления и суеты, радостных переживаний и попыток реализации объявленных «свобод» Временным правительством делались уверенные шаги в разрушении общественных устоев. Уже 14 марта 1917 года святитель Агафангел, словно предвидя ход событий, почел необходимым обратиться совместно с пастырями и ревнителями православной веры Ярославля с воззванием к воинам, со словом не только благодарности и поддержки, но и предупреждения: не разрушать единства армии, ценить и беречь офицерский состав. Его послание давало ключ к возможному правильному восприятию декларированного равенства чинов; исполнение его слов позволило бы избежать кровавых последствий реализации «свобод», а значит, не допустило бы провоцированных правительством раздоров, которые так скоро парализовали русскую армию. «В этот грозный час с призывом к святому единению обращается и Церковь Христова к вам, дорогие братья-воины, к вам, в руках которых счастье и грядущая победная слава нашей Отчизны, к вам, в груди которых живо имя Христос. Объединитесь все в одном могучем порыве вывести Россию на славный путь, верно служите Родине, строго соблюдайте порядок и военную дисциплину, уважайте своих офицеров, протянувших отныне к вам братские руки, вместе с вами сражавшихся на бранных полях. Слушайте голос Церкви. Она говорит вам: “Нет выше той любви, нет краше того подвига, чем положить жизнь за други своя”… А мы, пастыри духовные, удвоим горячую молитву о небесной помощи вам, нашим страстотерпцам»[1].

Слово ярославского архипастыря, его созидательная основа были отмечены творцами новой жизни. «Временное правительство видело в церковной иерархии, в ее лучшей части только своего идейного противника и яростно боролось с ним. Целью его было сместить, удалить с кафедры и отлучить архипастырей от паствы и духовенства, искусственно противопоставить их, расколоть духовенство и выдвинуть “своих” кандидатов… Оно действовало через Комитеты общественной безопасности, Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, Земский и Городской совет»[2], сотрудников уезд- и горисполкомов. Тактика их действий состояла в том, чтобы создать видимость «активности масс» и, опираясь на «общественные организации», а еще лучше – самочинные «свободные» собрания духовенства и мирян, провоцировать принятие решений о смещении «реакционного» епископа.

Одну из таких провокаций пришлось пережить и святителю Агафангелу. В мае 1917 года в отсутствие владыки ярославское «прогрессивное» духовенство проводило епархиальный съезд, в котором приняло участие значительное число случайных людей, присвоивших себе полномочия на обсуждение и принятие решений по основным вопросам церковной жизни. Никаких слов благодарности правящему архиерею не прозвучало на заседаниях. Еще не так давно, расставаясь с архиепископом Агафангелом, виленский священник В. Фарфоровский воскликнул: «Старейшей Ярославской кафедре именно таков подобаше архиерей… Счастлива Церковь Ярославская…»[3]. Но теперь ярославский епархиальный съезд, реализуя дарованные Временным правительством «свободы» и права на участие в церковном управлении, большинством голосов «социал-псаломщиков», «социал-диаконов» и мирян, присутствовавших на заседании (но составлявших лишь около трети депутатов), вопреки установлению Святейшего Синода, «неблагообразно и не по чину» (значительная часть голосовавших не имела на это полномочий), без согласия с церковной властью провел решение о выражении недоверия владыке и отстранении его от управления епархией. Возник конфликт с клириками. Ярославское городское духовенство приняло энергичные меры к опротестованию решения съезда.

Постановлением Святейшего Синода это решение не было проведено в жизнь. Через десять лет, в слове на отпевание митрополита Агафангела, протоиерей Николай Дороватовский вспоминал: «Во времена объявления так называемых свобод ветры этих свобод заставляли влаятися в волнах и наш духовный корабль. Когда все авторитеты стали пререкаемы, стало пререкаемо между нами и имя почившего архипастыря. В его лице мы хотели поколебать тот столп, на котором покоилась Ярославская Церковь. Но, как и нужно было ожидать, волны “свобод” всколыхнули только нашу собственную грязь, брызги которой нас же и запачкали, а он – пререкаемый – остался чистым и незапятнанным…»[4]

Своим беспорочным служением архиепископ Агафангел снискал почитание всей Русской Православной Церкви. В 1917 году, как старейший по хиротонии иерарх, он возглавил в Москве выборы Московского митрополита и 21 июня/4 июля 1917 года в храме Христа Спасителя совершил в сослужении епископов и московского духовенства литургию, а после окончания молебна произнес слово, в котором от имени Святейшего Синода благословил предстоящее избрание Московского митрополита.

Как только обстоятельства позволили, Российская Православная Церковь вновь стала готовиться к созыву Всероссийского Собора. Указом Святейшего Синода архиепископ Агафангел был назначен членом предсоборного совещания, затем председателем отдела предсоборного совета о епархиальном управлении и членом Собора. Собор открылся на Успение 1917 года. Самым главным деянием Собора стало избрание патриарха, которое состоялось на одиннадцатый день после октябрьского переворота – 5/18 ноября 1917 года. Указом Святейшего Патриарха Тихона и Синода от 28 ноября/11 декабря 1917 года, по утверждении Всероссийским Собором, архиепископ Агафангел был возведен в сан митрополита.

Объявленные Временным правительством свободы очень скоро обернулись разгулом вседозволенности представителей новых властей: начались убийства, осквернение святынь. В Ярославле возле церкви Богоявления было устроено зловонное отхожее место, возле церкви Николы Мокрого разлагался труп лошади. В сентябре, якобы по требованию рабочих, выборными от рабочих и милицией под охраной специальных караулов были произведены «узаконенные» грабежи – обыски в Спасском и Казанском монастырях, в кладовых под церквями, а также в магазинах с целью обнаружения и захвата продуктов питания. Обстановка в городе становилась напряженной.

Октябрьская революция завершила игру в свободы, установив режим «диктатуры пролетариата», начав репрессии против представителей всех слоев населения, в которых она видела врагов нового режима. В ответ на террор по территории России прокатилась волна народных протестов и восстаний, беспощадно подавленных властями. 6 июля вспыхнуло Ярославское восстание, против которого были посланы части регулярной армии. Артиллерийский обстрел и бомбежка разгромили город, более всего пострадали храмы и монастыри, особенно древний Спасский. «Да, можно сказать, его [Спасского монастыря] уже не существует, он в развалинах, – писал святитель Агафангел брату Владимиру. – Слава Богу, чудотворная Печерская икона и святые мощи благоверных князей сохранились невредимыми. Все остальное разрушено и погибло в огне»[5]. Заняв город, власти устроили расправу над местным населением, которая сопровождалась расстрелами городского духовенства. Не имея никакой возможности предпринять что-либо для их защиты, владыка Агафангел заботился об их молитвенном поминовении: для Поместного Собора был составлен список жертв «ликвидации белогвардейского мятежа»; оказывалась посильная материальная помощь осиротевшим семьям.

Весной 1918 года была образована делегация Высшего Церковного Управления для защиты перед правительством имущественных и иных прав Православной Церкви. На одном из ее заседаний делал сообщение о положении в Ярославской епархии митрополит Агафангел.

Советские власти откровенно встали на путь прямой конфронтации по отношению к Церкви. В июне 1918 года Святейший Патриарх Тихон был привлечен следственной комиссией Московского революционного трибунала в качестве обвиняемого и арестован. 18 июня митрополит Агафангел в числе членов Высшего Церковного Управления, Священного Синода и Высшего Церковного Совета подписал ходатайство в Совет народных комиссаров об освобождении Патриарха.

В 1922 году правительством начата была кампания, имевшая целью устранение Патриарха и ограбление Церкви. Она известна как кампания по изъятию церковных ценностей под девизом помощи голодающим Поволжья. Сбор пожертвований, начатый по призыву Святейшего Патриарха во всех храмах, был запрещен постановлением ВЦИК от 10/23 февраля 1922 года и заменен насильственным изъятием всех церковных ценностей, в том числе священных сосудов и прочих богослужебных церковных предметов. Святейший Патриарх Тихон осудил постановление как акт святотатства. Так же восприняли его и верующие. В губернских и уездных городах изъятие началось с кровопролитных столкновений. Извращая факты, чекисты возложили ответственность за кровавые столкновения на духовенство. 4 мая 1922 года Политбюро ЦК РКП(б) приняло постановление о немедленном привлечении Патриарха Тихона к суду и применении «к попам» высшей меры наказания.

Вновь оказавшись в заключении, 12 мая 1922 года Патриарх Тихон временно передал высшую церковную власть в Русской Православной Церковью митрополиту Агафангелу, избрав его своим Заместителем. «Вследствие крайней затруднительности в церковном управлении, возникшей от привлечения меня к гражданскому суду, почитаю полезным для блага Церкви поставить Ваше Высокопреосвященство во главе церковного управления до созыва Собора. На это имеется разрешение и гражданской власти, а потому благоволите прибыть в Москву без промедления»[6], – писал он митрополиту Агафангелу.

Но исполнению этого распоряжения сразу были созданы препятствия. Один из священников, вошедших в соглашение с ГПУ, В. Красницкий, тут же поехал в Ярославль, чтобы договориться с митрополитом Агафангелом о поддержке создаваемой при поддержке властей в недрах Православной Церкви антиканонической «Живой церкви» или, в случае его сопротивления, помешать ему принять управление Церковью. Митрополит Агафангел отказался сотрудничать с ГПУ. Власти, естественно, не позволили ему выехать в Москву и приступить к исполнению обязанностей Заместителя Патриарха, поскольку ими был приготовлен иной, изменнический состав Церковного Управления, который должен был захватить власть первопредстоятеля во время его заключения, затем объявить Патриарха отрекшимся от власти и низложить.

С этого времени заботы не только о Ярославской епархии, но и обо всей Русской Церкви легли на плечи святителя. 18 июня 1922 года, в качестве Заместителя Святейшего Патриарха Московского и всея России, митрополит Ярославский Агафангел издал «Послание к архипастырям, пастырям и всем чадам Православной Русской Церкви» о принятии возложенных на него Святейшим Патриархом обязанностей, в котором сделал распоряжения о дальнейших формах существования Церкви в условиях гонений и провокаций: «Меня официально известили, что явились в Москве иные люди и встали у кормила правления Русской Церкви. От кого и какие на то полномочия получили они, мне совершенно неизвестно. А потому я считаю принятую ими на себя власть и деяния их незакономерными. Они объявили о своем намерении пересмотреть догматы и нравоучение нашей православной веры, священные каноны святых Вселенских Соборов, православные богослужебные уставы, данные великими молитвенниками христианского благочестия, и организовать таким образом новую, именуемую ими “Живую церковь”. <…> Но, во всяком случае, всевозможные изменения и церковные реформы могут быть проведены только соборною властью. <…> Возлюбленные о Господе преосвященные архипастыри! Лишенные на время высшего руководительства, вы управляйте теперь своими епархиями самостоятельно, сообразуясь с Писанием, церковными канонами и обычным церковным правом, по совести и архиерейской присяге, впредь до восстановления высшей церковной власти. Окончательно вершите дела, по которым испрашивали прежде разрешения Священного Синода, а в сомнительных случаях обращайтесь к нашему смирению. <…>

Итак, возлюбленные о Христе чада, храните учение, чины и уставы веры нашей, храните вся преданная нам, держитесь Церкви Божией. Знайте, что уходящие от Святой Церкви оставляют своего Спасителя. “Темже убо, братие, стойте, – говорит апостол, –и держите предания, имже научистеся, или словом, или посланием нашим (2 Сол. 2: 15)»[7].

Тем самым святитель Агафангел сделал все, что мог, чтобы воспрепятствовать созданию лишь по видимости законного обновленческого Высшего Церковного Управления.

В своей Ярославской епархии владыка противостоял «Живой церкви» со всей твердостью и бескомпромиссностью и запрещал всякое вводимое ею нарушение церковных канонов. Обновленцы начали с ним борьбу. Большевистские газеты не скупились на клевету, издевательства и оскорбления в адрес Ярославского митрополита. 25 июля обновленческое ВЦУ объявило об увольнении митрополита Агафангела с Ярославской кафедры. А один из священников, запрещенный за второбрачие, написал письмо В.И. Ленину с требованием заключить владыку в тюрьму.

В августе 1922 года святителем Агафангелом был созван епархиальный съезд, собравший около 150 священнослужителей. На этом пастырском епархиальном собрании он обратился ко всем чадам Православной Ярославской Церкви с горячим апостольским призывом: «Бодрствуйте, стойте в вере, будьте мужественны, тверды (1 Кор. 16: 13); остерегайтесь производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились (Рим. 16: 17). Дни наши лукавы (Еф. 5: 16)».

Но за спиной живоцерковников стояло ГПУ. Противостояние обновленцам окончилось арестом святителя Агафангела и его ближайших помощников.

Владыка был приговорен к ссылке в Сибирь, в Нарымский край. Один из пунктов обвинения гласил: «Во все время своего управления Ярославской епархией он [митрополит Агафангел] являлся самым смелым и самым ярым продолжателем контрреволюционной политики последнего [Патриарха Тихона]». В период тюремного заключения и в самой ссылке владыка сильно болел, даже лежал в больницах. Условия жизни были для него исключительно тяжелы: переносить холод, грязь и голод было ему почти не по силам. Спасала только забота родных и келейниц.

Во время его ссылки скончался Святейший Патриарх Тихон. Незадолго до смерти, 7 января 1925 года, на случай своей кончины он написал последнее завещание с назначением Местоблюстителей Патриаршего Престола. Вторым кандидатом на эту должность вновь был назван митрополит Агафангел.

В это время митрополит Агафангел находился в селе Колпашево, на берегу Оби. Исполнить волю Святейшего он не мог, она была ему и неизвестна. По окончании ссылки без всяких объяснений владыка был заключен в тюрьму и перевезен в Пермь. Находясь в Пермской тюрьме, он ничего не знал о событиях в жизни Церкви – о завещании Святейшего Патриарха, о начавшихся расколах и утвердившемся возглавлении Церкви митрополитом Нижегородским Сергием (Страгородским). К нему в тюрьму приехал Е.А. Тучков с тем, чтобы, введя владыку в заблуждение, использовать его для организации следующей церковной смуты. Положение церковных дел было им описано превратно. Он настойчиво добивался от митрополита Агафангела письменного заявления о принятии обязанностей Патриаршего Местоблюстителя прежде освобождения из заключения и личного общения с митрополитом Петром (Полянским). Передачу местоблюстительства, действительно, возможно было бы бесконфликтно осуществить, но только после обмена посланиями двух кандидатов на эту должность – митрополитов Агафангела и Петра и передачи митрополитом Петром церковной власти. Как раз этому препятствовал Тучков. Главное же состояло в том, что замена принятого Церковью православного иерарха митрополита Сергия должна была вызвать всеобщее недоумение, смущение и противление (на что и рассчитывал Тучков).

Митрополит Агафангел медлил. Тучков торопил, ссылаясь на неблагополучность внутрицерковной ситуации. В конце концов под давлением Тучкова митрополит Агафангел, не предполагавший обмана в деле общецерковной значимости, написал послание о своем вступлении в права Местоблюстителя прежде извещения о том митрополита Петра.

Послание это Тучков несколько отредактировал. Тем самым престарелый митрополит стал жертвой провокации, был втянут в безнадежный конфликт – не с митрополитом Петром (не возражавшим, как оказалось впоследствии, против передачи местоблюстительства), а с его Заместителем, митрополитом Сергием.

Митрополит Сергий был тогда, после запрещения григорианского раскола, всеми почитаемым архиереем (уклонение в обновленчество в 1922 году ему не поминалось), и не было видно оснований для его смещения. Как показали дальнейшие события, и сам он не считал свое положение главы Русской Церкви временным. Сделав попытку стать во главе церковного управления, митрополит Агафангел оказался в ложном положении и далеко не сразу это понял. Обновленческая и советская печать не скупилась на оскорбления и унижения святителя.

Митрополит Сергий, пользуясь своей властью, после недолгого периода уговоров стал угрожать святителю-исповеднику церковными прещениями. Но лишь немногим более двух месяцев продолжался этот столь желаемый властями инцидент. Митрополит Агафангел, старейший и мудрый иерарх, почитал непременным долгом своим защиту всероссийской паствы от бедствий «розни мира сего». Он получил возможность ознакомиться с действительной церковной ситуацией, в которой значительная часть епископата не видела смысла в его местоблюстительстве и не чувствовала ненадежности сложившегося возглавления Церкви. 24 мая 1926 года, после мучительных размышлений, ради мира церковного святитель официально отказался от прав Местоблюстителя.

Спор митрополита Агафангела не был борьбой за личную власть. Ярославский владыка был верен Святейшему Патриарху и, как «верный тихоновец», почитал священным долгом исполнить его волю и понести возложенный на него Святейшим крест руководства Церковью в окружении врагов. Митрополит Агафангел знал на опыте, что, сохраняя верность велениям святительской совести и воле Божией, ничем не поступаясь ради обеспечения своей личной безопасности, не почести и славу обретет он, а новое заключение и мученическую кончину за чад церковных. С присущим ему величием мирного духа, в евангельской чистоте и простоте сердца он готов был стать неизбежной жертвой верности Христу и Его Церкви.

Митрополит Сергий же боролся за сохранение высшей церковной власти за собой. Общение с ним владыки-старца вызывало тревогу за будущее Церкви, вверенной окормлению Заместителя Местоблюстителя: появились основания для недоверия. Возможно, это обстоятельство и заставляло митрополита Агафангела некоторое время настаивать на передаче ему прав Местоблюстителя. «Вы полагаете, в этом будет благо для Церкви, если я откажусь? – спросил он у посланца от украинских епископов. – Вспомните мое слово, что это не ко благу Церкви»[8]. И еще до начала великих бедствий богоборческого геноцида он предлагал митрополиту Петру, в случае нежелания передать ему местоблюстительство[9], назначить своим Заместителем кого-нибудь из числа архиереев, избранных Собором 1917 года в кандидаты на патриаршество. Но митрополит Петр в заключении также не имел достоверных сведений о происходивших в Церкви событиях и менять ничего не решился.

Возвратившись на кафедру из Нарымского края, престарелый и больной владыка продолжал противостояние врагам Церкви. В этот период Церковь объявлена была государством нелегальной (и, наверняка, антисоветской) организацией, все ее учреждения были закрыты, всякая деятельность, не только просветительная, но и благотворительная, запрещена. Самому Ярославскому митрополиту долго не давали разрешения на проживание в Ярославле. Сверх этих бед святителю пришлось вынести еще не одно тяжелое испытание.

В 1927 году под давлением ОГПУ Заместитель Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) издал 16/29 июля 1927 года подготовленную в ГПУ[10] Декларацию, провозглашавшую лояльность Церкви по отношению к Советскому государству: «Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его… Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи. <…> Недаром ведь апостол внушает нам, что “тихо и безмятежно жить” по своему благочестию мы можем, лишь повинуясь законной власти (см.: 1 Тим. 2: 2), или должны уйти из общества. Только кабинетные мечтатели могут думать, что такое огромное общество, как наша Православная Церковь со всей ее организацией, может существовать в государстве спокойно, закрывшись от власти. Теперь, когда наша Патриархия, исполняя волю почившего Патриарха, решительно и бесповоротно становится на путь лояльности, людям указанного настроения придется или переломить себя и, оставив свои политические симпатии дома, приносить в Церковь только веру и работать с нами только во имя веры, или, если переломить себя они сразу не смогут, по крайней мере, не мешать нам, устранившись временно от дела».

Декларация дала основание для обвинения всех священнослужителей в личной нелояльности и даже контрреволюционной деятельности и тем поставила Церковь под угрозу уничтожения. Одновременно в ней прозвучала угроза в адрес тех «мечтателей», кто с ней не согласен.

Митрополит Агафангел, знаток и неуклонный блюститель церковных канонов, не мог принять к исполнению положений новой церковной политики митрополита Сергия, которые до скорби смутили его и народную совесть. Считая долгом своим, ради блага и мира церковного, быть в единении с предстоятелем Церкви и в иерархическом ему подчинении, он несколько месяцев не порывал с ним своего общения. Но, убедившись в том, что действия Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, последовавшие за изданием Декларации, во всех отношениях являются ее логическим продолжением и потому усиливают нестроения и разруху в церковной жизни, счел себя вынужденным, за неимением другого выхода, отделиться от митрополита Сергия.

6 февраля 1928 года совместно с группой ярославских архиереев он обратился к Заместителю Патриаршего Местоблюстителя с «Обращением», в котором извещал об административном отмежевании от него и объяснял этот шаг: «Вы в категорической форме объявляете такую программу Вашей будущей руководящей деятельности, осуществление которой неминуемо принесло бы Церкви новые бедствия, усугубило бы обдержащие ее недуги и страдания. По Вашей программе, начало духовное и Божественное в домостроительстве церковном всецело подчиняется началу мирскому и земному; во главу угла полагается не всемерное попечение об ограждении истиной веры и христианского благочестия, а никому и ничему не нужное угодничество “внешним”, не оставляющее места для важного условия устроения внутренней церковной жизни по заветам Христа и Евангелия – свободы, дарованной Церкви ее Небесным Основателем и присущей самой природе ее, Церкви. <…>

По личному своему усмотрению Вы практикуете бесцельное, ничем не оправдываемое перемещение епископов, часто вопреки желанию их самих и их паствы, назначение викариев без ведома епархиальных архиереев, запрещение неугодных Вам епископов в священнослужении и т. п.

Все это и многое другое в области Вашего управления Церковью, являясь, по нашему глубокому убеждению, явным нарушением канонических определений Вселенских и Поместных Соборов и постановлений Всероссийского Собора 1917–1918 годов… вынуждает нас заявить Вашему Высокопреосвященству: мы, епископы Ярославской церковной области, сознавая лежащую на нас ответственность перед Богом за вверенных нашему пастырскому руководству духовных чад наших… отныне отделяемся от Вас и отказываемся признавать за Вами и за Вашим Синодом право на высшее управление Церковью. При этом добавляем, что мы остаемся во всем верными и послушными чадами Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, неизменно пребываем в иерархическом подчинении Местоблюстителю Патриаршего Престола Высокопреосвященному Петру, митрополиту Крутицкому, и через него сохраняем каноническое и молитвенное общение со всеми Восточными Православными Церквами.

Оставаясь незыблемо на таком твердом основании, мы будем управлять Ярославской церковной областью и руководить своими паствами в деле угождения Богу и душевного спасения самостоятельно – в строгом согласии со словом Божиим, общецерковными канонами, правилами и преданиями, с постановлениями Всероссийского Собора 1917–1918 годов, с неотмененными распоряжениями высшей церковной власти предсоборного периода, а также с распоряжениями Святейшего Патриарха Тихона, его Синода и Совета»[11].

В своей епархии архипастырской властью ограждая паству, Ярославский владыка не провел в жизнь ни одного из смущавших народную совесть требований Заместителя Местоблюстителя. Во время общих волнений жизнь Ярославской епархии ничем не была возмущена. Обращаясь к усопшему святителю, один из священнослужителей сказал: «Мы жили, жили церковно-покойно за надежной оградой твоей твердыни, зная, что ты – не только крепость, но и непререкаемый авторитет, с которым обязательно все считались… “Пока жив высокомудрый старец митрополит, – говорили мы, – и мы будем жить в Православии, можем быть покойны!”»[12].

Святитель Агафангел пользовался огромным авторитетом во всей Русской Церкви, и его церковная позиция для многих была важна. Митрополит Сергий стремился склонить владыку на свою сторону. Но, как и прежде, при всей мягкости характера святитель Агафангел не мог изменить тому, в чем видел истину, тем более в вопросах принципиальных, имевших общецерковное значение. Он стоял недвижным столпом правды церковной, охраняющим российскую паству от грозящих и грядущих бед. В мучительных исканиях непогрешительного пути Церкви совершал старец-святитель величайший подвиг противления злу.

Перейдя от угроз к делу, митрополит Сергий вместе с Патриаршим Синодом подготовил указ об отстранении святителя-исповедника от управления Ярославской епархией. Убедившись в бесполезности всякой аргументации, в том, что Заместитель Местоблюстителя не внемлет адресованным ему протестам, после долгих обсуждений с посланцами из Москвы и мучительных размышлений о судьбах Церкви, митрополит Агафангел нашел приемлемый для себя способ – вновь «ради мира церковного» – воссоединения с митрополитом Сергием. Он объявил о восстановлении административного ему подчинения при сохранении независимости в отношении его предписаний, смущавших религиозную совесть.

Это решение было им выстрадано, потребовало такого напряжения духовных сил, что стоило жизни. Святитель Агафангел скончался 16 октября 1928 года. Жизнью и смертью своей он явил собою образ евангельского пастыря, положившего душу свою за словесных овец Богом вверенного ему стада. В памяти Церкви остался его удивительный, светлый образ старца-митрополита, в самых тяжких испытаниях сохранившего чистую, ясную душу, чуждую всякого лукавства, мужественно и неколебимо стоявшего на страже веры и Церкви, искавшего Царства Божия и правды Его прежде всего.

[1] Ярославские епархиальные ведомости. 1917. 14 марта. № 11–16. С. 122–124.

[2] Там же. С. 89.

[3] См.: По поводу отбытия высокопреосвященного Агафангела, архиепископа Виленского и Литовского, к новому месту служения на Ярославской кафедре. Вильна, 1914.

[4] Николай Дороватовский, протоиерей. Слово на погребение митрополита Агафангела. Рукопись. Протоиерей Николай Дороватовский был ректором Ярославской духовной семинарии.

[5] Письмо от 28 июля (10 августа) 1918 года.

[6] Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти 1917–1943 (далее – Акты…). М., 1994. С. 214.

[7] ГАЯО. Ф. Р-3698. Оп. 2. Д. 4774. Л. Л. 59–59 об.

[8] ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 47561. Л. 27.

[9] В действительности священномученик Петр прислал из своего заключения письмо с согласием на передачу местоблюстительства митрополиту Агафангелу, но послание это было задержано Тучковым и показано святителю после его заявления об отказе от восприятия прав местоблюстительства. Предполагалось еще протянуть инцидент, но вскоре святитель Агафангел окончательно подтвердил свое устранение от дальнейших споров на тему о принадлежности высшей церковной власти.

[10] Дамаскин (Орловский), иеромонах. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Тверь, 1996. С. 477.

[11] Акты… С. 316–318.

[12] Надгробное слово пресвитера Московского Успенского собора Владимира Градусова, в 1920-х годах служившего в Ярославле, исполнявшего обязанности священника Иоанно-Златоустовской церкви в Коровниках.