Последний человек

О конце света можно говорить по-разному. Одни пытаются рассчитать времена и сроки. Другие задаются вопросом о причине. И в самом деле, почему истории предстоит закончиться? Почему Бог намерен в определенный момент прекратить естественную смену поколений?

Любопытная деталь: даже совсем не религиозные философы задаются вопросом: как развивается кризис культуры богообщения? Почему диалог с Богом становится невозможным? В 1885 году Фридрих Ницше восклицал: «Смотрите! Я показываю вам последнего человека. “Что такое любовь? Творение? Устремление? Что такое звезда?” – спрашивает последний человек и моргает».

Это-то вот «моргание» и было тем отличительным признаком, который больше всего раздражал Ницше в последнем человеке. Почему? Столетием позже этот вопрос прояснил французский философ Ги Дебор, подробно описав нечеловеческое «общество спектакля».

Евангелие от Луки содержит весьма примечательный эпизод встречи Спасителя с Иродом Четверовластником. Ирод, увидев Иисуса, очень обрадовался, ибо давно желал видеть Его. Тетрарх много слышал о галилейском Проповеднике и надеялся увидеть от Него какое-нибудь чудо. Он принял Христа приветливо и предлагал Ему многие вопросы, однако Тот ничего ему не отвечал.

Великая Пятница. Христос перед Иродом. Фреска Старо-Нагорично, Македония. XII-XIV в.

Дело в том, что Ирод Антипа – это и есть ницшеанский «последний человек», типичный представитель деборова «общества спектакля». Он не способен отнестись к чему-то всерьез. Даже Самого Христа Ирод воспринимает как фокусника, развлекающего зрелищем праздную толпу. Но «спектакль противоположен диалогу» – отмечает Ги Дебор. И в самом деле, что бы ни ответил Ироду Спаситель, Он не смог бы вступить с ним в диалог. Любая реакция, кроме молчания, автоматически включила бы Христа в предложенный тетрархом спектакль. Неизбежно Спаситель мира начал бы играть роль шута, предназначенную Ему «моргающим» зрителем.

Но спектакль в любом случае должен окончиться смехом. Галилеянин молчит и не показывает чудес? Для Ирода это означает только одно: Иисус Назарянин плохой шут. «Что ж! – решает тетрарх. – В таком случае посмеемся над Его сценической неудачей! Ведь чем хорош спектакль? Тем, что он способен включить в себя всё. Даже реальная смерть, приключись она с актером-комиком на сцене, станет хорошей шуткой». И вместе со своими воинами Ирод уничижает Христа и осмеивает Его.

Вне диалога жизнь невозможна. Именно поэтому Дебор называет общество спектакля «зрелищной организацией небытия», «отрицанием жизни, которое стало видимым». Всякое действие последних времен превращается в шоу. В новейшей истории России уже было тому ужасное подтверждение. Террористы, ворвавшиеся в театральный центр во время исполнения в нем популярного мюзикла, были озадачены тем, что их никто не воспринял всерьез. Зрители сочли вооруженных людей актерами, участниками действия, и только первые трупы смогли их отрезвить. Современный терроризм есть не что иное, как порождение «общества спектакля». С точки зрения теоретика-радикала, в современном мире нет иного способа заставить людей относиться к тебе серьезно, кроме как убивая их.

Ги Дебор был одним из идейных лидеров майской революции 1968 года. Однако впоследствии философ был вынужден признать, что «общество спектакля» и восстание против себя превратило в спектакль. Даже наиболее самоотверженные и искренние революционеры не смогли избежать роли шутов. Что случилось с именем Че Гевары? Оно превратилось в популярный молодежный бренд, стало символом «хорошо упакованного и политически корректного бунта против мира, где царит политкорректность и все хорошо упаковано для продажи». Поняв это, философ спился и покончил с собой.

«“Счастье найдено нами”, – говорят последние люди и моргают». В речи Заратустры неоднократно повторяется эта фраза. Очевидно, Ницше акцентирует внимание на двух признаках «последнего человека». Они-то и становятся главными основаниями прекращения богообщения. Господь будет молчать перед «моргающим» зрителем из «общества спектакля», как Он молчал когда-то перед Иродом Антипой. А сам последний человек, со своей стороны, будет молчать перед Богом, потому что структуры его личности будут зеркально противоположны заповедям блаженства: вместо духовной нищеты, жаждущей Бога и алчущей правды, там будет «культурная» пресыщенность; вместо миротворчества, происходящего от милости, кротости и чистоты сердца, – малодушная политкорректность; вместо благородства трагических слез – дешевый смех комедии; вместо благодарности Богу, доходящей до жажды мученичества за Христа, – болезненная забота о здоровье, поставленная во главу угла.