Психиатр о гомосексуальности

Доктор Линн Паппас

Доктор Паппас согласилась поделиться с нами своими профессиональными знаниями по «злободневному» вопросу.

– Многих христиан печалит широкая пропаганда гомосексуализма как нормы, развернутая в последние несколько лет во многих традиционно христианских странах. Законодательные органы США и других стран диктуют: гомосексуальность – не психическое отклонение; и несмотря на то, что многочисленные исследования показали: гомосексуальность не передается генетически, тем не менее, гомосексуалисты признаются меньшинством, нуждающимся в защите прав человека, легализации и толерантном обучении. Но проблема не только в том, как все это воспринимают Церковь и общество в целом, но и в том, какое влияние эти установки оказывают на людей, испытывающих гомосексуальные наклонности, но не желающих придерживаться этого образа жизни и ищущих помощи. Как практикующий психиатр, вы, несомненно, сталкивались с подобным конфликтом. Что делать таким людям, если их просто принимают, какие они есть, не желая им исцеления?

– Прежде всего, я скажу о том, о чем вы говорите как об изменениях парадигмы. Все из нас учитывают определенные метки, существующие в окружающем нас мире, в среде, в которой мы живем, и эти метки оказывают на нас духовное воздействие, определяя, что есть истина, чем нам руководствоваться, как действовать в обыденной жизни, что такое реальность. А теперь мы попали в ситуацию, когда мир говорит нам: то, что раньше не являлось нормой, что не от Бога, – нездоровый образ жизни или выбор взаимоотношений – это теперь нормально. Сегодня мы наблюдаем смену парадигмы; все правила изменены, и людям сказано, что прежние взгляды были ложными и сейчас другая реальность. Та реальность, которая утверждает: «Все, что я чувствую, – это хорошо для меня, и неважно, будь это мужчина с мужчиной, мужчина с мальчиками, женщины с малолетними девочками или люди с животными (человек не останавливается на чем-то одном). Сегодня говорится: все это – некие альтернативы, и такое «разнообразие» – это «нормально». Но каждый человек несет в себе зерно правды Божией и в глубине души знает, что подобные вещи ложны, ведь мы чувствуем это. Пока он не столкнется с внешним миром, окружающим его социумом, который заявляет: то, что внутренне наставляет вас, – неверно. Это давление, которое расстраивает все. И у людей не остается ограничений, какого-то удерживающего его якоря, метки того, что есть истина. Об этом важно помнить, рассматривая проблему. Ведь все перевернуто с ног на голову, и люди не знают, в какую сторону им двигаться.

– Вы живете в Калифорнии, около Сан-Франциско – этой своеобразной «Мекки» геев. Не заметили ли вы нового веяния, когда идут далее простого принятия гомосексуальности – к прямо-таки открытому ее поощрению?

– Да, это все ярче проявляется. Более того, это поощрение со скрытым гневом, и он ощущается, когда соприкасаешься с этой жизнью и этим миром. Это, кстати, очень сильное скрытое течение, и его сила – сила зла. Есть много причин для этого гнева (и этот гнев наполнен гордостью): это власть, это господство, это напряжение индивидуалистического права позаботиться о ком-то, и чтоб было так, как «я хочу, чтоб так было». Это очень сильная вещь. Поэтому люди, особенно в Калифорнии, приходят и голосуют за легализацию однополых браков. Что уже произошло в некоторых других штатах. Но это не те люди, что стоят где-то позади и мягко говорят: я хочу быть с моим партнером. Это целая кампания, это стремление заставить всех вокруг принять их идеологию.

Гей-парад в Риме. Фото: REUTERS

– Не знаю, смогу ли исчерпывающе ответить на ваш вопрос. Люди, обращающиеся ко мне, не всегда так воинственно настроены изменить общество вокруг. Хотя некоторые хотят в том числе и этого, чтобы легализовать свой образ жизни – для уверенности в том, что их раны защищены. Потому что в глубине всей этой борьбы лежит желание человека быть любимым, обрести место, где о нем заботятся, где он свой, где он принят. Есть множество вещей, которые ведут человека к этому. И воинствующий аспект – это составляющая такого скрытого стремления. Когда человеку причиняют боль или он озлоблен, его первая реакция – защититься, смириться и претерпеть побои, но затем, оказывается, на другом конце этого спектра эмоции переходят в ярость. Таким образом, эта воинствующая ярость есть продолжение той злобы, что уже присутствует, но не все люди доводят ее до такой степени. Когда мы не живем с Богом, истинно и в мире, появляется гнев, ярость. Часто это скрытый гнев, хорошо скрытый, и защита настолько эффективна, что злоба не выходит наружу и другие не замечают ее. Порой она прорывается или недостаточно скрыта – именно тогда мы сталкиваемся с воинствующим ее проявлением, тогда люди стремятся переложить ответственность на кого-то, я думаю – на Бога, а не просто на людей. Это просто обличение, представление, символ, и с этим ничего не поделаешь, это происходит в их сердцах.

– Ваше объяснение кое-что проясняет, но это возвращает нас к факту, что до недавнего времени гомосексуальность считалась проблемой, требующей психиатрического лечения. Прежде она была не психологической проблемой, а смертным грехом, даже преступлением и в некоторых странах до сих пор считается преступлением. Люди несли за нее наказание, дабы она не распространялась в обществе. Все христиане считали гомосексуализм грехом, а православные христиане и продолжают считать так. В США законы изменились, и гомосексуализм больше не признается психическим заболеванием.

– Ни один человек, активно практикующий гомосексуализм, не может быть психически здоров. Это, опять таки, проявление и демонстрация извращенного переживания боли, чувства отверженности, оставленности, потери и желание избавиться от отчужденности от Бога. Это еще одно проявление того, как пытаются достичь задуманного на ложном пути. Ни в коей мере это не свидетельствует о здоровье души, сердца, личности.

– В современном медиапространстве мы видим тенденцию показывать гомосексуалистов психологически адекватными личностями, которые просто выбрали такую ориентацию (несмотря на то, что аналитическая статистика говорит об обратном). Тем не менее, они признаются адекватными и могут усыновлять детей или вести занятия с бойскаутами. Конечно же, в правилах усыновления прописано, что усыновлять ребенка может лишь умственно устойчивый человек. Но если психиатрическая практика показывает, что гомосексуалисты неадекватны, как им можно разрешать воспитывать весьма ранимых детей?

– То, о чем вы говорите, подразумевает, что психиатрия и органы по усыновлению имеют истинное представление о том, что такое нормальность. В удалении от Бога, а мы живем в безбожном обществе, никто не имеет представления о том, что такое действительная нормальность, здесь сами люди создают эту «норму», подгоняют ее под свои представления. Вот почему мы имеем то, что имеем. Они дали новое определение нормальности, а завтра дадут еще одно, новейшее, основанное на том, что будет диктовать время. И там нет места Богу.

Все возвращается к вопросу, который мы должны решить: так что же такое семья? Мы больше не обращаем внимания на то, что Бог создал и заповедал семью, что Бог создал и заповедал «порядок вещей». Мы отринули Его, потому что нам это не нужно, мы даже не знаем, что Он существует, и устанавливаем наши ценности на основании того, что мы «чувствуем» хорошим. Так страсти управляют всем – сиюминутные страсти. Сиюминутные пристрастия и похоти – вот что сейчас определяет нормальность.

– Хорошо. У меня был пациент, который, скажем так, боролся всю жизнь со своими гомосексуальными наклонностями. Он очень мучился и пришел ко мне, чтобы пройти курс терапии. Он был крайне подавлен, боролся с суицидальными помыслами. К тому же у него было пристрастие к наркотикам – кокаину – и склонность к извращениям. Видите, гомосексуальный образ жизни может быть крайне развратным – и он является развратным по определению. Но извращенность может перейти в континуум, как происходит со всяким злом, она может все более усиливаться. Так, он занимался серьезными вещами, с оттенком дьявольщины, с элементами садизма. И его это мучило. К нему в юности приставал учитель, и он никогда не возвращался к этой травме, а решил, что все это произошло потому, что он сам такой. Он убедил себя, что этого никогда с ним не происходило, к нему никто не приставал, словно это произошло в другой жизни. Он воспринял это внешнее происшествие как индикатор того, что он – гомосексуален; потому что в противном случае, думал он, почему мужчина заинтересовался им? Итак, с этого момента его развитие как молодого человека было сильно извращено, травмировано, и каждый раз, когда он смотрел вокруг, он находил подтверждения укрепляющегося ряда понятий о себе самом, вещи, которые убеждали его в том, что он – гомосексуалист, – в СМИ, от других людей – представления или чувства, что это нечто, с чем он генетически родился. Он стал ассоциировать себя с этим. Как мы начинаем жить в прелести и по лжи? Она продолжает питать и питать. Итак, вскоре, прежде даже, чем он вышел из подросткового возраста и пересек черту двадцатилетия, он соткал целый мир, как искусный драматург, и в этом мире все и вся соединялось в мозаику, формировавшую его характер, и так его характер был сформирован всем этим внешним привнесением. То же самое происходит с обществом, с масс-медиа, с миром – они формируют нас, и мы воспринимаем их частицы, если, конечно, нет другого формирующего фактора, если мы живем без Бога и нам некому помочь. Если у нас нет представления, что истинно, а что нет.

И вот, когда он пришел ко мне, он был сильно травмирован, но он пришел не из-за первичного желания разобраться в своей сексуальности. Он пришел разобраться в своей депрессии. Да, но как можно разобраться с депрессией без рассмотрения того, что к ней приводит? Он рассмотрел свою жизнь с самого начала: взросление, взаимоотношения с отцом и матерью, воспитание, невоспитание; и вопрос, на что же он все-таки годен, был всегда услышан с любовью. Со временем стало ясно, что он был принят и любим этим мужчиной. Он был тем, кто проявлял к нему особое внимание – физическое внимание, высказывал о нем свое мнение и т.д. И это стало для него принятым образом жизни. Так вот, все это начало для него раскрываться, и он стал сомневаться в своем прежнем предположении, что он от природы гомосексуален. И тогда он стал рассматривать всю свою жизнь, и по всему крепкому убеждению побежали трещины, по всей парадигме. И вот неожиданные лучи света пробились, и он был весьма встревожен этим.

Знаете, я никогда не скрывала, что я православная. Никогда не скрывала, кто я такая и откуда пришла. У меня был профессор в отделении детской психиатрии, где я стажировалась, который однажды сказал мне, видя, что я ношу крестик: «Вам нужно его снять». Я спросила: «Почему?» Он ответил: «Потому что предполагается, что вы, будучи психиатром, являетесь tabula rasa – “чистой доской” для людей, но, нося этот крестик, вы оказываете на пациентов влияние. Ваш крест влияет на их мышление, тогда как предполагается, что они приходят к вам со своими, независимыми от вас, мыслями, а вы – пример для подражания». Я поглядела на него и сказала: «Но я честна, по крайней мере. Моя вера видна, и люди знают, каковы мои убеждения. Пациенты могли бы попасть к какому-нибудь буддисту или индуисту, и его система взглядов пропитывала бы все, что он говорил, а пациент бы об этом знал. Для меня такая ситуация – обман».

Итак, пациент увидел, что я ношу крестик, и стал задавать вопросы о Боге. В последующие два года он начал сомневаться в том, что родился гомосексуалистом; он начал глубже понимать свою историю, у него появилась женщина, которую он полюбил. Она от него забеременела, но прервала беременность, и он снова был опустошен. В состоянии опустошения к нему вернулась наркотическая зависимость, и все развалилось, а он стал во всем винить Бога – и меня тоже. В конце концов он подал против меня иск за то, что счел неэтичным со стороны психиатрии, поскольку гомосексуальность, по большому счету, уже не считается патологией, и, следовательно, мое христианство определили как неподходящий «дисбаланс силы». Меня, с крестом на шее, иконой на стене и Библией на столе, обвинили в неподобающем влиянии на этого пациента, который пришел ко мне по своему собственному желанию. Для них был не важен тот факт, что он пришел по собственному желанию и остался на три года. Для них существовал только факт того, что здесь присутствовал Бог и что я «заставляла» его слушать о Нем.

– Очевидно, он подал против вас иск, потому что не был в состоянии психического равновесия, а государство не приняло это во внимание?

– Потому что государство говорит, что он в состоянии психического равновесия. Потому что законы и то, что определено нынешним миром как нормальное явление, считают, что с ним «все в порядке».

– Удовлетворен ли был его иск?

– Я разрешила этот конфликт. На стадии разбирательства, не доводя дело до суда.

– Значит, можно в какой-то степени считать, что он «выиграл», потому что получил компенсацию. Не может ли это стать «охлаждающим примером» для других психиатров, тоже считающих, что гомосексуальность их пациентов может отчасти быть причиной их депрессии?

– Я убеждена: гомосексуальность является причиной депрессии. Здесь «может быть» невозможно. Это хотя и не единственная, но совершенно точная причина депрессии. Найдете ли сейчас других психиатров, которые скажут то же самое? Думаю, таких окажется немного. Даже среди христиан – я говорю сейчас об инославных христианах. Вы увидите, что в еретическом христианстве в скором времени все будет допустимо. В ближайшем будущем вы увидите, что многие будут считать гомосексуализм нормальным и не сделают заявления, подобного тому, что сделала я.

– Но куда же деваться людям, нуждающимся в исцелении – исцелении от гомосексуализма? Значит ли это, что они станут все более и более несчастны, потому что им не к кому пойти? Не поймут ли они, что все меньше и меньше психиатров желают говорить об этом?

– Совсем необязательно. Если человек приходит к психиатру или психологу, готовый сделать это заявление, то найдется кто-то, кто сможет ему помочь. Думаю, что поднимаемый вами вопрос должен быть сформулирован так: а как же быть всем тем людям, которые не сознают, что их гомосексуальность – это и есть основная составляющая их борьбы, их боли, их постоянной болезни? Интересно, что когда мы говорим о болезни, то автоматически думаем о болезнетворном организме или вирусе, развивающемся в нас, или об инфекции, развивающейся от бактерий или вирусов, а не о чем-то развивающемся из-за инфекции нашей души. Вот в чем проблема. Как и со многими другими вещами в современном обществе. Людям становится все сложнее увидеть настоящую инфекцию, потому что мы слишком многое «считаем нормальным», а наши души поглощаются грехом, который мы провозгласили «нормой».

Фото: demotix.com

– Да! Он разъедает вас изнутри, а вы скрываете его внешние проявления и ведете себя, словно все так и должно быть. Вот что такое гомосексуальная жизнь. Вы думаете, что внешне с вами все в порядке, что вы счастливы, но в реальности, внутри, вы несчастны. И вы продолжаете и продолжаете в это играть. Знаю людей, состоящих в гомосексуальных отношениях на протяжении 50 лет, и они скажут мне: «Смотрите, это же совершенно нормально!» Я им отвечу: «Это замечательно, что вы заботитесь друг о друге, но вы все еще не в состоянии увидеть, что отделяет вас от Бога». Вот основная проблема. Они хотят удовлетвориться этим сиюминутным чувством утешения, держась за кого-то в этом мире, потому что не знают, что на самом деле они ищут Бога.

Я каждый раз возвращаюсь к этому, потому что невозможно разрешить эту проблему вне Бога. А в нашем мире сегодня, где она не поверяется Богом, она получается такой, какая есть. Поэтому, если борющиеся люди не знают, что им не хватает Бога, то так и не увидят, в чем эта проблема заключается.

– Один святой сказал, что каждый человек имеет неутолимую жажду Бога, но это удовлетворяемая жажда, даже в своей неутолимости. Если люди не ищут Бога, эта жажда не утоляется, и они пытаются утолить ее через ненасытные страсти.

– Именно это произошло с тем молодым человеком. Я пыталась помочь и другим людям, с которыми работала, чтобы они пришли к пониманию: что эта жажда, которую они испытывают, есть на самом деле жажда Бога. Они этого не знали, потому что выросли без Бога в своей жизни. Они не воспитывались в церкви и не получили никакого представления о Боге, поэтому они лишь понимали, что имеют неутолимое желание и жажду чего-то, а единственными ориентирами, находящимися вокруг нас в мире, являются страсти. Нет другого объяснения этому стремлению; только когда вы начинаете говорить, что именно Бог является тем, к кому Вы действительно стремитесь, то словно бы распахивается окно, и они начинают понимать, что жаждут именно Бога. Да, люди, имеющие 50 лет гомосексуальных отношений, внешне будут защищать свою веру в то, что все у них прекрасно, но если посмотреть им в сердце, то можно увидеть их пустоту и то, что они не достигают цели. Мне, как человеку, работавшему с такими людьми, это более чем очевидно: они не достигают того, к чему стремятся. Потому что стремятся не к Богу.

– А остальную часть мира через СМИ убеждают в том, что с этими людьми все в порядке…

– Снова и снова они убеждают и сами себя. Мы продолжаем себя обманывать снова и снова и не знаем, как слушать голос, говорящий в нашем сердце. Этот голос в нашем сердце продолжает говорить, но люди привыкли его заглушать.

– Не хочу даже притворяться, что знаю, как надо поступать, но я бы сказала, что лучше работать с ними индивидуально. И я молюсь за всех людей о том, чтобы в Церкви – в истинной Церкви – у нас нашлись бы люди, достаточно смелые, чтобы прийти на помощь братьям и сестрам, борющимся с грехом, чтобы нашлись люди, желающие помочь им увидеть свою слабость. Снова, как и со всем, к чему мы слепы, мы защищаем себя, мы гордые, мы павшие, и мы не желаем видеть то, что нам больно видеть. Но как еще мы можем поступать, как не помогая конкретно кому-то любовью, всячески служа людям, помогая им прозреть? Вот в чем дело. У нас есть святые отцы, у нас есть слово Божие, у нас так много того, что Бог дал нам как истину, и у нас есть любовь. Вот это нам надо давать людям, чтобы открыть для них дверь к пониманию того, что их ранило и что их сердцам надо сделать, чтобы попытаться помочь себе. Потому что вот что это: метод заботы о своем сердце, когда мы так ранены; когда мы чувствуем себя оставленными, отвергнутыми, чувствуем, что Бога нет рядом, что нам надо сделать что-то самим, чтобы все наладилось.

– Может ли большинство гомосексуалистов обнаружить несчастный случай в своем прошлом, подобный тому, что пережил описанный вами пациент? Можно ли это назвать эпидемией, распространяемой людьми, которых надо остановить?

– Люди приходят к гомосексуальному образу жизни или имеют гомосексуальный опыт по разным причинам. Есть люди, к которым приставали в детстве, поэтому они боятся представителей противоположного пола, но при этом нуждаются в заботе. Есть и другие люди, о которых в детстве не заботились, которых не кормили, не опекали, не любили, не гладили по голове – и они ищут заботы. И все происходит не так, как надо. Они начинают искать мать, как делают многие женщины, живущие лесбийской жизнью, или отца, в случае с мужчинами гомосексуалистами, – и все оказывается таким искаженным. Они внешне не чувствуют этого, а движет ими желание соединяться – и не обязательно в сексуальном или эротическом смысле – просто наш падший мир диктует именно этот способ. Все сексуализируется. Люди автоматически прыгают от сердца, которое нуждается в нежной заботе, к чему-то эротическому, потому что мир велел им идти именно туда. Все, кто борются с этим желанием – любить гомосексуальной любовью, ищут на самом деле чистоты, о которой я говорю. Это не обязательно результат травмы или оскорбления – они просто могли начать такую активность с детства. Им следует предложить понимание любви, они должны понять, что это находится внутри нас – то, что они на самом деле ищут.

– Знали ли вы людей, которым доводилось бороться с этим благодаря таинству исповеди?

– Да. Вы работаете там и тут, работаете над тем, что происходит с ними, а их защитные реакции внешне так велики.

– Поэтому это не просто работа для каждого человека.

– Нет. И я думаю, что есть люди, способные к такого вида работе, которые понимают, как подходить к этим делам. Существуют люди, предназначенные, обученные или воспитанные Богом так, что могут найти путь в чье-то сердце, несмотря на защитные реакции.

– Конечно, мы знаем, что это существовало и в древности, даже находим упоминание о гомосексуализме в святоотеческой литературе. Но у всех у нас также есть свободная воля.

– Если я хочу, чтобы мой ребенок пошел и сделал что-то, чего он не хочет сделать, то я не обязательно ему скажу: «Хочу, чтобы ты пошел и сделал то-то», но перефразирую свое пожелание и поведу себя с ним так, чтобы не возбудить его защитную реакцию, которая настроена на противоположное. Вместо того чтобы сказать: «Иди и убери кровать» – я скажу что-то еще, что возбудит другую часть его сердца, и он сам захочет это сделать. Он пойдет и уберет свою постель, и между нами не будет войны. Это значит – знать сердце моего ребенка и знать сердца наших братьев и сестер. Это значит – приходить к кому-то с любовью, сознавая, что на карту поставлено сердце. Мы спрашиваем: как Бог направляет нас, чтобы мы обращались с этим человеком?

– И, конечно, мы молимся о них.

– Конечно! Это то, с чего мы всегда начинаем.