Последний вздох одного роддома

Сам поселок – это живая история. Местные жители его называют кратко и быстро – Борисоглеб. Один Борисоглебский мужской монастырь «что на устье» заслуживает отдельной книги. Кирпичные стены, как из Средневековья, невозможно проехать мимо. Но все же мимо мы проезжаем прямо к небольшому роддому – аккуратное деревянное здание с красной табличкой. Здесь в год на свет появляются около шестидесяти детей.

– На каком основании вы здесь находитесь? Кто дал разрешение? – расстреливал вопросами гражданин.

В небольшой палате разместились три женщины: мужественные, красивые и, несмотря на повышенное внимание прессы, добрые и собранные. Они до конца так и не поняли, за что единственный на несколько деревень роддом хотят ликвидировать.

Мы переместились в здание администрации. Связующим мостом между властью и жителями стал священник Федор Божков. Он корректно, вежливо и спокойно призывал аудиторию к взаимопониманию и уважению. За длинным столом четверо мужчин. Не женское это дело закрывать роддома. Один из них глава Департамента Здравоохранения – Сергей Людвигович Вундервальд. Зачитывает бумаги, периодически комментируя прочитанное. У меня со студенческих лет выработался условный рефлекс – я не могу слушать, а главное, понимать, доклады, рецензии, рефераты, которые произносятся с листа. В зале человек семьдесят. Я не понял ни слова, кроме того, что роддом закрывают. На словах о том, что рожениц будут доставлять в Ростов на специальных авто, я не выдерживаю. Прошу прокомментировать жуткую историю, когда одного малыша из Борисоглебска спасти не удалось. Его не успели довести до Ярославля. Малыш умер в машине скорой помощи. Снова бескомпромиссная монотонная речь. Роддом будет закрыт! Зал молчит, и лишь иногда раздаются недовольные возгласы. Через несколько минут задаю вопрос.

- Вы бы хотели, чтобы вашу жену везли рожать за сто двадцать километров?

Признаюсь, здесь я сильно растерялся. Хотелось за одну минуту выразить свое негодование, протест. Сказал, что люди «не скоты». Меня назвали провокатором. Потом последовало уточнение, «хороший провокатор». В этот момент я почувствовал районную несправедливость. Оказывается, чтобы отвоевать роддом, в котором на свет появляются несколько десятков человек, нужно быть провокатором.

После собрания ко мне подошла женщина и поблагодарила «за позицию». Записала имя и фамилию. На этом реакция местных жителей закончилась. Люди стали расходиться по своим делам. После собрания отец Александр Аниканов устроил небольшую экскурсию по мужскому Борисоглебскому монастырю. У северных ворот мы остановились:

-- Здесь в Советские годы снимали фильм. Часть кирпичного узорочья пришлось разрушить, чтобы съемочный кран мог проехать.

Не могу сказать, чтобы я был готов внимательно слушать моего «гида». Но прикоснуться к святыне, которую едва ли когда-нибудь увижу, хотелось. Врожденное любопытство пересилило желание вернуться в гостиничный номер в Ярославле. С отцом Александром дошли до кельи великого подвижника – Иринарха-затворника. Повествование отца Александра постоянно прерывает телефон.

– Сегодня вечером приедут с Первого канала. Продюсер звонил. – не спеша произносит батюшка.

Мы подходим к старинной церкви, освященной в честь Бориса и Глеба. Этот приземистый собор построили в 16 веке. Внутри помещения слишком темно. Киоты, подсвечники, деревянный пол – все едва различимое.

– Мощи святого Иринарха находятся под спудом. Он был похоронен рядом с храмом. А позже над его могилой устроили придел в честь Ильи Пророка. Где-то здесь покоятся его мощи – священник показывает вниз. – Но надеемся, что когда-нибудь Господь откроет их для нас.

– Сейчас здесь живет и трудится братия. Летом проходит большой крестный ход. Люди приезжают со всего мира. Идем пешком 60 километров – рассказывает отец Александр.

Вечером мы отправились к многодетным семьям в село Давыдово.

– Больше всего нам бы хотелось, чтобы третьего ребенка я рожала в нашем роддоме – рассказывает мать двоих детей Наталья Комина. В мае в их семье пополнение.

На столе компот – его достали из подпола, фрукты. Дочери Полина и Соня сидят по обе стороны от мамы. Они с недоверием разглядывают незнакомых гостей. После двух стаканов клюквенного напитка я понимаю, что для молодых и многодетных семей этого района, роддом – это пуповина, гарантия того, что жизнь на селе никогда не остановится.

– Мы его сами готовы содержать. Собрали же 300 тысяч рублей?! – объясняет Наталья. – Зачем его закрывать?  

Чтобы ответить на этот вопрос мы отправились на встречу к Александру Сенину - Заместителю Губернатора Ярославской области. Наш автомобиль боялся опоздать. Из области мы летели, несмотря на сильную метель и плохо расчищенные дороги. По пути увидели несколько перевернутых машин.

Идем по длинным коридорам власти. Пресс-секретарь – молоденькая девушка строго, но вежливо замечает, что у нас не более десяти минут. В длинном и весьма просторном кабинете нас ждали Александр Сенин и Сергей Вундервальд. Последний – директор Департамента здравоохранения и фармации.

Сложилось впечатление, что мы находимся по разные стороны баррикад. Я искренне хочу, чтобы роддом оставили, но ведь и чиновники ситуацию в регионе знают гораздо лучше, чем какой-то приезжий. С затаенной надеждой, что все-таки у меня получится высказать всю боль и переживания жителей Борисоглебского по поводу родильного отделения, я стал задавать вопросы. С первой минуты стало понятно, что вице-губернатор Сенин за рождаемость в регионе переживает. На третьей – деревянное здание могли закрыть ещё три года назад. На десятой – на меня с негодованием посмотрела пресс-секретарь (Она записывает нашу беседу на электронный девайс). В конце разговора Сенин резюмирует:

– Вы приезжайте к нам через шесть месяцев, мы с вами посмотрим, стало ли хуже.

Теперь у меня появляется редкая возможность пообщаться с Сергеем Людвиговичем Вундервальдом. Высокий, человек в костюме, он не очень расположен на доверительный разговор. Но взяв с меня слово, что я не буду провоцировать, на беседу согласился. Камеру мы поставили в коридоре. Главу Департамента здравоохранения оператор решил писать на фоне зеленых листьев.

С первых слов Вундервальд заметил, что его Департамент всегда открыт для разговора.

– Это наше кредо. – подчеркнул Вундервальд.

Из беседы ясно выходило, что роддом обречен. Он не пройдет аттестации. Деревянное здание не соответствует санитарным нормам. Никаких нормальных и адекватных условий для родовспоможения не создано. Все мои попытки донести до чиновников чаяния народа, обречены на провал. А я так мечтал, что в конце беседы мы все обнимемся, сойдемся на том, что родильное отделение оставят и пойдем пить чай в ближайший паб. Вместо этого мы обменялись крепким рукопожатием, собрали технику и поехали отдыхать.