К проблеме подлинности «Завещательного послания» Патриарха Тихона

• Часть 2: Местоблюститель патриаршего престола митрополит Петр (Полянский) и его отношение к «Завещательному посланию» Патриарха Тихона
• Часть 3: «Завещательное послание» Патриарха Тихона и «Декларация» заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия

Святитель Тихон, патриарх Московский

Существует целый ряд различных редакций этого документа:

1. «Обращение Патриарха Тихона^[1], находящееся в следственном деле (А).
2. «Послание Патриарха Тихона»^[2], также из следственного дела (Б)
3. «Послание Патриарха Тихона»^[3] в редакции РОСТА, представленная в двух копиях, находящихся в следственном деле (В) и в фонде Политбюро^[4] (Д)
4. «Послание Патриарха Тихона»^[5] из следственного дела с исправлениями Е.А. Тучкова (Г)
5. «Предсмертное «завещание» патриарха Тихона» из фонда Е. Ярославского^[6] (Е)
6. «Воззвание Патриарха Тихона», опубликованное в газетах 15.04.1925^[7] (Ж)
7. Несохранившаяся редакция Патриарха Тихона, о содержании которой можно судить из записки, сохранившейся в следственном деле^[8]. (З)

Рассмотрим эти редакции и попытаемся выявить их взаимосвязь и степень принадлежности к Патриарху Тихону. Как сообщает в своих воспоминаниях прот. В. Виноградов, Е. Тучков в последние месяцы жизни Патриарха снова с решительной настойчивостью повел атаки на Священный Синод с целью заставить его добиться акта, в котором он объявил бы себя положительно другом и сторонником Советской власти и согласился бы на заочный суд и осуждение заграничной русской иерархии. В результате этого появилось известное «Завещание».

Сравнение трех основных редакций «Завещательного послания» приводится в нижеследующей таблице:

В таблице не представлены различные варианты редакции «РОСТА» в связи с тем, что они содержат небольшие расхождения с опубликованным вариантом, которые в основном касаются написания слов «Бог», «Церковь» и т.п. со строчной буквы.

Рассмотрим различные редакции «Завещательного послания» их взаимоотношение и подлинность. Существовало четыре редакции «Завещания», которые значительно отличаются друг от друга. Это «Послание Патриарха Тихона», подписанное им, которое не сохранилось (З), «Обращение Патриарха Тихона» (А), «Послание Патриарха Тихона» (Б), и опубликованный вариант (Ж).

Рассмотрим соотношение трех основных сохранившихся редакций (А, Б, Ж) и то, в какой степени они отражали патриаршую редакцию. Редакции отличаются, прежде всего, своими заголовками. «Обращение» – А; «Послание» – Б; и «Воззвание Патриарха Тихона» – Ж; в редакции РОСТА (Е) документ носит наименование «Предсмертное «завещание» патриарха Тихона».

Обращает на себя внимание как обозначено имя Патриарха. В редакциях А и Б оно следующее: «Божиею Милостию Смренный Тихон, Патриарх Московский, Союза Советских Социалистических Республик и всея Церкви (церкви – Б) Российской. В редакции Б слова «Союза Советских Социалистических республик» вычеркнуты. Такое наименование Патриарха было одним из требований к нему, ранее предъявлявшихся ГПУ, наряду с требованием поминовения «советских» властей. Однако Патриарх неизменно отклонял подобного рода требования. Во всех своих послания Патриарх обозначал свой титул следующим образом: «Патриарх Московский и всея России». Справедливо замечание прот. В. Виноградова, о том что Св. Синод не мог допустить того заголовка^[33], который появился в опубликованном варианте. В первоначальный вариант (А) титул со словами «Союза Советских Социалистических Республик» был отвергнут Патриархом. Эти слова были затем вычеркнуты в редакции Б, по всей видимости, сотрудником ГПУ, таким образом титул был сокращен, но не стал таким, каким употреблял его Патриарх. Именно в таком виде он был опубликован (Ж). Наименование «всея Церкви Российския» вместо «всея России» было одним из принципиальных требований ГПУ. Заставить Патриарха внести изменения в свой титул было одним из важных требований властей. После того как Патриарх отверг первоначально предложенный ему для подписания вариант (А), Тучков был вынужден пойти на частичные уступки требованиям Патриарха и вариант А был существенно изменен, но титул Патриарха был изменен лишь частично. Слова «Церкви Российской» вместо «всея России» были оставлены, что не было случайностью, ибо ГПУ располагало всеми посланиями Патриарха и знало его официальный титул. Требование об изменении титула было предъявлено Патриарху АРК еще 2 июля 1924 г., когда на заседании АРК было принято решение: «Считать возможным разрешение поминания Тихона за богослужением только в том случае, если Тихон согласится на формулу вместо слов «Всея России» – «Всего Союза Советских Социалистических Республик»^[34]. Даже сторонник подлинности послания как прот. В. Цыпин признает, что Патриарх не мог подписать документа с тем титулом, который имеется в опубликованной редакции и считает, что он был изменен Е. Тучковым или в редакции «Известий» уже после того, как Патриарх подписал документ^[35]. В связи с этим, необходимо отметить, что, во-первых, редакция без согласования с Е. Тучковым не могла вносить в текст никаких изменений. Во-вторых, как видно из сравнения текстов всех редакций, такой титул Патриарха не мог быть позднейшей вставкой, он, несомненно, имелся в том тексте, который предлагался на подпись Патриарху. Поэтому сторонники версии подлинности завещания с необходимостью должны признавать, что Патриарх признал изменение своего титула на тот, который имеется в опубликованном послании. Необходимо отметить, что Е. Тучков никогда не изменял текст патриарших воззваний после их подписания, все необходимые изменения вносились им до подписания документа. Для ГПУ не было никакого смысла добиваться подписи Патриарха под документом для того, чтобы внести в него затем необходимые для себя изменения и тем самым давать повод для мнений о подложности документа. Задачей Е. Тучкова было добиться от Патриарха подписи под выгодным властям документом.

Необходимо отметить, что слова «Благодать вам и мир от Господа и Спаса нашего Иисуса Христа» являются искажением традиционной используемой в патриарших посланиях формулы «Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа», взятой из посланий апостола Павла. (Рим. 1, 7.), ни в одном из посланий Патриарха не встречается такой формулы, как в данном документе. Кроме того, в редакции Б первоначальные слова из формулы «Благодать всем» от руки исправлены на «благодать Вам», что говорит о том, что в Ж эти слова попали не из первоначальной патриаршей редакции послания, а были вставлены в послание при составлении редакции Б в ГПУ, в редакции А эта формула отсутствует.

Далее следует часть послания, посвященная отношению к советской власти. В этой части послания Е. Тучков изложил те положения, признания которых от Патриарха он, по решению АРК, должен был добиться еще в 1923 г. Так, на заседаниях АРК в июне 1923 г. было принято решение, о том, что условиями освобождения Патриарха должно быть заявление о его лояльном отношении к Советской власти^[36], а также «признание своего преступления против Соввласти и Трудящихся России»^[37]. В своем заявлении в Верховный Суд от 16 июня 1923 г. и в Послании от 28 июня Патриарх признавал, что он советской власти не враг. Но власти хотели добиться от Патриарха того, чтобы он признал себя другом и сторонником власти, а также призвал священнослужителей подчиниться ей «не за страх, а за совесть».

Общий смысл первой части патриаршего послания (З) выражен сотрудником ГПУ, характеризовавшим его, следующим образом: «Советская Власть терпима только как попущение Божие». В опубликованном варианте это положение отсутствует. Возможно фраза «по воле Божией, без которой ничто в мире не совершается, во главе Русского государства встала Советская власть» взята из редакции З.

В патриаршем послании (З) о свободе вероисповедания в СССР говорилось так, что в ГПУ отмечали, что в нем «компрометируется свобода веры, якобы поставленная Сов. правом в границы (мнимые)»^[38]. В своем заявлении во ВЦИК от 30.09.1924 г. Патриарх говорил о том, что, несмотря на провозглашение «в многочисленных актах о безрелигиозном устроении общества», властями на Церковь оказывается давление, он также указывал на те гонения, которые обрушились на Церковь со стороны властей^[39]. Эти слова Патриарха резко контрастируют со словами о том, что у Церкви есть право и возможность жить и вести свои религиозные дела согласно требованиям своей веры, которые помещены в опубликованном послании (Ж). Важно отметить, что в редакции Б говорилось о «полной свободе православного исповедания», затем эта формулировка была исправлена на более осторожную. Знаменательно, что если в своем варианте послания Патриарх говорил об отсутствии свободы веры, то в варианте ГПУ говорилось о «полной свободе веры» т.е. слова были заменены на прямо противоположные.

В патриаршем варианте документа (З) имелись слова, в которых было «художественно, в артистически тонких намеках упомянуто о приниженном состоянии церкви, при царе главенствовавшей, а ныне сравненной со всяким обществами, члены коих «могут веровать во что угодно»«. Причем сотрудником ГПУ отмечалось: «Намеренно вульгарные отношения здесь оттеняют презрительно нетерпимое отношение к самому духу Сов. Власти и соврежима»^[40]. Эти слова не вошли в другие редакции послания. Причем в редакции А имелись слова о том, что Патриарх «чистосердечно раскаялся» в былых заблуждениях, в последующих редакциях эти слова были убраны. Обращает на себя внимание написание слов: «архипасторям», «пасторям», что говорит о том, что текст составлялся явно нецерковным человеком. Также выражение «Рабоче-Крестьянская власть народов» не могло выйти из-под пера Патриарха.

Смысл следующей части патриаршего послания, касавшейся признания советской власти верующими, сотрудником ГПУ характеризовалась следующим образом: «вынуждаясь в отношении к ее признанию во внутренней церковной жизни верующие должны оставаться непримиримыми, не допуская компромиссов. Причем «чада» должны быть ИСКРЕННИ именно в таком отношении к Сов. Власти и таких «искренних» к Сов. Власти рекомендуется выбирать в приходские Советы»^[41]. Необходимо отметить, что в этой части текста редакция Ж гораздо ближе к патриаршей (З), чем редакция Б. Если в Б просто говорится о необходимости «искренейше сотрудничая Власти, ради общего блага, сообразовывать порядок внешней церковной жизни и деятельности с новым государственным строем», то в Ж говориться о недопустимости каких-либо компромиссов или уступок в области веры, здесь текст был, по-видимому, изменен, по сравнению с патриаршим, но все же более близок к нему, чем в Б.

В следующей части документа также нельзя не заметить определенной трансформации его смыла в различных редакциях. Если в редакции А содержались призывы «встать за Рабоче-Крестьянскую власть Советов, содействуя всеми ей силами», а также раскаяние за прежде допущенные «заблуждения» и призыв к такому раскаянию к верующим, то в редакциях Б и Ж уже нет слов о раскаянии, а вместо призывов «встать за власть Советов» содержится призыв к молитве о ниспослании помощи советской власти. В редакции Ж опущены слова предостережения «от какой либо хотя бы тайной вражды противу Власти», имеющиеся в ранних редакциях.

Следующая часть документа касается церковно-приходских советов. Этот вопрос неизменно волновал Е. Тучкова и АРК комиссию. Вот как характеризовал эти советы Е. Тучков в своем докладе в феврале 1925 г.: «Эти советы играют большую роль в борьбе с обновленцами...они приняли определенно антисоветский характер. Настроение...церковно-приходских советов очень реакционно, что заметно в их антисоветской деятельности, выражающейся довольно разнообразно»^[42]. Поэтому одной из важнейших задач 6 отделения было добиться от Патриарха осуждения «антисоветской» деятельности советов и призыва к прекращению таковой. Эта задача учитывалась при составлении текста «патриаршего» послания. Как и в предыдущих отрывках, текст редакции А носит более выгодный властям характер. Так, согласно этой редакции, Патриарх фактически признавал антисоветскую деятельность советов, призывая их «прекратить антиправительственные замыслы, не питать надежды на возвращение монархического строя». В редакциях Б и Ж эта формулировка заменена на более сдержанную – на призыв «не допускать никаких поползновений неблагонамеренных людей в сторону антиправительственной деятельности». Однако, если в редакции Б содержится призыв «оставить неполезные и безумные надежды на возвращение изжитого навсегда царя монархического строя», то в Ж просто содержится призыв «не питать надежд на возвращение монархического строя». Еще 12 июня 1923 г. АРК сформулировало требование к Патриарху отмежеваться «открыто и в резкой форме от всех контр-революционных организаций, особенно ...монархических организаций, как светских, так и духовных»^[43]. Частично Патриарх сделал это в своем послании от 1 июля 1923 г.^[44], однако ГПУ было прекрасно известно о том, что многие верующие надеются на скорое падение советской власти, многие являются сторонниками возвращения монархии, поэтому для ГПУ было необходимо устами Патриарха развеять эти надежды. В связи с этим, при составлении документа, в него были внесены слова о «прочности и непоколебимости» советской власти, которые во всех редакциях (кроме З) неизменны. В состав церковно-приходских советов, по посланию, необходимо выбирать людей «искренно расположенных к советской власти», хотя, судя по записке о содержании послания Патриарха (З), в патриаршем тексте имелись в виду люди искренно настроенные не допускать никаких компромиссов в области внутренней церковной жизни. Таким образом, патриарший текст был заменен на текст выгодный властям.

Далее в тексте в редакции А врагами Православия названы только сектанты и католики, в редакциях Б и Ж к ним добавлены обновленцы и безбожники. Задачей ГПУ было устами Патриарха внушить верующим, что врагами Церкви является не советская власть, а другие силы. Внесение в текст осуждения гонений на православных в Польше было со стороны Тучкова попыткой выполнить указание, данное ему АРК еще 12 декабря 1923 г., когда было постановлено: «Поручить т. Тучкову провести через Синод и Тихона осуждение Польскому правительству за гонения на православную церковь»^[45]. Это поручение к апрелю 1925 г. Тучков так и не смог выполнить, поэтому внес эти слова в текст «патриаршего послания». Внесение в текст (А) суждения архиепископа Кентерберийского было также выполнением решения АРК от 12 июня 1923 г, в котором среди требований к Патриарху указывалось следующее: «Заявить о своем отрицательном отношении к проискам, как католического духовенства, так и епископа Кентерберийскаго»^[46]. В последующих редакциях этот текст был опущен в связи с резко отрицательным отношением к нему Патриарха.

Слова о том, что Патриарх оправился от болезни, по всей видимости, содержались и в патриаршем тексте (З) и подчеркивают то, что послание не задумывалось как завещательное, что смерть Патриарха наступила внезапно, несмотря на происшедшее перед этим улучшение состояния его здоровья. Слова об осуждении всяких мятежей против власти должны были, по замыслу ГПУ, еще раз подчеркнуть то, что Патриарх якобы является сторонником и приверженцем властей. Эти слова отсутствовали в патриаршем послании (З), в котором, по словам характеризовавшего его сотрудника ГПУ, имелось «презрительно нетерпимое отношение к самому духу Сов. Власти и соврежима»^[47]. Хотя эта характеристика и преувеличивает нетерпимость Патриарха к власти, но все же может служить основанием для утверждения, что в патриаршем варианте не могло быть слов о приверженности советской власти.

Вопрос об осуждении зарубежный иерархов во главе с митрополитом Антонием (Храповицким) неоднократно поднимался во время допросов Патриарха в 1922-1923 гг. В главе I данной работы уже рассматривался вопрос, связанный с требованиями властей Патриарху по отношению к заграничному духовенству. Так, 3 мая 1922 г. Президиум ГПУ потребовал от Патриарха «отлучения от церкви лишения сана и отречения от должности вышеуказанного духовенства». Однако Патриарх это требование властей выполнять отказался. На допросе 5 мая 1922 г. Патриарх указал, что зарубежные иерархи могут быть осуждены Священным Синодом из 12 иерархов. На предложение Менжинского вызвать этих иерархов в Москву Патриарх ответил: «Разве они поедут сюда». В июне 1923 г. АРК еще раз потребовало от Патриарха осуществить «осуждение действий Антония Храповийкого и др.» Однако в своем послании от 1 июля Патриарх ограничился призывом к покаянию к карловацким иерархам.

В очередной раз заставить осудить зарубежную иерархию власти попытались, составляя текст послания. Существуют заметные расхождения в текстах всех четырех редакций (А, Б, Ж, З). В редакции А имелось благословение создание комиссии, которая должна была «отстранить от общения с паствою» тех священнослужителей, которые не принесли покаяние перед советской властью. Нужно отметить, что в церковных канонах нет такой формы прещения для клирика как «отстранение от общения с паствою», что еще раз подчеркивает нецерковное происхождение документа. По редакции Б, комиссия должна была осуществлять «расследование и отстранение от управления и священнодействий» тех клириков, которые не раскаялись «в своем противлении Власти, предавая таковых законному суду Церкви». Формулировка «отстранение от управления и священнодействий» также является неканоничной и, по сути, и по форме, во-первых, потому что она в такой форме не употребима, а во-вторых, такого рода действия мог осуществлять только Синод из 12 архиереев во главе с Патриархом. В редакции Ж формулировка была заменена на более осторожную, добавлены слова о том, что отстранение будет производиться «если понадобиться» и «в каноническом порядке», а суд над нераскаявшимися перед властью должен производиться Православным Собором. В патриаршей редакции послания были прибавлены слова «законным собором». Эти слова сотрудником ГПУ, характеризовавшим текст послания, названы одной из «казуистических оговорок» и добавлено, что «раз речь идет о законном суде, лишнее говорить о форме». Следовательно, Патриарх говорил о законном суде законным Собором. Этим он хотел подчеркнуть, что суд должен быть основан на церковных канонах, которыми не предусматривается наказания за «нераскаяние» перед властями, и поэтому никто из клириков в законном порядке осужден быть не мог. Говоря о «законном Соборе», Патриарх указывал, что по каноническим нормам церковное осуждение архиерея может быть произведено только на соборе, который должен соответствовать канонам, т.е., по крайней мере, признавать Патриарха Тихона как главу Церкви, этим исключалось осуждение на каком-либо из обновленческих соборов. В редакциях А и Б говориться о законном суде Церкви, в опубликованном варианте просто о суде Православного Собора без указания на его законность. Это делалось для того, чтобы получить возможность от имени Патриарха осудить неугодных иерархов на предстоящем обновленческом поместном соборе, подготовка которого велась с 1924 г. Достаточно указать на деятельность предсоборного совещания в июне 1924 г. Подпись Патриарха под посланием (Ж) означала бы, что он благословляет подобное беззаконие.

В дальнейшей части текста редакция А значительно расходится с другими. Слова о том, что Патриарх будет карать «за малейшее противление власти, искореняя дух лукавой измены», были отвергнуты Патриархом и в дальнейших редакциях опущены. Слова осуждения преступной деятельности заграничных иерархов также не могли содержаться в патриаршем послании (Ж), согласно которому суду подлежали только те «кои пользовались именем Тихона».

Осуждение Карловацкого собора также было выполнением директивы АРК. Еще 12 июня 1923 г. от Патриарха потребовали «выразить резко отрицательное отношение к Карловицкому собору и его участникам». Патриарх, в своем послании от 1 июля 1923 г. ограничился подтверждением того осуждения, которое было вынесено Синодом 5 мая 1922 г. Тучкову тогда не удалось добиться выполнения директивы АРК. В послании апреля 1925 г. он попытался достигнуть этой цели. Однако резкость тона по отношению к Карловацкому собору меняется с крайне резкого (А) до умеренного (Ж). Так в А говорится, что этот собор вызвал «горестное изумление», в Б говориться о «нарочитом вреде», который принес собор, а в Ж просто сказано что он принес «не благо Церкви». Характеристика собора (Б) как «безумной, преступной, антицерковной затеи» в Ж устранена. В редакции А содержалось совершенно неканоничная и нецерковная и по форме и по содержанию формула: «Мы отрекаем, отлучаем и анафемствуем, их объявляя их врагами», которую, конечно, не мог использовать Патриарх. В редакции Б эти слова отсутствуют, однако деятельность зарубежных иерархов названа изменнической, антицерковной и контрреволюционной, эти характеристики отсутствуют в редакции Ж. Напомним, что заставить Патриарха обратиться с призывом к зарубежным иерархам вернуться на родину в ГПУ пытались еще в мае 1922 г. Однако Патриарх прекрасно понимал, что в случае возвращение этих иерархов ждет если не смерть, то длительное тюремное заключение. Поэтому призыв, содержащийся в опубликованном послании, которого несомненно не было в патриаршей редакции (З), не мог быть подписан Патриархом, это поставило бы его в один ряд с теми, кто обрушил бы репрессии на этих иерархов в случае их возвращения.

Другой важной задачей ГПУ было добиться от Патриарха опровержения того факта, что он находится в состоянии несвободы и его многие его послания были вынужденными. Выше уже цитировались слова митрополита Петра (Полянского) о том, народ понимал, что Патриарх находится как бы между молотом и наковальней и вынужден выпускать документы по требованию властей. Это понимали и зарубежные иерархи: в 1924 г. архиерейский Собор РПЦ за границей постановил не считать такие вынужденные указы выражением подлинной воли Патриарха. Выше уже говорилось о том, что все попытки скомпрометировать Патриарха путем опубликования «вынужденных» посланий ни к чему не приводили, так как верующие понимали, что это Патриарх подписывал эти послания вынужденно. В связи с эти в текст послания были внесены слова о том, что Патриарх опровергает мнение о своей несвободе. Слова эти имеются во всех трех представленных редакциях послания и отсутствовали в редакции З. Они противоречат тому, что Патриарх говорил в своем письме во ВЦИК от 30.09.1924, указывая на факт вмешательства государства во внутреннюю жизнь Церкви, на страшные гонения на верующих.

В редакции А имеются слова о введении нового стиля в Церкви, включение которых в текст послания сотрудниками ГПУ также являлось исполнением директивы АРК от 1 ноября 1924 г., в которой говорилось: «Поручить т. Тучкову в течение 1925 года через церковные управления, главным образом через Тихона, добиться проведения нового стиля, так чтобы к 1 января 1926 года таковой был окончательно введен». Между тем как Патриарх выразил свое несогласие с введением нового стиля в письме во ВЦИК 30. 09.1924. Патриарх, конечно, отверг новую попытку навязать Церкви новый стиль и наотрез отказался подписывать послание. В последующих редакциях слова о введении нового стиля были удалены.

Заключительная часть послания, содержащая просьбы Патриарха властям, отсутствовала в первоначальных редакциях (А, Б). Эта часть послания, имевшаяся и в патриаршей редакции (З) так характеризовалась в записке ГПУ: «Заключительные слова о том, что Власть даст школы и учебники и проч., вводит в послание момент торгового сговора с Властью, т.е. имеет в виду обязать Власть к предоставлениям этого рода, оправдать революционность послания, которое является как бы новой Голгофой для Тихона ради школ и учебников, но главным образом указать на твердую несговорчивость окрепшей Тихоновщины и на мягкую уступчивость ослабевшей Сов. Власти». Эти слова были включены в редакцию Ж из патриаршего послания (З) после того, как предыдущие редакции были отвергнуты Патриархом.

На основе анализа текстов различных редакций «Завещания» и воспоминаний прот. В. Виноградова можно восстановить историю появления этих редакций. Как отмечает прот. В. Виноградов, исчерпав все другие способы, Тучков в последние месяцы жизни Патриарха снова с решительной настойчивостью начинает атаки на него с целью добиться у него желательного для ГПУ акта в форме соответствующего послания.

Как было показано выше, слова о том, что Патриарх оправился от болезни имелись и в патриаршем послании (З), следовательно, оно было написано в период улучшения состояния Патриарха. Такое улучшение наступило в конце февраля 1925 г. после лечения в больнице Бакуниных. Сам Бакунин писал об этом следующее: «До первой недели поста (т.е. до 2 марта – Д.С.) в состоянии здоровья больного было отмечено заметное улучшение – отсутствие припадков, здоровый пульс и нормальное самочувствие. В начале первой недели поста Тихон выписался на 4-5 дней из лечебницы для совершения служб в московских церквах, после чего вернулся в лечебницу очень утомленным, как со стороны сердца, так и почек». На протяжении всей первой недели Великого поста Патриарх совершал ежедневные богослужения в Московских храмах и проживал в Донском монастыре.

Накануне выхода из больницы 28 февраля Патриарх повторно обратился в ГПУ с просьбой о предоставлении ему помещения в Богоявленском монастыре, так как пребывание в Донском монастыре неблагоприятно сказывается на его здоровье. Одновременно тогда же Патриарх обратился в СНК СССР с просьбой о регистрации Священного Синода. Однако этот документ сразу же был переправлен в 6 отделение ГПУ. Патриарх также обратился с письмом к самому Е. Тучкову с просьбой о содействии в организации и регистрации Св. Синода. В этом письме Патриарх, в частности, писал: «По организации и регистрации Священного Синода – последним, во главе со мной, будет издана декларация об отношении Церкви и ея служителей к Советской Власти, как Инструкция на местах для епископов». Патриарх указал именно на те требования, которые предъявлял Тучков. Последний размышлял над этими просьбами Патриарха до 4 марта, когда все письма Патриарха по его указанию были подшиты в дело, следовательно, никаких последствий уже иметь не могли. В этот период Е. Тучков составил черновой набросок ответа Патриарху, который сохранился в следственном деле. Документ имеет многочисленные исправления. Тучков писал в ответ на просьбу в содействии регистрации Синода: «..сообщаю, что препятствий к его деятельности...в помещениях, занимаемых Вами...с моей стороны препятствий не встречается». Характерно, что первоначально Тучков написал, что организация Синода возможна в помещениях Донского монастыря, а затем исправил эти слова, написав: «в помещениях занимаемых Вами». Это говорит о том, что он еще не решил окончательно вопрос о том, удовлетворять ли просьбу Патриарха о помещениях в Богоявленском монастыре. В следственном деле не имеется белового варианта этого письма, который должен был сохраниться в случае отправки письма Патриарху. То, что в деле имеется только черновик, говорит о том, что белового варианта написано не было. В случае, если бы существовал беловой вариант письма, то в деле имелась бы его копия, а черновик был бы уничтожен.

В ответ на просьбы Патриарха от 28 февраля, Тучков выдвинул требование написания Патриархом еще до организации Св. Синода послания, в котором он показал бы себя сторонником Советской власти. В ответ на это требование Патриархом было написано послание (З), которое в следственном деле не сохранилось, однако его характеристика, сделанная одним из сотрудников ГПУ, возможно, самим Е. Тучковым, имеется в деле. Этот документ неоспоримо свидетельствует, о том, что существовало патриаршее послание, которое имело, как показано выше, очень мало общего с тем документом, который от имени Патриарха был опубликован 15 апреля 1925 г. Послание это было написано в период со 2 по 4 марта 1925 г., т.е. после выхода Патриарха из больницы и до того, как Тучков фактически поставил крест на всех просьбах Патриарха, отправив его письма в дело 4 марта. Этот шаг Тучкова был следствием того, что он остался крайне неудовлетворен посланием Патриарха, о чем свидетельствует характеристика этого документа, данная в ГПУ. Послание Патриархом было написано в Донском монастыре, где он проживал в эти дни, и где совершал ежедневные богослужения , соответственно именно этот монастырь был указан в подписи. С этой подписи в ГПУ была сделана факсимильная копия, как это уже практиковалась с подписями Патриарха на письме Красницкого от 19 мая 1924 г., и на проекте деяний Синода от 21 мая 1924 г., где подписи Патриарха отчерчены и сделана помета: «сделать клише». Эта факсимильная подпись была использована для доказательства подлинности послания от 7 апреля и помещена в газетах. Это объясняет то, почему в подписи указано «Донской монастырь» между тем как Патриарх 7 апреля находился в больнице на Остоженке. Подлинное послание Патриарха намеренно не было подшито в дело, так как являлось доказательством того, что послание от 7 апреля не было подписано Патриархом.

Именно отказ Е. Тучкова выполнить просьбы Патриарха, изложенные в его письмах от 28 февраля, а также то, что вскоре после отказа опубликовать патриаршее послание (З) Тучковым был предложен для подписания свой вариант послания (А), были, по всей видимости, основной причиной ухудшения состояния здоровья Патриарха, вследствие чего он вынужден был снова переехать в больницу. Переговоры Е. Тучкова с Патриархом происходили во время визитов Тучкова в больницу, а также при посредничестве митрополита Петра (Полянского). Врач Э. Бакунина сообщает, что перед визитами Е. Тучкова, которых было несколько, Патриарх волновался, но старался шутить, говорил: «Вот завтра приедет ко мне «некто в сером»«. После отказа Патриарха подписать послание (А), оно было изменено и отредактировано, что видно из приведенных выше текстов. Ряд положений, например, о введении нового стиля были удалены. Патриарху был предложен новый вариант послания (Б), который также был им отвергнут. Вероятно, допрос Патриарха, проведенный 21 марта в больнице, стал следствием непреклонности Патриарха в этом вопросе. Врач Э. Бакунина вспоминала, что «следователь ГПУ» в течение длительного времени допрашивал Патриарха. Редакция Б была отвергнута Патриархом до 21 марта, когда было оформлено постановление об избрании меры пресечения Патриарху, которое использовалось как средство давления на него. Подписано это постановление не было, видимо, вследствие ухудшения состояния Патриарха и того, что, видимо, у ГПУ еще оставались надежды заставить Патриарха подписать документ.

2 апреля Патриарху была сделана операция по удалению нескольких зубов из нижней челюсти, после чего его общее состояние ухудшилось. Как видно из отчетов Е. Тучкова, он ожидал смерти Патриарха и новое ухудшение его состояния заставило руководителя 6 отделения торопить Патриарха с подписанием новой редакции послания (Ж). Как сообщает прот. В. Виноградов, Патриарх в день своей смерти вынужден поэтому был в срочном порядке выехать на экстренное заседание Священного Синода, созванное для выработки нового проекта послания. На этом заседании, возможно, был выработан новый проект послания, приемлемый для Церкви. Этот вариант послания митрополит Петр должен был согласовать с Е. Тучковым, но последний внес туда изменения, в результате которых появилась редакция Ж. Именно этот документ, который привез в больницу митрополит Петр, должен был подписать Патриарх в последние часы своей жизни. Во время последнего визита митрополита Петра к Патриарху их разговор слышал человек, свидетельство которого приводит прот. В. Виноградов: «Находясь в соседнем помещении, я слышал, как вошел в комнату патриарха митр. Петр и затем что-то обычным своим голосом читал и докладывал патриарху...я слышал как патриарх несколько раз и при том в несколько раздраженном, повышенном тоне прерывал доклад митр. Петра замечанием – «я этого не могу» и из этого я заключил только, что то, что читал или докладывал митр. Петр патриарху, встречено было последним решительно неодобрительно. Когда митр. Петр вышел из комнаты патриарха, с патриархом вскоре сделалось дурно и началось предсмертное состояние». О последнем визите митрополита Петра вспоминала и врач Э. Бакунина: «Келейник пустил его, но так как митрополит долго не уходил и о чем-то горячо говорил с патриархом, то келейник вызвал меня и сказал, что патриарх взволнован, страшно утомлен беседой и чувствует себя очень плохо. Чтобы прекратить это, я пошла к больному и у его дверей встретила Петра Крутицкого, спешно выходившего с какими-то бумагами».

В деле имеется копия послания (Г), которая имеет очень незначительные расхождения в печатном тексте с опубликованным вариантом. По тексту сделана карандашная правка, и той же рукой текст перечеркнут крест-накрест, также в документе имеется правка красными чернилами рукой Е. Тучкова, которая не была внесена в опубликованный вариант. Именно с эти документом ездил митрополит Петр к Патриарху. Карандашная правка, по всей видимости, принадлежит Патриарху либо митрополиту Петру, перечеркивание текста означает его непринятие. Нужно отметить, что, судя по документам 6 отделения, ни Тучков, ни кто-либо из работников ГПУ не пользовались карандашом для исправления документов, поэтому карандашная правка не могла принадлежать этим лицам. Отвергнутый таким образом документ, митрополит Петр передал Е. Тучкову, который начал красными чернилами, обычно использовавшимися им, делать исправления, составляя новую редакцию послания для дальнейшей ее передачи Патриарху для подписания. Однако полученное известие о смерти Патриарха сделали эти исправления ненужными. Появилась возможность опубликовать от имени Патриарха отвергнутую им редакцию (Г). Именно этим можно объяснить то, что правка Тучкова не была внесена в опубликованный текст.

Е. Тучков ранее уже не раз прибегал к публикации подложных или подписанных, но позднее отвергнутых Патриархом документов. К таким приемам он прибегал в тех случаях, когда уже не было возможности добиться подписи Патриарха под нужным документом.

То, что послание не было подписано, косвенно подтверждается тем, что и ранее ГПУ прибегало к опубликованию отвергнутых Патриархом документов. В качестве примера можно привести публикацию в декабре 1923 г. отмененного Патриархом послания о введении нового стиля, публикацию фальсифицированного «интервью» Патриарха в связи со смертью Ленина, а также «интервью» по поводу соединения с Красницким, опубликованное 10 июля 1924 г., кроме того, можно указать на публикацию проекта протокола заседания Синода от 21 мая 1924 г., подпись под которым Патриарх аннулировал. Ни один из этих документов не являлся полностью фальсифицированным ГПУ, так в случаях с «интервью», то они имели место, но смысл слов Патриарха при публикации значительно искажался.

Перед публикацией в газетах на основе редакции Г, была составлена редакция РОСТА, где была использована «советская» орфография. В таком виде документ был разослан для согласования в Политбюро (Д) и в АРК (Е). Важно отметить, что на варианте, отправленном в АРК, имеется резолюция «Сократить», поставленная, очевидно, Е. Ярославским, так как документ сохранился в фонде последнего. Очевидно, что если бы речь шла о подлинном послании, подписанном Патриархом, то такой резолюции быть не могло. Это дало бы повод иерархам, видевшим послание утверждать, что послание опубликовано с изменениями. Такая вольность в обращении с текстом документа объяснима в том случае, если предположить, что Е. Ярославский знал, что послание не было подписано Патриархом.

Послание было опубликовано только 15 апреля, т.е. более чем через неделю после смерти Патриарха. Это объясняется, по-видимому, тем, что текст необходимо было согласовать с АРК.

Редакция РОСТА представленная в двух копиях, одна из которых сохранилась в фонде Политбюро (Д), другая (В) была направлена Тучкову Т. Самсоновым со следующей резолюцией: «т. Тучкову. Для сведения, на всякий случай. Т. Самсонов». Т.П. Самсонов, бывший до июля 1923 г. начальником СО ГПУ, в этот период работал управляющим делами ЦК ВКП(б). И печатный текст, и исправления от руки в этих документах совпадают. Е. Тучков наложил на этом документе резолюцию: «К делу воззваний Тихона 14/ IV Е. Тучков».

Редакция, сохранившаяся в фонде Е. Ярославского (Е), имеет следующий заголовок: «Приложение №4. Предсмертное «завещание» патриарха Тихона». Этот документ имеет значительные расхождения с редакцией РОСТА и с опубликованным текстом. Изменены ряд слов, многие слова отсутствуют, написание многих слов различно.

Если придерживаться версии о подлинности послания, то на наш взгляд, невозможно объяснить, каким образом, что в течение одного дня 14 апреля послание было переслано митрополитами Петром и Тихоном в редакцию «Известий», затем была сделана редакция «РОСТА» и направлена в ЦК ВКП (б), там рассмотрена, направлена в ГПУ и подшита по распоряжению Е. Тучкова в дело, а другая редакция «Завещания» была направлена в АРК. Этот факт можно объяснить только тем, что и после 7 апреля работа над текстом «Завещания» продолжалась, что было возможно только в том случае, если документ не был подписан Патриархом.

Таким образом, множество приведенных фактов свидетельствуют о том, что незадолго до своей смерти 7 апреля 1925 г. Патриарх отверг очередной вариант послания, предложенный ему Е. Тучковым, который 15 апреля с небольшими изменениями был опубликован в качестве подлинного послания Патриарха.

Продолжение следует...