О мнении народном

Александр Привалов

Но вот 24 сентября получают члены совета из Минобра такое письмо: мол, уважаемые коллеги! на ваше заключение направляется проект госпрограммы «Развитие образования на 2013–2030 годы». Поскольку внести его в правительство мы должны 27 сентября, просьба рассмотреть в возможно короткий срок. К письму приложена сама программа — 291 страница. Оцените: вечером в понедельник люди получают триста страниц текста, который в четверг будет представлен начальству. Начальство за каким-то бесом требует вашего, господа общественники, одобрения, поэтому одобрите-ка нашу бумагу живым манером. Нет, конечно, вы можете высказать и какие-нибудь частные замечания, только вы же понимаете — мы всё равно не успеем их учесть… На мой взгляд, это какое-то образцовое хамство. От уважаемых людей требуют, чтобы они подписали «одобрямс», не читая подсунутой бумаги: ведь всерьёз проштудировать 300 страниц за двое суток (при том, что у членов совета и своих дел выше крыши) попросту нереально. Впрочем, полистав документ с полчаса, я понял, что у чиновников Минобра и не было другого выхода: одобрить их труд можно только не глядя. Вопреки громкому названию это вообще не программа. Это коллаж, неаккуратно склеенный из полудюжины разных бумаг, клепавшихся Минобром в разные годы по разным поводам.

Программа — это задачи, ресурсы и методы. В минобровской бумаге даже задач нет, одни пожелания: пять российских вузов в мировой сотне, например; или оснастить все школы бассейнами; или преподавателями-мужчинами, — но ни слова о том, как эти пожелания осуществить. Нет, в проекте есть более чем разумные слова, поминаются более чем назревшие решения. Но они накиданы вразброс — и, похоже, только затем, чтобы подсластить пилюлю. Пилюля же в том, что Минобр настаивает на продолжении — вплоть до 2030 года — всех, в том числе самых одиозных своих инициатив. Фиксируется и исключительная роль ЕГЭ, и ничем не корректируемая подушевая система финансирования, и фактическая ликвидация школьного образования в сельской местности, и убийственная система оплаты труда учителей, «ориентированная на результат», и закрепление абсолютно неприемлемых Стандартов для старшей школы под заведомо лживой вуалью «построения индивидуальных образовательных траекторий», и так далее. Проект смотрели уже многие специалисты — не похвалил, кажется, никто. Да, у всех — или почти у всех — минобровских затей есть сторонники, в том числе вполне бескорыстные, но ни одна из них, вежливо говоря, не бесспорна. И в очередной раз, уже при новом министре, проталкивать спорные идеи точно так же, как их проталкивали последние десять лет: исподтишка, в искусственно созданной спешке — как карманники работают в искусственно устраиваемой давке — это выглядит, на мой вкус, очень скверно.

Семеро из 17 членов совета (пятеро выбранных, двое назначенных) отказались впопыхах, не обсуждая — да, по существу, и не читая! — одобрять проект; остальные не захотели или не успели высказаться. Занятно будет посмотреть, как бумагу будут пропихивать через совет теперь, после афронта. Ведь это в досетевую эпоху скандал был бы камерным; теперь и сам корявый проект, и детали происшедшего разошлись в педагогическом сообществе довольно широко, и за второй серией будет следить много внимательных глаз. Впрочем, я не сомневаюсь: так ли, иначе, но проект продавят — и не такое продавливают.

И не через полтора десятка экспертов — через всю страну. Вот во вторник принят в первом чтении закон о социальном патронате — при том, что тремя днями раньше в Москве прошло шествие: в приёмную Путина передали почти полтораста тысяч подписей против этого законопроекта. Казалось бы: президент обещал, что сто тысяч подписей граждан станут поводом для специального рассмотрения любого вопроса. Тут подписей много больше, а можно было собрать и миллион, и пять миллионов: страна очевидно против того, что неточно называют «ювенальной юстицией», против всевластия органов опеки, против изъятия детей из семьи. За — вполне обозримая группа лиц. И что? И ничего: законопроект принимается.

Занятная деталь: на следующий день внезапно высказалась глава Совфеда Матвиенко. «Я лично категорически против ювенальной юстиции, — заявила она журналистам. — Я — противница этого и не допущу такого решения». Чего Валентина Ивановна теперь собирается не допускать, неведомо. Закон о социальном патронате опасен не деталями, которые можно править при втором чтении, а концепцией, которая Думой уже одобрена. С этим законом пазл «ювеналки» вполне сложится — и станет можно изымать практически любых детей из семьи, а то и отбирать потом у семьи жильё, чтобы изъятому ребёнку было где жить с новым опекуном. Или Матвиенко обещает, что Совет федерации этот закон развернёт? Ну-ну.

Случаи разные, схема одна: некая группа уполномочена решать такой-то вопрос — и мнения лиц, в группу не входящих, никого не интересуют. Даже если эти лица составляют большинство профессионального сообщества; даже большинство населения страны. А по бюджетно-финансовой политике разве решения принимаются иначе? А с ВТО было не так? Я вовсе не считаю, что большинство всегда право. Оно вполне может жестоко заблуждаться — ну так откройте большинству глаза в открытой дискуссии! Нет; открытых дискуссий уполномоченные не любят. Им и так хорошо.

На этом фоне очень приятно было прочесть, что министр Абызов попросил выделить в будущем году миллиард рублей на работу Открытого правительства. Вот истратят этот миллиард «на цели информационно-аналитического обеспечения задач и механизмов» — сразу всё и наладится.