Быть в Церкви… Живым и действующим

На прошлой неделе, в день памяти святого благоверного князя Александра Невского, на месте, где возвышался когда-то одноименный собор, построенный в память о победе в Отечественной войне 1812 года, был отслужен молебен и совершена лития об упокоении тех, кто здесь погребен — саратовских архиереев. Это событие вряд ли вызвало бы общественный резонанс, вряд ли стало бы поводом для долгих и чаще всего ожесточенных дискуссий, если бы не один нюанс: молебен и лития служились на стадионе «Динамо», занимающем сегодня то пространство, которое когда-то принадлежало собору.

Знаменитый кадр из фильма Т. Абуладзе "Покаяние".

Но дело тут не в соборе и не в стадионе как таковых. Это просто пример — один из наиболее ярких. Определенная прослойка людей, ненавидящих Церковь, озлобленных на нее, в российском обществе возникла, конечно, не только что. Сейчас она просто активизировалась — во многом на фоне тех разнородных протестных и околопротестных настроений, которые мы все можем наблюдать сегодня. И кто-то из «протестников» выступает против Церкви, поскольку искренне убежден в ее «срастании» с нелюбимой ими властью, кто-то — потому что она представляет собой «удобную» мишень, кто-то же потому, что просто «душа требует».

Объективно говоря, тех, кто настроен антицерковно, не так уж и много (это показывают и различные опросы общественного мнения, и количество людей, принимающих крещение и сознательно считающих себя православными). Однако они активны и способны производить немало шума — в СМИ, в интернет-блогах. А иногда даже и на улицах. Это наблюдать бывает неприятно, бывает скорбно, больно для души верующего человека. Порой даже страшно: такой противоестественной, рационально не объяснимой злобой эти люди дышат. Тут не разумная критика, не указание на недостатки, а прямо-таки пламенное желание забросать грязью, вывалять в этой грязи, а если возможно, то и просто утопить в ней. Это та злоба, которая заставляет кого-то из этих людей пилить кресты, кого-то — писать похабные надписи на стенах храмов, кого-то — в храмах плясать. Те, кто еще сравнительно недавно расстреливал епископов и священников, сбрасывал с церквей колокола, а сами церкви взрывал, несли в своих сердцах точно такие же чувства и расположения. И потому, глядя на нынешних «гонителей», руки которых связаны законом и тем, что другие времена на дворе, нетрудно предположить, до чего бы они дошли, будь у них эти самые руки развязаны.

Но «времена» и действие законов зависят не только от власти, с которой Церковь «срослась». В еще большей степени все это зависит от того, что делается в сердцах людей, что находятся «посередине», то есть между «гонителями» и теми, кого они хотели бы гнать. Я имею в виду те самые 70 или 80 процентов наших соотечественников, которые считают себя православными, более или менее регулярно посещают храм, а тем паче говорю о тех, кого можно отнести к числу людей воцерковленных. Думаю, что во многом от их позиции зависит, в какой стране мы будем в недалеком будущем жить и какое место в жизни этой страны будет занимать Православие. И пассивное наблюдение за происходящим в уже сложившейся ситуации смерти подобно.

Поясню примером из совсем недавнего прошлого. Саратовская митрополия собирается строить новый храм в Заводском районе, неподалеку от кинотеатра «Темп». Земельный участок оформлен, все необходимые разрешения получены… Но на несчастье начало работ совпадает по времени с очередными выборами. Политическая атмосфера напряженная, каждый «игрок» старается с максимальной отдачей использовать имеющиеся у него ресурсы. И вот для нескольких человек таким ресурсом становится борьба против строительства вышеупомянутого храма, поскольку участок под него отведен в зоне, которая примыкает к парковой. Мы не собираемся парку вредить, храм небольшой, в спиле деревьев, за исключением нескольких уже практически сухих, необходимости нет, и тем не менее поднимается настоящая буря. На улицу выходит несколько десятков человек, туда же приводят детей, которых родители готовы уложить под технику, если строители приступят к работе, и… строительство отменяется.

Заводской район — не самый благополучный в криминальном плане, не самый благополучный и в отношении таких общественных недугов, как алкоголизм и наркомания, «лишний» храм здесь на самом деле нужен, не говоря уже о том, что он никому не помешает. И значительная часть «борцов», когда какой-нибудь жареный петух клюнет, а гром грянет, побежит ставить свечку в церковь куда-нибудь в центр города. И о том, что и клюнуло их, и грянуло именно потому, что они в полном смысле этого слова изгнали Христа прочь от своих жилищ, эти люди, скорее всего, даже не задумаются. Ну а задумаются — слава Богу. Важнее, а точнее печальнее всего вышесказанного другое.

Везде, где появляются новые храмы, они не пустуют, но наполняются прихожанами. В них крестят младенцев, венчают молодоженов, провожают в путь всея земли тех, кто завершил свое странствие здесь, на земле. И если сравнить количество людей, против каждого конкретного храма выступавших, и людей, в этот храм пришедших, то совершенно очевидно: последних на порядок больше. Значит, именно им храм на этом месте был нужен. Но почему же тогда они за него не боролись? Почему одновременно с теми, кто «против», они не вышли на улицу и не сказали, что они «за»? Почему, когда «антицерковники» писали свои письма во все возможные инстанции, требуя не допустить, запретить, упразднить, они тоже не писали в эти инстанции писем — противоположных по содержанию? Почему, когда те кричали: «Нам это не надо!», они не возражали: «А нам надо и нас больше!»? Я не про одну ситуацию с участком возле «Темпа» говорю, это ситуация типичная. Симптоматичная. И оттого особенно печальная.

Кафедральный Александро-Невский собор был не просто одним из храмов Саратова, он был главным храмом города, губернии. Это своего рода символ. Его возрождение возможно… Но только как чудо. Потому что для этого необходимо перенести стадион «Динамо», а еще лучше, как говорит Владыка Лонгин, построить еще два или три стадиона (насколько это непросто, думаю, очень хорошо понятно). И для того, чтобы такое чудо произошло, нужно, чтобы не один, не два, и даже не сто и не тысяча человек молились. Нужно, чтобы об этом молилось, этого желало — и желание свое активно выражало — множество людей.

Я глубоко убежден, что если в почти миллионном Саратове все прихожане и все «захожане» православных храмов поднимутся и скажут: «Мы хотим, чтобы у нас был Александро-Невский собор!», собор рано или поздно будет, и стадионы будут построены — чудо произойдет. Не потому только, что власть это не проигнорирует, и представители бизнеса откликнутся, и противоборствующие Церкви силы поймут свое бессилие. Но и потому, что Господь увидит: есть ради кого этому чуду совершиться, не напрасно оно будет. Иначе же — ничего не получится. И не появится собор, который мог бы стать лицом нашего безликого, не имеющего сегодня единого центра или сердца города, его гордостью. И многого другого не будет.

Вопреки расхожему обвинению в том, что «Церковь все гребет под себя», Церковь строит храмы не для себя, а для людей, которые в них нуждаются. В том числе и для тех, кто сегодня еще богоборец, а завтра, быть может, подобно одному из первоверховных апостолов превратится из Савла в Павла. То есть она существует и для тех, кто в ней, и для тех, кто еще вне ее. И если помощи и участия от внешних она чаще всего не ждет, то как не ждать помощи от тех, кто «свои», кто и составляет ее здесь, на земле? Не только от какого-то «православного актива», не только от «избранных», но и от всех, кто именует себя православным христианином и является по рождению от воды и Духа ее чадом.

Жизнь в Церкви на самом деле должна быть общей, единой — не только в рамках конкретного прихода, но и шире — в целом. Наша разобщенность — наша главная беда. Беда и просто русского народа, о которой разве что ленивый сегодня не говорит, и беда народа церковного. Да, безусловно, в Церкви «коэффициент» единодушия, единомыслия, общности много выше, чем за ее пределами. И вместе с тем он удручающе низок: слишком часто мы не действуем, а ждем, что кто-то все сделает вместо нас, а иногда даже и не думаем, будучи уверены, что и это за нас тоже кто­то сделает. И сидим дома, и смотрим в окно на митинг против строительства храма или антиклерикальные комментарии в Сети прочитываем и думаем: «Вот ведь!..». И этим ограничиваемся.

Кто в этом виноват, настоятели или прихожане, клирики или просто миряне — не самый насущный вопрос. Насущней другой, с первым, как правило, соседствующий: что делать? Он не так уж и прост. Я, например, не решусь дать тут какой-то один универсальный рецепт… хотя, пожалуй, все же решусь. Нужно все, происходящее в Церкви и с Церковью, воспринимать как свое дело, как то, что касается непосредственно нас. И всегда спрашивать себя: «А чего в этом случае хочет Господь от меня?». Именно — «от меня». Потому что Господь хочет не только того, чтобы мы все в Церкви были едины (см.: Ин. 17, 21), вместе, но и чтобы каждый из нас в Церкви был клеточкой не мертвой, не чуть живой, а живой и действующей вполне.