О пока лишь духовной брани

20-го сентября в галерее Гельмана было намечено открытие очередной антихристианской выставки, под названием «Духовная брань». На ней представлены работы с негативными иконографическими изображениями. Вместо Спасителя, Божией Матери и святых на них присутствуют очертания балаклав с прорезями, уже ставших символами известного кощунства в храме.

Лествица. Фрагмент иконы XVII в. Монастырь Пантократор, Афон

В целом, эта акция, ставшая очередным звеном в расширяющейся и набирающей обороты антиклерикальной революции, не принесла ничего радикально нового. Она лишь сделала более очевидным то, что и раньше, в общем, было ясно.

Например, то, что через всю историю современного искусства, начиная с авангарда и заканчивая актуальным искусством наших дней, красной нитью проходит антихристианство и богоборчество. В связи с этим, обращение к христианской символике и в первую очередь к иконе, носит темный и метафизический характер, являя собой некое антитаинство. Сто лет назад этот дискурс провозгласил Малевич, объявив, что «икона как таковая – малокультурное и дикое варварство; темное преклонение перед ней умаляет, затемняет нечто духовное того мастера, который через лик приобщил себя к высшему будущему бытию своего духа»[1].

Или то, что Гельман – циничный провокатор, начавший свою карьеру торговцем подрамниками и, пройдя через все этапы «карьерного роста» от политтехнолога до галерейщика, окончательно стал одним из символов антицерковного беснования.

Однако все же здесь есть нечто, о чем хотелось бы обязательно сказать. Речь идет о высказывании идеолога и продюсера выставки, коллекционера икон (!) Виктора Бондаренко. Он сказал примерно следующее: «Не нравится вам эта выставка, оскорбляет она ваши чувства – не ходите и не смотрите. Мы не в храме, на этот раз, а в частном пространстве».

Похожие высказывания сопровождают все антицерковные и кощунственные выставки современного искусства в последнее время и являются изощренным лукавством.

Дело в том, что современное искусство давно не является тем, что существует лишь в традиционном выставочном пространстве. И, наоборот, оно немыслимо без контекста и способа репрезентации, что и является основным его критерием.

Кроме того, основной его целью является агрессивное вторжение в сопредельные культурно-цивилизационные области, осуществляемое в форме провокаций. Результаты этих провокаций являются неотъемлемой частью «произведения» современного искусства и чем эти результаты ощутимей и реакция болезненней, тем выше его статус. Именно, исходя из таких критериев, акция в храме была номинирована на все возможные премии актуального искусства, что, по моему мнению – лишь начало ее оглушительного «успеха».

Таким образом, произведение современного искусства не существует отдельно от реакции на него, в том числе в публичном и медиа пространстве. Ролик с плясками в храме и фотографии спиленных крестов в сети и прессе – не менее важная часть акций, чем собственно сами события. Это знает Бондаренко и другие, глумливо лгущие товарищи.

Поэтому призывы не посещать антицерковные и антихристианские выставки, обращенные к тем, кого они оскорбляют, звучащие из уст адептов современного искусства, являются издевательскими и представляют собой типичную риторику в стиле ОГПУ.

Иными словами – если ваш сосед производит манипуляции с радиоактивными материалами в своей квартире и при этом убеждает вас, что это его частное дело в личном пространстве – слушать его и верить ему не следует.

Кроме того хотелось бы напомнить антиклерикальным провокаторам, что не весь церковный народ представляет собой рефлексирующих интеллигентов с обостренным чувством милосердия. Есть среди него люди и с гораздо менее тонкой душевной организацией. И они вполне могут сорвать запланированный сценарий, повернув его в совершенно другую плоскость, дополнив духовную брань – физической.

Что, увы, становится все более и более вероятным.