Понятие «Великая Сербия» в политике хорватских и словенских католических деятелей (1914–1918)

Архиепископ Йосип Юрай Штросмайер

На югославянских землях Австро-Венгерской монархии эти термины активно использовались представителями различных национально-политических течений и групп уже с первой половины ХIХ в.

В период с 1914 по 1918 г.г., когда югославянский вопрос стал ключевым для существования Габсбургской империи, политические деятели, в том числе представители околоцерковных католических кругов, прибегали к ним для достижения собственных политических целей, в частности, для формирования альтернативных, в противовес сербским, концепций объединения югославянских народов. Эти концепции ориентировались не на православную Сербию, как центр югославянского объединения, а на Австро-Венгрию, на союз католических хорватских и словенских территорий в ее границах. Для реализации подобных планов, с одной стороны, в общественное сознание католического населения внедрялся тезис о наличии у хорватского народа особой исторической миссии и национальной исключительности, а с другой — использовались пропагандистские клише, формирующие образ «экспансионистской Великой Сербии», «опасного дунайского соседа» которой представляет серьезную угрозу для успешного развития хорватов. Альтернативные концепции югославизма базировались на постулатах создания «независимой Хорватии» и ее союза со Словенией для отпора «великосербизму» и «великосербскому гегемонизму».

Понятие «Великая Сербия» на хорватских землях впервые было использовано представителями общественно-политического движения под названием «иллиризм» в 30–40 гг. ХIХ в. По своим целям движение иллиризма являлось югославянским и стремилось к объединению югославянских народов в единый союз. Его идеология включала в себя такие аспекты, как развитие хорватского национального самосознания, хорватской культуры и просвещения, которые должны были охватить все территории, населенные хорватским народом, включая области со смешанным сербско-хорватским населением, и те из них, где национальная идентичность была размыта.

Хорватская программа до 1848 году, составленная Я. Драшковичем, подразумевала создание «Великой Иллирии», состоящей из Хорватии, Славонии, Военной границы, Далмации, Котора, Боснии и Герцеговины, Штирии, Каринтии, Крайны, т.е. всего славянского юга Австрии. Таким образом, Драшкович в территориальном аспекте выходил далеко за этнические границы хорватского народа. Два основных лидера иллиризма — Людевит Гай и Янко Драшкович — ставили хорватский народ на первое место в югославянском союзе. Во время политической деятельности Л.Гая в парламентских выступлениях хорватских депутатов в австрийском парламенте стали звучать мотивы, указывающие на возможность для австро-венгерского государства использовать объединительные тенденции иллиризма, простирающиеся на весь балканский полуостров.

Наряду со стремлением объединить ряд югославянских народов в единую нацию под названием «иллиры», одним из аспектов идеологии иллиризма стало «противостояние великосербизму». Политические лидеры иллиризма рассматривали политику сербского правительства, в частности, его национально-политическую программу — «Начертание» И. Гарашанина как попытку распространения сербского влияния на хорватские территории и угрозу освоения сербами хорватских территорий. Представители иллиризма старались внедрить в общественное сознание тезис о том, что распространение «великосербской» идеологии приведет к осуществлению единства сербов, хорватов и мусульман Боснии и Герцеговины не под хорватским, а под сербским названием. Манипулирование этим термином служило для обоснования собственных политических целей, заключающихся в необходимости усиления хорватского этнического сознания. В итоге своего развития движение иллиризма завершилось консолидацией хорватской нации, при этом не потеряв черты югославянской ориентации. Впоследствии на основе иллиризма оформилась хорватская доктрина югославизма — движения, ставившего своею целью создание единой югославянской нации и обеспечение в ней особого места Хорватии.

Русский ученый и общественный деятель А. Гильфердинг характеризовал иллиризм как «одно из самых искусных орудий австрийской политики», а его коллега И.Срезневский определил деятельность Л.Гая как «антиславизм»^[i].

Идея иллиризма использовалась Ватиканом в качестве основы для расширения влияния католицизма на Балканах. Для этого в Риме, Ферме, Лоретто и др. городах создавались миссионерские «иллирские» учебные заведения, в которых студенты готовились к проповеди католического учения среди балканских народов^[ii].

Католическая иерархия Хорватии с периода иллирского движения стала играть важную роль в общественно-политической жизни хорватских земель. Император Франц Иосиф 12 августа 1850 года дал высочайшее соизволение перевести Загребскую епископию в ранг архиепископии. В декабре 1852 года в соответствии с папской буллой «Ubi primum placuit» в Загребе, «имеющем одну тысячу домов и 13 000 населения, епископия переводится в ранг архиепископии. К ней, как к митрополии, присоединяются епископии, до сего времени относящиеся к венгерским архиепископиям (Калочской, Бачской, Острогонской), то есть: Боснийская или Джаковско-сремская, Сеньско-модрушская или Крбавская и Крижевацкая епископия»^[iii].

В 1855 году между австрийским правительством и Ватиканом было заключено соглашение (конкордат), по которому Римский папа получил право отдавать свои распоряжения католическому духовенству Австрии без всякого контроля со стороны правительства; над периодической печатью и преподаванием в школах и университетах устанавливался надзор епископов. Большую роль в Австрийской империи снова стали играть иезуиты^[iv].

В монархии Габсбургов Римско-католическая Церковь использовала такие методы утверждения своего могущества, как обращения к австрийским властям с просьбами изгнать православное духовенство и заменить его на католическое; постулировался тезис о том, что в борьбе со «схизматиками-сербами» возможны любые средства; основывались многочисленные католические типографии, газеты и журналы; устанавливался контроль за перемещениями и заявлениями православного духовенства; вводились запреты для католического населения на проведение теологических дискуссий с православными и общение с ними ограничивалось; православные богословские книги печатались с изложением римско-католического учения и затем раздавались православному духовенству; одновременно вводились запреты на распространение богословских книг из России; на руководство Сербской Православной Церкви оказывалось постоянное давление с целью проведения переговоров о заключении унии^[v].

Важным общественно-политическим процессом на территории хорватских земель стало воздействие идей католического экспансионизма на формирующуюся хорватскую национальную идеологию. В том числе отражение интересов и целей Св. престола стало отчетливо прослеживаться и в так называемой «югославянской мысли».

Со второй половины XIX в. у истоков формирования хорватской национальной идеологии стояли Джаковский архиепископ Й.Ю. Штросмайер и его соратник, доктор богословия, загребский каноник Ф. Рачки.

Об исключительный личных достоинствах Штросмайера и масштабах его влияния сообщает итальянский общественно-политический деятель Мингетти (Minghetti) в письме к М. де Лавелье (M. de Laveleye) от 14 сентября 1888 г.: «У меня была возможность беседовать со всеми выдающимися людьми современности. Но только два из них оставили у меня впечатление, что они принадлежат к особому виду — это Бисмарк и Штросмайер. Епископ Штросмайер является одним из последних оставшихся в живых образчиков архиепископов средневековья, сохранившихся в Европе. Из своего дворца в Джаково он на весь славянский мир распространяет величайшее влияние, несопоставимое с любым другим прелатом Римской Церкви. В Восточной Европе есть всего лишь несколько подобных интересных людей, но никого, кто являлся бы более благородным и идеальным в глазах всего мира… По его мнению, существует две великих европейских проблемы — национальная и социальная… Служению этим идеям он посвятил всю энергию своих 70 лет…»^[vi].

В 1850 году у Штросмайера оформилось ясная позиция, согласно которой Римско-Католическая Церковь единственная имеет право власти от имени Христа. По утверждению Штросмайера, «терпимость и взаимоуважение являются измышлениями слабого человеческого разума и поэтому неприменимы во взаимоотношениях с православными»^[vii].

Франье Рачки (1828–1894)

Вторым направлением, неразрывно связанным с первым, стал комплекс идей, в котором наряду с мотивами славянского сближения отчетливо прослеживается стремление к расширению влияния Католической Церкви на православные народы, объединению и увеличению хорватских земель за счет включения в их границы территорий со смешанным населением (Далмации и Боснии и Герцеговины). Один из пунктов программы Штросмайера предусматривал объединение Церквей посредством определенных уступок со стороны каждой: Православная Церковь должна в качестве своего главы признать Римского папу, а все католические южнославянские народы — ввести славянский язык в богослужение.

Сербское духовенство и большая часть сербской интеллигенции на протяжении всего XVIII в. боролись с попытками заключения унии. Поэтому они с недоверием относились к любой акции, инициаторами которой являлась католическая сторона, не без оснований рассматривая югославянское движение Й.Штросмайера лишь как очередную приманку со стороны Католической Церкви, направленную на изменение православного вероисповедания сербского народа^[viii].

Если югославизм иллирского периода ставил своей задачей «защиту от сербов», то в тот период, когда движение возглавил Штросмайер, главным принципом стал «переход в наступление». Провести жизненно необходимые преобразования на югославянских территориях Балканского полуострова Штросмайер и Рачки предполагали при сотрудничестве и опоре на австрийскую власть.

Анте Старчевич (1823–1896)

Составной частью «правашской» идеологии являлась идея о «великой исторической миссии хорватов как избранного народа», которая, среди прочего, заключалась в распространении католицизма на сербские территории. Программа Партии права включала в себя пункты о трансформации Хорватии в самостоятельное государство в рамках Австрийской монархии или вне ее границ. Идеалом А.Старчевича всегда оставалась единая и неделимая в этническом плане, свободная и независимая «Великая Хорватия». В ее состав он предполагал включить южных славян Австрии, Венгрии, а также Балканского полуострова. Хорватская политика, по его представлениям, должна была опираться на старые традиции, т.е. на доктрину «исторического государственного права». «Великосербские устремления», по мысли А.Старчевича, проявились в том, что сербский народ «занял хорватское историческое пространство», «территорию до Дрины»^[x].

Проявляя крайнюю нетерпимость по отношению к тем, кто требовал укрепления сербско-хорватских связей, А.Старчевич применял к ним презрительный термин «славосербы», он стал автором резких и недоброжелательных статей антисербского и антироссийского содержания. Он считал, что стремление Сербии к объединению сербского народа в собственных границах является результатом прямого вмешательства со стороны России и отождествлял понятия «великосербизм» и «панславизм». Партия Старчевича выдвигала такие лозунги, как: «Хорватия — хорватам», «свободная, объединенная, единая, независимая Хорватия на неразрывном этническом пространстве», «в политическом плане в Хорватии существует только один народ», «в Хорватии не признается ни сербская народность, ни сербское название», «хорваты должны бороться с великосербской пропагандой» и т.д.

Политическим наследником А.Старчевича стал Йосип Франк. «Чистая» (или «Истинная») партия права Й.Франка сохранила обвинения Сербии в «великосербизме», а также стремление объединить все хорватские земли (Хорватию, Славонию, Далмацию, Риеку, Меджмурье, Истрию, Боснию и Герцеговину) в единое государственное образование (Королевство Хорватию) в рамках Габсбургской монархии.

Сараевское убийство и начало Первой мировой войны значительно усилили влияние католических политических кругов и их стремление направить развитие событий в выгодном для себя направлении.

В вопросе ответственности Сербии за «раздувание великосербской пропаганды, приведшей к убийству Франца Фердинанда», представители высшей католической церковной иерархии заняли непримиримую позицию. Кардинал Гаспарри заявил, что «убийство в Сараеве, знаменовавшее собой первый шаг к войне, содеял малолетний серб Гаврило Принцип при пособничестве сербской армии и, вероятно, при согласии короля (Петра)». В официальной газете Ватикана «L’ Osservatore Romano» в ряде статей решительно требовалось наказать виновных, при этом ясно указывалось на связь Чабриновича и Принципа с Сербией^[xi]. Летом 1914 г. в иезуитской газете «La Civilta Cattolica» была напечатана объемная статья о событиях в Сараеве, в которой убийство в Сараево представлялось частью всесербского движения. В этом же номере утверждалось, что «совсем достоверно существование обширного заговора, в котором участвовали убийцы. Его центр находится в Белграде, который, непосредственно перед совершением атентата, посетил Гаврило Принцип, оттуда же происхождением и бомбы, брошенные в герцога»^[xii].

Вся официальная католическая пресса на югославянских территориях монархии восприняла войну Австро-Венгрии с Сербией как войну хорватов с сербами, как борьбу «католической Хорватии» с «великосербской пропагандой». В политических доктринах католических политических деятелей нередко отождествлялись термины «панславизм» и «великосербизм». В католическом издании «Врхбоснаa» в Сараево война Австрии с Сербией изображалась как борьба хорватов с «великосербскими» и панславистскими идеями, как борьба католицизма с Православием^[xiii].

О противопоставлении «великосербской пропаганде» церковными иерархами собственного «римско-католического» варианта решения югославянского вопроса свидетельствуют следующие документы.

26 июля 1914 года барон Риттер, баварский уполномоченный при Ватикане, после состоявшегося между ним и государственным секретарем Ватикана, кардиналом Мэри дель Валом разговора сообщил в Мюнхен, что «… Австрия в этот раз не уступит и уничтожит своей армией иностранную агитацию, которая привела к убийству престолонаследника. В настоящих условиях она серьезно угрожает существованию Австрии… Все это подтверждает, насколько велик страх Курии перед панславизмом»^[xiv].

29 июля 1914 года из Ватикана в Вену была отправлена депеша, адресованная австро-венгерскому министру иностранных дел. Ее автором был австро-венгерский посланник при Ватикане граф Мориц Пальфи. В этой депеше сообщается, что «…Австро-Венгрия упустила возможность наказать своего опасного дунайского соседа. Может возникнуть вопрос, по каким причинам Католическая Церковь проявляет такую воинственность?… Ответ предельно прост. Папа и Курия рассматривают Сербию как заразную болезнь, которая постепенно разъедает монархию до сердцевины и со временем ее уничтожит. Кроме всех остальных попыток, предпринятых Курией в течение последних десятилетий, Австро-Венгрия была и остается католической державой par exellence … Разрушение этой опоры для Церкви означало бы потерю мощной поддержки; в своей борьбе с православием она потеряла бы своего влиятельного соратника…»^[xv].

Один из представителей католической политической группы Д. Бунтич в письме к И. Кршняви от 7 июля 1914 года отметил, что гибель австрийского престолонаследника — «полная катастрофа для монархии и династии». В противовес идее объединения, «проповедуемой сербами», «все наши земли следует поставить под управление одного праведного и мудрого диктатора», чтобы именно он «перед всем миром провозгласил народное объединение», при этом «единый народ» должен иметь и единое название — «хорватский народ». Этот народ должен проживать на «единой хорватской территории, он должен иметь один парламент, один флаг, единое правописание и единое образование… Кириллицу, сербский флаг, конфессиональные школы нужно ликвидировать раз и навсегда. Особенно служебные места предоставить следует исключительно хорватам… к чему хорваты призывали и до появления той пропаганды…»^[xvi]. Дидака Бунтича и его концепцию югославизма, заключающуюся в создании моноэтничной и моноконфессональной Хорватии поддержало значительное число его единомышленников.

26 июля того же года в передовой статье католической газеты «Хрватска» под названием «Да здравствует война!» начавшаяся мировая война рассматривалась как война хорватов, оказавшихся «под ударом великосербской пропаганды». Хорватский народ должен «освободиться от алчных стремлений Сербии… война должна окончательно положить конец великосербской пропаганде в наших хорватских землях…». В другой статье этого же номера автор обращается к хорватскому народу с призывом освободиться от пропаганды, распространившейся на хорватских землях, направленной на мятеж «грековосточного населения против их законного правителя, чтобы, с незапамятных времен верное и преданное католическое население привести к неверию…»^[xvii].

Загребский архиепископ Анте Бауэр в речи от 31 июля 1914 г., обращенной к хорватским ополченцам, призвал их отдать «свою кровь и жизнь» за Отечество, «которое враг хочет разорвать на куски…». «Молитва на время войны», появившаяся 2 октября 1914 года, была отпечатана по благословению Загребского архиепископства и призывала хорватских воинов расправиться с «преступными злодеями»^[xviii].

В газете «Хрватски дневник» 8 июля 1914 года была опубликована статья боснийского архиепископа Й. Штадлера под характерным названием «Убийство — дело рук народного единства». Франц Фердинанд, по его мнению, попал в «настоящую засаду убийц», устроенную непосредственно Белградом. Сербское правительство, по его мнению, преследовало цель разрушения монархии: «в сербских военных арсеналах изготавливались бомбы и другое смертоносное оружие… Белград снабдил убийц значительными денежными средствами, и в Белграде же создавалась изощренная программа осуществления ужасной видовданской акции». Также Штадлер утверждал, что «Сербия долго готовилась к специфической деятельности на хорватских землях, к которой были привлечены и некоторые хорваты…. Под прикрытием народного единства они… начали подготовку сербского освоения хорватских территорий». Упоминая имена С. Прибичевича, М. Дринковича и М. Марьяновича, Штадлер потребовал «их повесить», т.к. целью этих людей было «отделить хорватский народ от монархии и Габсбургов и объединиться с Сербией» — этим «позорным пятном на географической карте и ее династией, которая оказалась на престоле благодаря цареубийству»^[xix]. Хорваты призывались к бдительности по отношению к возможным заявлениям сербской стороны «о национальном единстве». Одновременно Штадлер, являвшийся главой религиозно-политической организации иезуитов на территории Боснии и Герцеговины «Хорватское католическое объединение», бескомпромиссно отстаивал пункты ее программы об объединении Боснии и Герцеговины с Хорватией в рамках Австро-Венгрии^[xx].

В обращении Боснийской архиепископии в августе 1914 года к верующим, указывалось, что не кто иной, как «Сербия напала на Боснию, Герцеговину и Хорватию»^[xxi]. Мостарский епископ А.Мишич в сентябре 1914 года предложил государственному наместнику сформировать вооруженные формирования добровольцев для борьбы с «сербским националистическим движением и ликвидации угрозы его дальнейшего распространения и завоевания им новых душ»^[xxii].

Формирование сербофобской идеологии сопровождалось проведением практических акций против сербского населения. Они стали важным направлением в борьбе хорватского и словенского клерикализма с «великосербизмом». Особенно активно эти акции проводились в Сараево. В период июньско — июльского кризиса 1914 года архиепископ Штадлер, иезуиты и их сторонники вывели на улицы значительное количество католиков-хорватов, к которым присоединились некоторые мусульмане, с целью разрушения и поджогов сербского имущества.

Антисербские демонстрации носили ярко выраженный религиозный характер, угрожая расправой над сербским народом. На ряде территорий Герцеговины отмечались случаи сожжения православных церквей и образовательных учреждений. С этого времени ведет свое происхождение призыв «серба — на вербу».

В Хорватии, Боснии и Герцеговине были приняты меры по ухудшению положения Православной Церкви, также был введен закон, запрещавший употребление кириллицы. Ее изучение разрешалось только в двух первых классах начальной школы^[xxiii]. Под видом защиты от сербского «безбожного либерального югославянства», «во имя спасения католиков-хорватов, находящихся под угрозой», католические политические круги оказывали помощь австрийским властям в «освобождении Далмации от сторонников сербофильства и югославянской идеи». Новый наместник Далмации, граф Атемс, действовал на основе совместной политической платформы с «правашами». Наместник Силвас при поддержке местного духовенства ввел режим террора против всего некатолического населения Сплита^[xxiv].

Причина подобных экстремистских действий против сербского населения заключалась в стремлении католических кругов реализовать свою концепцию объединения югославянских народов. Речи А. Бауэра, Й. Штадлера, И. Шарича, А. Еглича и некоторых других церковных деятелей свидетельствуют об их стремлении под прикрытием пропагандистских клише и других идеологических мер запугать хорватское население, сформировать у него образ врага и осуществить свой вариант решения югославянского вопроса. О своих намерениях, например, свою паству известил архиепископ Бауэр, который в октябре 1915 года заявил о том, что неминуемо «падение Белграда, победоносное вхождение немцев и австрийцев в столицу Сербии, где, наконец, навсегда будет уничтожен очаг враждебности по отношению к католической вере, светлейшему Габсбургскому дому, нашему премилостивому императору и его народу…»^[xxv].

Позиция представителей хорватских политических групп указывает на то, что с началом Первой мировой войны югославянская идеология, исходящая со стороны Белграда, рассматривалась ими как «великосербская пропаганда» — «заразная болезнь», от которой следует избавиться любыми средствами, вплоть до применения силы. Понятие «Великая Сербия» служило для запугивания хорватов захватом сербами хорватских территорий и угрозами «ликвидации католической Хорватии». Эти идеи лежали в основе пропагандистской борьбы тех, кто отстаивал альтернативные доктрины югославянского объединения, служащие религиозно-политическим противовесом любых объединительных тенденций сербского народа.

Словенский епископат в своей политике относительно Сербии и отношении к «великосербской пропаганде» руководствовался аналогичным подходом.

На словенских землях в конце ХIХ — начале ХХ в. сформировалось несколько общественно-политических течений: католическое, либеральное и социал-демократическое. В рамках католического политического движения в 1890 году было создано Католическое политическое общество, в 1892 году оно было преобразовано в Католическую национальную партию. Впоследствии она была переименована в Словенскую народную партию. Еще в 1848 году один из создателей программы «Объединенная Словения», католический священник Матия Маяр, высказался за политическое объединение Словении с Хорватией, Славонией и Далмацией. В период с 1903–1914 гг. словенские политические деятели поддержали хорватскую концепцию национально-политического направления югославизма. На его основе накануне Первой мировой войны наиболее влиятельная Словенская народная партия поддержала доктрину «триализма». Триалистическая программа легла позднее в основу Майской декларации 30 мая 1917 года, содержавшей требование югославянских депутатов Венского парламента об объединении всех словенских, хорватских и сербских территорий монархии в третью государственно-правовую единицу монархии под верховной властью Габсбургской династии. Одним из авторов Майской декларации был Люблянский епископ А.Еглич.

В июле 1914 года Еглич и высшие словенские католические иерархи под непосредственным руководством И. Шуштершича, государственного наместника и главы Словенской народной партии, выразили свое отношение к сараевскому убийству. Смысл высказываний сводился к ответственности Сербии за использование югославянской пропаганды в собственных целях, стремлении сербов присоединить к своей территории хорватские и словенские земли. Рупор Словенской народной партии, газета «Словенец» и другие католические издания резко осудили «сараевское злодеяние» и связали его с «великосербской пропагандой в югославянских областях монархии». Через день после совершения убийства австрийского престолонаследника в «Словенце» была опубликована статья, в которой автор утверждал о том, что оно было совершено из «великосербских побуждений» и поэтому вполне «оправдывает антисербские демонстрации в Сараево»^[xxvi].

По утверждению «Словенца», Сербия на развалинах монархии намеревается создать «великое сербское государство». Хорваты и словенцы в этом случае отдадут часть своих территорий Венгрии, Румынии и Германии, а оставшаяся часть перейдет под сербское «византийское правление». Для католических югославянских народов это отнюдь не принесет освобождения, напротив,обернется для них «рабством и гибелью». «Словенец» предупреждал об опасности пропаганды югославянского единства, поскольку оно угрожает самим основам существования монархии, Хорватии и Словении. С целью воспрепятствования «великосербским» объединительным тенденциям высказывались идеи о необходимости активизации деятельности католической церкви на территории Хорватии и Словении, расширения ее идеологического воздействия на все слои населения, развенчания мифа о югославянском народном единстве. При этом указывалось на «примитивность сербского империализма» и его связь с радикальными политическими течениями.

В июле 1914 года руководство Словенской народной партии направило циркуляр членам партии, в котором указывалось: «Страшное преступление в Сараево, жестокое и грязное убийство благородного и могущественного защитника словенцев и хорватов и его милостивой супруги открыло рану на народном теле югославян: преступный сербский заговор! Нет никаких сомнений, что этот заговор действует также и в Словении и покушается обманным образом отделить словенский народ от его веры и Австрии. В этом направлении работают разные газеты…, стремящиеся к уничтожению христианства, народа и отравлению его ядом великосербизма в противовес австрийскому национализму». Далее в циркуляре от членов партии требовалось сообщать обо всех случаях «проявлений великосербизма, направленного против Австрии», о распространителях, подписчиках и местах распространения таких «клеветнических» печатных изданий, как «Словенски народ», «Дан», «Наш глас», «Словенски дом», «Учительски товариш», «Сава» и т.п.^[xxvii].

5 июля 1914 года Словенская народная партия провела специальное заседание, на котором ее лидер, И.Шуштершич, выступил с тенденциозным заявлением. Он обвинил «сербских попов и вольнодумных масонов» в «ненависти к любимцу всех католических народов австро-венгерской монархии». «Там, где видим вольнодумство, там же оказывается и великосербский империализм, и великосербская измена». Он призвал собравшихся продолжить работу в рамках Габсбургской монархии ради «процветания великой католической хорвато-словенской Австрии». Кроме того, он обратил внимание собравшихся на периодические издания, поступающие из Белграда, «подрывающие основы нашей святой веры» и оказывающие «разлагающее влияние» на молодежь хорватских и словенских земель. Провозглашая принцип отмщения «так называемым братьям сербам», он сравнил их с янычарами, убивающими своих братьев, говорящих при этом: «Не бойся, брат!». Словенский воин должен «уничтожить такого серба, одержимого манией величия»^[xxviii].

Католические иерархи использовали все имеющиеся в их распоряжении средства для выражения поддержки войны против сербского народа и постулирования тезиса о ее «оправданности». Архиепископы и епископы в своих обращениях к верующим, в заявлениях прессе приводили множественные обоснования и объяснения причин и мотивов политики Вены и Святейшего престола.

Епископ А. Еглич стал автором одной из альтернативных концепций югославизма, заключающейся в территориально-конфессиональном разделении югославянских народов балканского полуострова: с одной стороны должны объединиться православные сербы и черногорцы, а с другой — противоположные им по духу, культуре и менталитету католики хорваты и словенцы. Последние два народа должны составить третий, славянский государство-образующий компонент австрийской монархии.

Довольно длительный период в католических кругах была распространена точка зрения о том, что «расширенная Сербия», или Югославия, представляет собой средство русской политики на Балканах. В связи с этим существование Австро-Венгрии рассматривалось в этой части европейского региона как противовес России. Монархия Габсбургов как мощная католическая империя для Римской курии являлась гарантией укрепления сферы влияния Католической Церкви.

Социальной опорой при проведении Св. престолом и венскими властями в Австро-Венгрии антиюгославянской и антисербской политики стал католический епископат. Газета Загребской архиепископии, «Католички лист», в марте 1914 г. опубликовала статью под названием «Великорусская православная пропаганда в Австро-Венгерской монархии». Ссылаясь на слова Николая Гартвига, российского посланника в Белграде, заявившего, что «после Турции следующей станет Австро-Венгрия», в газете утверждалось, что Россия открыла «primum desideratum российских государственников». Россия обвинялась в подрывных действиях, направленных на уменьшение влияния Католической Церкви в австро-венгерской монархии^[xxix]. Под прикрытием «противодействия православной России», католический клир в Хорватии, Словении, Боснии и Герцеговине и Далмации активно включился в борьбу против «Великой Сербии», ее «прорусских симпатий», «панславизма» и югославянского движения.

Летом 1918 года в югославянской политике возобладала концепция создания самостоятельного союза югославянских народов и построения федеративного государства. 29 октября 1918 года южные славяне отделились от Австро-Венгрии и провозгласили создание Государства Словенцев, Хорватов и Сербов (оно просуществовало до 1 декабря 1918 г., когда произошло вхождение его в состав Королевства Сербия и создание Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев, с 1929 г. — Королевство Югославия).

Таким образом, хорватские и словенские католические общественно-политические деятели использовали термин «Великая Сербия» для достижения собственных религиозно-политических целей: укрепления позиций Католической Церкви, устрашения католического югославянского населения Австро-Венгрии опасностью «освоения сербами хорватских земель», «рабством и гибелью», тем, что реализация «радикального сербского движения» приведет к потере хорватских и словенских территорий и угрожает самому существованию Хорватии и Словении, что «великосербское движение» является средством «панславянской и великорусской пропаганды» и орудием русской политики на Балканах, для упрочения проавстрийских позиций югославян монархии, поддержания войны против сербского народа в 1914–1918 гг., для дискредитации Православия и укрепления католицизма.