Гореть и не сгорать

Синдром хронической усталости и синдром эмоционального выгорания — пожалуй, самые распространённые хвори души, рождающие сегодня спрос на психологов всех мастей. На этих новых болезнях делают имена, карьеры и состояния. Неудивительно, что тема эта, благодаря внезапно пришедшей популярности, стала актуальна для многих — и в светских, и в церковных кругах. Для меня было важно разобраться в природе этих явлений с точки зрения христианства.

Эти размышления — рассказ о личном опыте, о том, с чем сама столкнулась и что поняла.

Выгорание и волонтёры

Тогда-то я впервые всерьёз задумалась над тем, что мифическая болезнь века под названием синдром эмоционального выгорания имеет вполне реальные очертания.

Так началась моя работа в этом направлении. Сегодня из интернета, этой бездонной ямы, можно вытянуть что угодно. Первое, что мне попалось, — это самый распространённый взгляд на выгорание как некое неправильное распределение душевных ресурсов. С интернетом сейчас легко стать «специалистом», и я быстро превратилась в «знатока» выгорания. На сайтах предлагались самые разнообразные способы справиться с выгоранием: подсчёт жёлтых машин по дороге с работы, использование кабинетов физической разрядки с резиновыми стенами и полами, визуализация своей усталости и изображение её в образах и символах. Но главное, что советовали интернет-источники, — это сохранение ресурса, забота о себе, а также позитивный взгляд на жизнь и «притягивание плюсов». Средства эти не помогали, хотя изрядно оживили наши встречи волонтёров и сделали их популярными. Это было так приятно — заниматься какими-то психологическими тренингами, упражнениями, жонглировать именами, цитатами, теориями. Благодарна Богу, что этот период был недолгим и я успела «совратить» на этом пути не так много людей.

Отрезвение наступило, когда однажды я задала вопрос своему учителю (который очень много работает и, на мой взгляд — взгляд «профессионала по выгоранию» — находится в группе риска, даже более того, согласно интернет-теориям, уже давно и окончательно должен был сгореть дотла!). Я спросила, что он думает о выгорании. Он ответил неожиданным вопросом: если есть благословение священника, то о каком выгорании идёт речь? «Вы верите в силу благословения?» — так он меня спросил.

Все мои изыскания были поставлены под удар. Как же работать теперь с волонтёрами, что отвечать на их вопросы? Но главное, как самой себе ответить на эти новые «неудобные» вопросы? А как признаться перед всеми, что всё, что мы делали до этих пор, по меньшей мере, нелепо? А нелепость эта становилась всё более и более ясной...

Но волонтёры выгорали! И с этим тоже нужно было что-то делать...

Расстаться с собой

Выгорание касается, прежде всего, людей, работающих в сфере «человек-человек», и в первую очередь затрагивает учителей, медиков, социальных работников и психологов. В поисках ответов на мои вопросы мне помогли примеры людей, всю жизнь работающих в этих сферах.

Моя учительница по литературе, Валентина Фёдоровна, говорившая нам, неуправляемым старшеклассникам, о Толстом и Достоевском, Стендале и Бальзаке так, что мы их читали! Шли в библиотеку, стояли в очереди, спешили прочесть к назначенному сроку — и не ради оценки, а потому, что судьбы Наташи Ростовой или Раскольникова нам были искренне небезразличны. Откуда у неё, женщины пенсионного возраста, из года в год брались силы говорить, чувствовать, жить этим каждый раз заново, как впервые? В коллективе такие учителя нередко слывут за юродивых, так как во что-то верят, что-то делают, к чему-то призывают — живут, одним словом, несмотря ни на что!

О выгорании медиков и их цинизме написано и сказано немало. Нечасто услышишь о противоположных примерах, но они есть. Знакомый акушер-гинеколог в отделении патологии одного из роддомов столицы. Говорит, что устаёт смертельно, порой оставаясь без нормального продолжительного сна по нескольку суток. В своей жизни он не сделал ни одного аборта. Как у верующего человека у него есть благословение Митрополита крестить детей, если нет шансов, что они доживут до приезда священника. А сколько детей, на которых «поставили крест», теперь живут и радуются жизни! Идут годы, а он назло всем теориям не выгорает, хотя устаёт и живёт на износ. Что-то в его деле даёт ему силы.

Не могу не вспомнить и Андрея Владимировича Гнездилова, который в свои весьма преклонные годы, несмотря на «опасный» диагноз, преодолевает немалые питерские расстояния и спешит к своим умирающим больным в хоспис, до позднего вечера утешая, рассказывая сказки, провожая в последний путь. Одновременно подбадривая персонал, помогая волонтёрам, беседуя с врачами...

Знают ли эти люди, что в конце 70-х в Америке был открыт синдром эмоционального выгорания и что сейчас сотрудников с подобным диагнозом там отправляют на больничный? Что-то подсказывает мне, что они не воспользовались бы подобным предлогом для восстановления своего внутреннего ресурса.

«Кто не тратит себя, становится пустым местом», — говорит Экзюпери. Эта пустота и ощущение бессмысленности знакомы сегодня слишком многим. Потеря смысла жизни — бич нашего времени. Но и социальное служение расцвело так обильно именно в наше время. Эти социальные явления словно пытаются что-то друг другу доказать, переспорить друг друга: волонтёров становится тем больше, чем больше мы погружаемся в комфорт, негу, погоню за успехом и эффективностью во всех их проявлениях.

И как радостно, что ответ не нужно искать в заумных книгах. Он давно ждёт нас в самой главной Книге: Сберёгший душу свою потеряет её; а потерявший душу свою ради Меня сбережёт её (Мф. 10, 39). Вот и стали в ряд мысли. И вопрос о благословении теперь не кажется неудобным.

Эффект предохранителя

Выгорание — друг! Именно так считает врач-психотерапевт из Германии Мартин Грабе. Его книжечка, тонкая и малопримечательная, словно ждала меня в то лето на книжном рынке. Доктор сравнивает выгорание с лампочкой-индикатором в автомобиле. Если у автомобиля включено всё, что только может быть включено, открыты все двери, работает кондиционер, гремит музыка, то рано или поздно аккумулятор сядет. Но перед тем, как это случится, загорится лампочка. Синдром выгорания является, по словам учёного, этим индикатором.

Что это дало мне? Прежде всего, понимание того, что с выгоранием не нужно бороться! Необходимо прислушиваться к себе, всматриваться в себя и своё душевное устройство, а не искать внешние причины. Не они приводят к остыванию и разочарованию — а неверная постановка цели, отсутствие чувства меры и решительное непонимание себя.

Процесс или результат?

Говоря о сохранении ресурсов, тут же упоминают об эффективности, позитивном мышлении и успешности. Пытаясь сохранить себя в стремлении к этим «маякам», люди чувствуют свою ненужность, бесполезность и вследствие этого полностью остывают к своему делу. Тогда им предлагают ещё больше сил уделить пересмотру распределения своих ресурсов с целью их сбережения, и после короткого облегчения становится ещё хуже...

Мария пришла на курсы православных психологов и попала ко мне в группу. Более десяти лет она работает на телефоне доверия при Церкви. Ей не хватает терпения и сил: собственные проблемы, люди, которые звонят просто из интереса, ненормированный рабочий день. Помимо служения есть ещё работа, семья и другие обязанности. Походив на различные психологические тренинги, она узнала, что у неё комплекс спасательницы, эмоциональное истощение и выгорание. Раньше только знакомые крутили пальцем у виска, а теперь и психология «разоблачила» её энтузиазм. Марии рекомендовали тщательно «проработать» своё детство и заняться собой вместо спасания других.

Однако напряжённая жизнь «ненормального» волонтёра оказалась ей куда ближе блужданий по психологическим группам. Вспоминается анекдот о шмеле, который, с точки зрения аэродинамики, вообще не должен летать. Но шмель об этом не знает, а потому летает.

Искателей «эффективности» и «успешности» на различных тренингах ориентируют на результат. Процесс малозначим и малоинтересен, когда речь идёт об ориентации на результат. Возможно, врачи скептически ухмыльнутся. В их-то деле точно важен результат, исход. Но я вспоминаю слова доктора Андрея Гнездилова, основателя первого хосписа в СНГ. Он говорит нам, что важен процесс болезни и процесс выздоровления. Доктор должен быть максимально включён в процесс, только тогда возможен положительный результат. Погоня за результатом порой заставляет нас идти по головам, проходить мимо людей, перескакивать через судьбы, боли, страдания. Когда мы находимся в процессе, у нас есть шанс присутствовать, участвовать в бытии-вместе, как сказал бы Хайдеггер. Обезличивание как следствие погони за результатом — один из верных путей к выгоранию.

Чувство меры

Как и во всяком деле, в социальном служении необходимо чувство меры. Ему учит история из жития Пахомия Великого. Братия монастыря, основателем которого был святой Пахомий, занималась плетением рогожек. Каждый должен был выполнять суточную норму — пять штук. И вот Пахомий заметил, что один брат вдвое перевыполняет норму (с точки зрения пресловутой эффективности, по сегодняшним меркам, этот брат был успешным человеком). Тогда святой вызвал брата к себе и сказал ему, что плести нужно установленное количество рогожек, не больше. Это, несомненно, возмутило «эффективного» монаха. «Ты зарываешь Богом данные мне таланты в землю», — негодовал он. Пахомий принял волю брата, сказав ему, что если он в действительности настолько даровит, то пусть плетёт столько, сколько может, но... при этом не выходит из своей келлии. Поскольку история эта очень давняя, то к нам дошли два варианта окончания: в первом, более оптимистичном, монах устыдился своего тщеславия, получив урок. Во втором варианте монах ушёл из монастыря. Неудивительно: успешным людям не место рядом с посредственностями. Но и не место в монастыре.

Есть установленный режим поездок в детские дома, которые мы опекаем: один раз в неделю, в определённое время, плюс праздники и форс-мажоры. Дети знают, что в назначенный час к ним приедут, поиграют, почитают, помогут подтянуть хвосты по учёбе, привести в порядок вещи. С такой «скучной» периодичностью волонтёры приносят пользу детям, и ничего сверх нормы! Сколько упрёков приходится выслушивать от волонтёров-неофитов — в том, что им не дают делать добрые дела, что вся эта психология лишь мешает. И когда я вижу «новобранца», который уж слишком усердствует в своём служении (это нередко случается на первых порах), предлагаю честно ответить на вопрос: делал бы ты это, если бы никто и никогда об этом не узнал? Те, кому хватает честности сказать себе правду, как правило, «приходят в себя» и становятся верными волонтёрами на долгие годы.

Смыслотерапия

«Когда знаешь „зачем“, преодолеешь любые „как“», — справедливость этих слов Виктор Франкл доказал собственной жизнью — тремя годами концлагеря, десятилетиями упорного труда и тем наследием, которое оставил после себя. Если человек знает, для чего и ради чего он делает своё дело, то с Божией помощью всё возможно ему преодолеть. Смыслы могут меняться, переживаться, обретаться вновь. Каждому, независимо от рода деятельности, в качестве профилактики от новомодной болезни необходимо трудиться в поиске собственного смысла. Перенять чей-то смысл невозможно, как и списать из тетради соседа или вычитать в книге. Его можно найти, какой бы безвыходной ни казалась ситуация или напрасной — работа. И если это удалось Франклу в Аушвице, то почему не удастся нам? Вспоминается один из любимых мною фильмов «Влюблён по собственному желанию». Спившийся спортсмен, гуляка и практически отброс общества с помощью упрямой девушки находит свои новые смыслы не только в надоевшей, бессмысленной работе на металлургическом заводе, но и в своей жизни в целом.

Я не отрицаю синдромов выгорания и хронической усталости. Это может случиться с каждым — все люди несовершенны. Дело лишь в той позиции, которую мы занимаем. Пытаемся ли уцелеть, сдав себя в специальный банк на сбережение, — или же находим новые смыслы, чтобы двигаться дальше? Щадим себя, балуем, поощряем — или, наоборот, наступаем на горло собственной песне и тем самым движемся к обретению своей души?