Культ Скандала

Но это проблема не только актера — актер находится в определенной среде, переживает ее давление, и иногда просто вынужден действовать определенным образом, а именно — заставлять о себе говорить. Неважно, хорошо или плохо, главное — чтобы говорили. Глянцевые журналы и, во многом, телевидение нуждаются в регулярных поставках скандалов — и выносят на свои страницы и экраны тех, кто эти скандалы поставляет.

Известную телеведущую избил муж, продюсера обвинили (по-видимому, облыжно) в педофилии, популярный артист учинил пьяную драку и так далее. Если Вы не учиняете никаких безобразий, о Вас не будут, захлебываясь, рассказывать светские хроникеры — а будут о ком-то другом. А для человека, занятого в шоу-бизнесе, исчезновение с глянцевых страниц — это профессиональная смерть. Если артистический характер сам по себе не навлекает на Вас скандалы, Вам нужно обеспечивать их сознательно.

Отметим, что поведение Ивана Охлобыстина на общем фоне выглядит еще весьма благопристойным и чинным — но, все же, едва ли достаточно чинным для священника, который несет ответственность за души, или даже для политика, который несет ответственность за тела.

Но это не просто его личная проблема — это проблема определенной культуры в целом. Слово "культура" часто связывают со словом "культ" — и культура, о которой идет речь, связана с двумя культами — культом скандала и культом знаменитостей.

Журналы выносят скандальные истории на обложки потому, что множество людей охотно их покупает. Людям хочется знать в подробностях, что учудили те или иные знаменитости - почему? Добрым примером тут и не пахнет, искренним сочувствием к чужим горестям — тоже. Есть что-то глубоко неестественное и недолжное в том, как популярные издания подсаживают аудиторию на это нездоровое психологическое удовольствие, а аудитория с удовольствием подсаживается.

Культ знаменитостей (которые, собственно, и являются производителями скандалов) печален кроме всего прочего еще и тем, что подменяет компетентность известностью. Знаменитости считаются достаточно компетентными, чтобы судить обо всем — о политике, морали, религии, независимо от того, насколько они разбираются в этих предметах.

Священнослужитель — хотя и временно запрещенный — Иван Охлобыстин находится в этой среде как рыба в воздухе, и положение его оказывается странным и неловким. Когда он говорит "Церковь десятилетиями шла к тому, что хочу предложить я" это звучит довольно неуместно.

Шоумен — это не обязательно плохо. Но это работа, в одном важном отношении противоположная работе священника. Шоумен играет, он принципиально несерьезен, он весь "понарошку". Священник, напротив, имеет дело с предельно подлинными и предельно серьезными реалиями — покаяния, спасения, вечной жизни. Вряд ли возможно одновременно быть служителем культа скандала и служителем Церкви.