Ничто так не возмущает грамотного человека, как воинствующая неграмотность

Идея создания в Церкви специальной структуры, которая будет отслеживать неточности в публикациях светских журналистов на православные темы, обсуждается в СМИ уже давно. Мнения разделились на «Давно пора!» и «Сегодня исправляете, а завтра до инквизиции дойдет». Многие ошибочно считают подобную инициативу цензурой. Но как можно равнодушно относиться к бесконечным «святым отцам» и «пасторам», которые, если верить допустившим ошибку авторам, «машут паникадилом»?! Теперь Синодальный отдел готовит специальный каталог типичных ошибок авторов, затронувших связанные с Православием темы.

Об этом начинании, видах и причинах журналистских ляпов, а также о том, нужно ли учить будущих журналистов писать на узкие темы, мы побеседовали с доцентом факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова Григорием Прутцковым.

***

– Другого института, который умел бы грамотно регулировать правильное употребление лексики, связанной с Церковью, у нас просто нет. Едва ли не в каждом СМИ, когда речь заходит о церковной теме, мы видим ошибки. Где-то их больше, где-то меньше. Иногда они видны невооруженным глазом: когда православного пастыря называют пастором на латинский манер или православных священнослужителей «святыми отцами». Где-то ошибки не так четко видны: допустим, у какого-нибудь раскольника берут интервью как у священника Русской Православной Церкви. К примеру, Михаила Ардова, находящегося в глубоком расколе и сменившего несколько юрисдикций, приглашают на телеканалы, чтобы он выразил мнение Русской Православной Церкви, а «протоиерей» начинает хулить Святейшего Патриарха. Неискушенный телезритель просто диву дается, до чего дошла демократия в Церкви. И ни в титрах, нигде не сказано, что он раскольник и в принципе не имеет права говорить от имени Церкви и по канонам не является протоиереем. Да, Михаил Ардов интересный рассказчик, ему есть, что вспомнить; к примеру, он в юности был собеседником Анны Ахматовой, но никакого отношения к нашей Церкви это не имеет.

Или мнения известного правозащитника Глеба Якунина нередко соотносят с мнением Церкви. Это очень тонкие моменты, которые далеко не каждый отличит. Если все-таки менее воцерковленный христианин и поймет, что «святой отец» – не обращение к православному священнику, то отличить раскольника от нераскольника может человек, который достаточно тонко разбирается в церковной проблематике. А кто еще, как не Русская Православная Церковь и ее соответствующая структура, может это отследить? Здесь, на мой взгляд, идет речь не о цензуре, а о том, чтобы писать правильно, потому что ничто так не возмущает грамотного человека, как воинствующая неграмотность. Не просто когда человек ошибся из-за недостатка образования, а когда он гордится своей неграмотностью. Это очень неприятно, и, мне кажется, было бы правильно создать такой орган. Конечно, Церковь не может законодательно запрещать подобные неточности, но высказать свое мнение относительно правильности или неправильности формулировок она должна. Повторюсь: кто еще это будет делать?

– Как отличить ляп в тексте от намеренного искажения? Например, недавно встретился материал, в котором был поставлен знак равенства между святой Матроной и болгарской прорицательницей Вангой. Думается, в подобном случае сложно понять, что вдохновило автора написать так: некомпетентность или желание затронуть тему Ванги, к которой в последнее время пробудился особый интерес.

– Отличить, специально это сделано или нет, можно даже не по конкретному материалу, а, скорее, по общей направленности издания: лояльную или жесткую позицию занимает оно по отношению к Русской Православной Церкви. Такие материалы, скорее всего, появляются из-за некомпетентности автора и редактора. Хотя случай с блаженной Матроной довольно сложный: в ее житии встречаются достаточно неоднозначные эпизоды, к примеру заговор воды. Но, с другой стороны, нельзя мерить всех святых одинаковой мерой, у каждого из них разные дары. Блаженная Матрона жила не так давно, до сих пор живы люди, которых она исцеляла, поэтому при желании можно найти много свидетельств даже среди наших современников. Может быть, журналист читал ее житие и его смутили какие-то факты, поэтому он с Вангой ее и сравнил. Или по факту слепоты, ведь они обе были незрячими. Но ставить между ними знак равенства неправильно в любом случае.

– Как воздействуют на читателя такие неточности?

– Неискушенный читатель это проглатывает и, может быть, даже сам начинает употреблять подобные слова и выражения в той форме, в какой их использовало СМИ. Но тот, кто разбирается, понимает, что это ляп и газета недостаточно компетентна, и его отношение к ней меняется. Если я, допустим, прочитаю какую-то информацию о Православии в светском периодическом издании и в православном, то к какому из них у меня будет больше доверия? Конечно, к тому, что издается Русской Православной Церковью. Но, с другой стороны, у некоторых газет, даже тех, которые считаются желтыми, есть, насколько мне известно, в политике редакции два ограничения: они не ругают президента и патриарха. И при всей их желтизне такая позиция вызывает уважение: все-таки нравственные ограничители у газеты есть. А далеко не у всех газет такая позиция.

– Почему многие встретили эту инициативу неодобрительно? Основной аргумент противников идеи отслеживания неточностей таков: «Сегодня исправляете ошибки, а завтра дело дойдет чуть ли не до инквизиции».

– Во-первых, у Церкви нет никаких инструментов для того, чтобы действовать как инквизиция. Во-вторых, инквизиция – исключительно католическое явление, его не было в истории Русской Православной Церкви, это каждый знает. Поэтому здесь речи об этом быть не может.

Что касается критики, то нашему человеку трудно угодить. Есть категория людей, которые всегда чем-то недовольны. Существуют издания и читатели, отрицательно воспринимающие все инициативы Церкви. Например, Святейшего Патриарха Алексия II критиковали за слабое соотношение Церкви и общества. А теперь Святейшего Патриарха Кирилла критикуют уже за то, что Церковь сильно соотносится с обществом. Так же и здесь. Если Церковь не будет отслеживать ляпы, ее начнут упрекать: «Куда она смотрит?» Если Церковь будет «смотреть», ее станут обвинять в том, что она вмешивается не в свои дела. Таким людям не угодишь, и не нужно обращать на них внимания. Это хоть и шумная, но все же небольшая прослойка общества.

– Почему у многих людей в голове своеобразная религиозная каша? Это явление нашего времени? Есть мнение, что до 1917 года большая часть людей имели хотя бы элементарные знания о своей вере.

– Совершенно верно. У нас произошел разрыв традиций, и когда они вернулись, нам было не на что опереться. До революции у всех было хотя бы минимальное образование, изучали закон Божий. Были семейные и общественные традиции, к примеру, закрывались театры в первую и последнюю недели Великого поста. Люди могли не поститься, но они знали, что это – традиция общества. А когда на 70 лет православные традиции были насильственно изгнаны из жизни, а потом вернулись, нужно было начинать все с нуля. Представьте, что вы решили построить дом, а у вас нет ни инженерного образования, ни строительного, ни учебников, ни даже интернета. И вы делаете это по наитию. И восстановление церковных традиций часто идет интуитивно.

– Скажите, пожалуйста, как преподаватель: стоит ли специально учить будущих журналистов писать на узкие темы, будь то Церковь, спорт или, скажем, экономика?

– У нас на факультете журналистики МГУ было отделение церковной журналистики, оно действовало примерно пять-шесть лет. Сейчас остались несколько спецсеминаров на церковные темы. Поэтому если человек хочет, он пойдет и получит соответствующую специализацию. Другое дело, насколько это востребовано студентами. В последнее время, например, такие семинары посещают всего несколько человек. Здесь важна не только теоретическая часть, но и личный опыт работы в СМИ, и желательна хотя бы определенная воцерковленность.

– На что должен обращать внимание светский журналист, решивший написать на тему Церкви?

– Сложный вопрос, поскольку это зависит от средства массовой информации. Важно, настроено ли оно на адекватное освещение церковных вопросов. Если позиция редакции априори против, то что бы ты ни написал, это так искромсают и переделают, что получится не твой материал. Если ты хочешь написать неангажированный материал, но не очень хорошо разбираешься в теме, то нужно посоветоваться со знающим человеком. У каждого серьезного журналиста должен быть знакомый эксперт по тем или иным вопросам. В данном случае это может быть священник или благочестивый мирянин, живущий воцерковленной жизнью. Церковь и создает специальный орган, чтобы объяснять, правильно ли употреблены те или иные церковные слова и выражения. Это значительно облегчит работу любого неангажированного журналиста.