Керчь в семейном альбоме

Бывает, что история и география дополняются нашими личными воспоминаниями и переживаниями, и тогда точка пространства приобретает новое — наше личное — измерение. Для меня таким местом стала Керчь — ровесница Рима, место проповеди апостола Андрея, поле многочисленных битв, родина святителя Луки (Войно-Ясенецкого). Познакомил меня с этим городом мой отец — и Керчь стала для меня навсегда родной.

Человек я сухопутный, но море всегда присутствовало в моей жизни. Хотя бы потому, что море — далёкое, суровое море — было обычным местом пребывания моего папы. Все люди иногда ездили на море, а мой папа уходил в море. В моём детском восприятии замена предлога «на» предлогом «в» превращала эти уходы в легендарные погружения на дно таинственной пучины, к самому Нептуну. Это было загадочно, непонятно и немного страшно — немного, потому что папа всегда возвращался.

Папа в моём детстве так и присутствовал, незримо: он всегда был — но в море; а дома, с нами — его не было. Иногда приходили «письма от папы» — помню, я ещё не умел читать, но подолгу разглядывал строчки, написанные стремительным почерком, в котором угадывались крылья чаек и косые паруса на далёком горизонте. Когда писем не было, я доставал из заветного шкафа папины конспекты из мореходного училища и, глядя на аккуратные рисунки и записи, сочинял очередное «письмо от папы»…

Благодаря тому, что папа всё время находился то в Индийском океане, то в Атлантическом, эти отдалённые местности земного шара были мне намного ближе, чем соседние города и сёла. Мне казалось, что Южная или Центральная Восточная Атлантика — едва ли не часть СССР. Но папа неожиданно приблизил ко мне и один город родной Украины.

Папино пароходство носило длинное и таинственно-секретное название, которое оканчивалось словом «разведка». Моряки обычно об этом пароходстве так и говорили: «разведка». Эта контора находилась в городе Керчь, на улице К-ова. Принадлежащие пароходству суда также базировались в Керчи, поэтому с этим городом у меня постепенно связались слова «отход» и «приход». Когда я немного подрос, мама стала брать меня с собой — на «приход» и на «отход».

Перипетии истории

Довольно любопытно, что многие крупные города континентальной Украины имеют историю, насчитывающую свыше тысячи лет. В то же время небольшие городки Крымcкого побережья часто являются ровесниками Рима и могут похвалиться возрастом свыше двух с половиной тысяч лет (при этом не претендуя на звание «Вечный город»). Это связано с тем, что Северное Причерноморье (в том числе и побережье Крыма) активно осваивали греческие — точнее, древнегреческие — колонисты. Так в VIII–VI вв. до Р. Х. появились греческие поселения на берегах Боспора Киммерийского (Керченского пролива). Одна из колоний, основанная выходцами из Милета, получила название Пантикапей, а ныне именуется Керчь.

История уготовала городу бурную судьбу — Керчь почти всегда находилась на перекрёстке международных торговых путей и часто оказывалась в перекрестье военно-политических планов. Город и возник как оборонительное сооружение милетцев против местного населения — скифов. Греки, скифы, сарматы, римляне, остготы, гунны, византийцы, славяне, генуэзцы, татары, османы, запорожцы, россияне, англичане, французы, немцы — все за две с половиной тысячи лет обнаруживали интерес к городу. Поэтому нынче тут можно и скифские курганы увидеть, и греческие портики посмотреть, и в турецкую крепость наведаться. В общем, Керчь — это музей истории Северного Причерноморья под открытым небом.

Однако история — наука специфическая. Помимо событий, в ней запечатлеваются оценки этих событий, и даже оценки оценок. Как результат, какие-то события могут из истории исчезнуть, какие-то — появиться, а препирательства сторонников разных точек зрения постепенно превращаются в самостоятельный раздел знаний, собственно от истории далеко отстоящий. Но какие-то события стереть или забыть невозможно, а какие-то настолько желательны, что трудно удержаться от соблазна, чтобы не согласится: конечно, именно так всё и было. Есть такие события и в истории Керчи.

Андрей Первозванный

Андрей, брат апостола Петра, сын Зеведея, галилейский рыбак, ученик Иоанна Крестителя и первый — первозванный — апостол Христа. То, что призванный первым оказался как бы в тени своего брата Симона (Петра), тоже может иметь разные объяснения. Не исключено, что свою роль сыграла специфика истории как науки. Например, есть мнение, что определённые разногласия в описании апостольского служения Андрея и Петра связаны с противостоянием Рима и Византии. Другое мнение состоит в том, что Андрей не отстаивал своего первенства, потому что имел опыт бесконечного смирения перед волей Божией…

Храм Иоанна Предтечи

Неподалёку от берега Керченского пролива, где центральная улица Керчи (само собой, Ленина, бывшая Воронцовская) выплёскивается на широкую площадь у подножия горы Митридат, стоит храм Иоанна Предтечи. Архитекторы и историки (ну, ещё бы!) спорят, отнести ли храм к VIII или IX веку. Но разница в сто лет не имеет значения — этот храм является древнейшим на территории бывшего СССР памятником византийского зодчества периода раннего христианства. Более пятидесяти лет храм был закрыт — но теперь, когда приближаешься к белым известняковым стенам, опоясанным красной плинфой, легко и прочно веришь, что храм на этом месте стоит не случайно. Не случайно храм выстоял все набеги, оккупации, бомбёжки, десанты и даже научный атеизм. Ведь именно отсюда по нашим землям начала распространяться Благая Весть, принесённая Андреем. Стоя под древними каменными сводами, в этом — невозможно сомневаться.

Десанты

За тысячелетия своей истории Керчь стала городом-музеем. А четыре года Великой Отечественной войны превратили её в город-герой (всего таких городов в Беларуси, России и Украине двенадцать). Не последнюю роль в этом сыграли десантные операции — Керченско-феодосийская (декабрь 1941‑го — май 1942‑го) и Керченско-эльтигенская (октябрь-декабрь 1943‑го). Мой прадед Максим был среди тех, кто в декабре 41‑го атаковал керченский берег.

Высадка морской пехоты. Керчь, 1943 год

Но прадед не погиб — ни в коварных прибрежных глубинах между отмелями-барами, ни в изматывающих боях с армией Манштейна. Он разделил судьбу десятков тысяч наших солдат — контуженного, его подобрали немцы и отправили в концлагерь. Только в 45‑м прадеда освободили американцы, и он вернулся домой. Тех, кто попал в плен во время этого десанта, не сажали «за измену Родине».

В военных мемуарах отмечается, что десантные части пехоты подкреплялись моряками. Не только опыт и выучка моряков принимались в расчёт (а на флоте в те годы служили пять лет). Моряки, вверявшие свои жизни крохотным скорлупкам, едва ли способным противостоять стихии, становились иными — бесшабашными, неукротимыми, неистовыми. В пехотных частях они продолжали носить свою чёрную флотскую форму — словно стараясь быть заметнее. Немцы и румыны называли наших моряков «чёрная смерть». Своя пехота говорила о них — «полундра». Моряки называли своих, флотских, — «братишки». У меня есть маленькая чёрно-белая фотография. Мой папа, курсант «мореходки», в форме ВМФ СССР, улыбаясь от уха до уха, стоит в орудийной башне со снарядом в руках. И есть в нём что‑то такое — и родное, и грозное, — что становятся понятны и «чёрная смерть», и «полундра», и «братишки»…

…Прошло, наверное, лет двадцать пять с тех пор, как я последний раз был в Керчи «на приходе». Мы всей семьёй отдыхали в Феодосии — всего в ста километрах от Керчи. Неделю я томился, глядя на карту Крымского полуострова и убеждая себя в том, что нет смысла тащить детей по страшной жаре в эту Керчь. Но на восьмой день, когда я в очередной раз произнёс: «И что нам там делать?» — мои домочадцы в три голоса завопили: «Да отвези ты нас наконец в эту Керчь!» И поехали, и побродили по смутно знакомым улицам, и постояли в благодатной прохладе под куполом Иоанна Предтечи, и прошли по — такой узкой и короткой! — улице Ленина… Как всё изменилось! Как я изменился! Да, можно вернуться в город своего детства, но назад в детство дороги нет. Вот оно, «страшное и суетное электрическое будущее человечества»… Мне стало грустно; но тут дочь потащила меня в одну сторону, сын — в другую, чайка косо пронеслась над площадью, солнце в последний раз остро блеснуло в окнах и скрылось за горой. Хлопнули дверцы, зашуршали шины, пустынная дорога потекла по холмистой серо-жёлтой степи навстречу красному сонному солнцу. Казалось, чёрная лента асфальта проложена в никуда и неспешное, в раскачку движение будет продолжаться без конца…