Чужое кино

Продолжаем публикацию глав книги обозревателя «Российской газеты» Марии Городовой «Ветер Нежность», в основу которой легла ее переписка с читателями.

Кадр из фильма «Элегия»

Я выросла в районном центре при горно-обогатительном комбинате. Мама работала лаборантом на хлебозаводе, папа возглавлял самодеятельность в клубе. Тогда, в юности, мне все было интересно. И чем я только не увлекалась: и пела, и танцевала, и стихи декламировала! Мир обещал столько нового, неизведанного! Мне еще не исполнилось семнадцати, когда к нам весной на юбилей ГОКа приехали высокие гости из Москвы, и весь праздничный концерт я, как бы сейчас сказали, “зажигала” – и пела, и танцевала.

Гостям очень понравилось. Помню один – куратор из Москвы – все руки себе отбил, три раза на “бис” вызывал, когда я исполняла “Несе Галя воду”. Потом нас пригласили на банкет – ну знаете, как это бывает, – и этот гость, Борис Иванович, опять просил “Несе Галя…” – оказывается, он любил украинские песни. Такой простой оказался, хоть и “шишка” – и подпевал мне, и танцевал: “Галю ж, моя Галю, дай води напиться, / Ти ж така хорошая, дай хоч подивиться”. И я с ним танцевала, и хохотала, а потом он расспрашивать стал, как дальше собираюсь жить, куда поступать хочу.

Конечно, я хотела или в кино, или в артистки эстрады – у меня был отличный слух, я могла спеть любую песню группы “Комбинация” или из репертуара Наташи Королевой. Борис Иванович, помню, сказал папе (он с нами был, на баяне аккомпанировал): “Ишь, какую дочку жаркую вырастил – вон как на все отзывается, как спичка вспыхивает!” А мне телефон свой дал – прямой; сказал, чтоб не стеснялась, звонила.

И вот, помню, приехали мы с папкой в Москву поступать – сунулись во ВГИК, сунулись в ГИТИС – да куда там: девяностый год шел, какое там кино. Позвонили Борису Ивановичу. Он нас не забыл, назначил встречу в ресторане, расспросил про мои дела и папке сказал: “Ну куда ей возвращаться, сам подумай; пусть за Москву зацепится, для начала может на квартире у моего друга пожить, а на следующий год, глядишь, поступит”. На следующий год я была уже женой Бори.

Понимаете, Мария, не то чтобы я в него влюбилась – Боря ведь был почти на 30 лет меня старше: я уже беременная ходила, а все его “Борис Иванычем” называла; и еще долго, честно говоря, его стеснялась. Но, понимаете, власть делает мужчину очень привлекательным: у кабинета его солидные люди ждут, по коридору идет – все кланяются, может и туда полететь, и сюда отъехать – везде ему рады, любое пожелание спешат выполнить. Меня подкупала легкость, с какой у него все получалось. Зовет вечером в ресторан с друзьями – значит машина к подъезду будет, водила дверь откроет, Мариной Петровной назовет. Любая вещь, тряпка, да что тряпка! – квартира, машина, должность, бизнес, отдых – то, чего люди всю жизнь добиваются, – для него все это было “не проблема”! Вот это мне голову вскружило. Ну что я видела в своем райцентре? Да и какое будущее меня там ждало? В лучшем случае устроили бы в управление ГОКа. А тут не жизнь – кино.

О том, что у Бори жена была и сын, постарше меня, я как-то не задумывалась. Не то чтобы я какая-то циничная была или расчетливая, нет. Просто про жену решила, что она наверняка “старая и страшная”; Боря меня своей семьей “не грузил”, ну и я не вдавалась. Поступать я, естественно, никуда не стала: беременная – ну в какие артистки? И зачем? Да эта “Комбинация” у Бориного друга Арсена на свадьбе весь вечер работала – девчонки уставшие, потные, видела я их! Когда у меня второй выкидыш случился, я, помню, плакала, переживала, думала, что дальше делать – ни детей, ни образования. Но Боря мне косметический салон подарил, “Аленький цветочек” назывался, и я успокоилась. А потом уж такая жизнь пошла – не до детей.

То, что Боря алкоголик, поняла не сразу. Сейчас я думаю, что он был болен, уже когда мы познакомились – иначе бывшая его бы так легко не отпустила. Просто я первые годы весь этот вечный карнавал воспринимала как должное, ну а потом стала потихоньку соображать, что это за мероприятия, что за бани.

Мария, когда я семнадцатилетней выходила замуж, я и не догадывалась, что жизнь может быть такой грязной. Я стала дружить с охранниками, чтобы быть в курсе, где он на этот раз “зависает”. Я выучила наизусть телефоны лучших наркологов. Я смогла заставить себя ходить с гордо поднятой головой, когда на следующий день после Борькиного загула консьержки в подъезде спрашивали: “Ну как, Марина Петровна, дела? Как здоровьечко Борис Иваныча?” Когда Боря построил загородный дом, проблема была снята. Я приучила себя не реагировать, когда мой муж в компании начинал орать “Несе Галя воду” и требовал, чтобы я танцевала: “Пляши, дура плюшевая, пляши! Да где б ты была без меня?!” Я научилась без истерик выдворять из своей постели очередную девку, решившую, что мой не вяжущий лыка муж – это выигранный ею лотерейный билет…

Почему не ушла? По молодости пробовала, а потом поняла – а куда? Думаете, дело в деньгах? Ну, про Борины деньги я так до конца ничего и не знаю. Тут другое: затягивает, и ты уже боишься иной жизни. А он ведь не просто мою молодость – пятнадцать лет забрал; он как будто все мои жизненные соки высосал.

Когда в последние годы он превратил свою и мою жизнь в кромешный ад, я себя утешала: ничего, когда все кончится, я буду свободна. Уже три года как я свободна. Счастлива ли я? Мне 35, у меня нет материальных проблем. Я одинока. Не потому, что не было желающих, не потому, что я никому не верю. Просто я давно уже омертвела, ничего не чувствую, не способна ни на любовь, ни даже на ненависть – как будто все во мне выжжено.

Иногда ночами я пытаюсь отмотать назад киноленту своей жизни, чтобы понять, когда я окаменела. Ведь помню, что жила, чувствовала, была влюблена в одноклассника Славу. А сейчас я только делаю вид, что смеюсь или что меня что-то действительно волнует. И только иногда, когда я вижу какую-нибудь издерганную мамашу с орущим ребенком, где-то в глубине меня что-то начинает дрожать и на глазах появляются слезы…

Марина N.».

Здравствуйте, Марина Петровна! Вот уже не одно столетье «во дни печальные Великого поста» дома и в храмах читается удивительная молитва, написанная сирийским монахом Мар-Афремом в IV веке. В свое время эта молитва поразила молодого Пушкина, а в 1836 году он написал о ней так: «Всех чаще мне она приходит на уста / И, падшего, крепит неведомою силой…» Молитва святого Ефрема Сирина небольшая и звучит так:

«Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь».

На первый взгляд, в ней нет ничего сверхъестественного, она строга по форме и эмоционально сдержанна, и непонятно сначала, почему гений Пушкина так высоко оценил ее.

Некоторые из слов молитвы сейчас почти исчезли из нашего лексикона, например слово «целомудрие»… Но ведь то, что сегодня не принято вспоминать о необходимости хранить свою душу в целостности и чистоте, такой, какой она была дарована нам Господом, совсем не означает, что пренебрежение этим духовным законом перестало быть гибельным для нас. Кстати, нарушение целостности души называется растлением, или развращением.

Или слово «любоначалие». Оно означает не просто желание «начальствовать» над всем. Нет, смысл шире – оно означает «делать себя центром, началом всего мира». А в противоположность «любоначалию» – «смиренномудрие», то есть мудрость смиренного понимания, кто мы есть на самом деле по отношению к своему Творцу. Так молитва восстанавливает истинную иерархию мира.

Господи, Владыка жизни моей, или, как написал Пушкин, «Владыка дней моих», не дай мне духа праздности, уныния, любоначалия и празднословия, но одари меня духом целомудрия, смиренномудрия, терпения и – как венец всего – духом любви. И в заключение: дай мне увидеть мои прегрешения – мои, а не чужие. Мы просим об этом Господа, не надеясь на себя, осознавая всю глубину своей беспомощности. И в этом строгом, скупом на эмоции молении к Богу происходит восстановление правды жизни. А мы все, повторяя слова этой удивительной молитвы, начинаем возвращение из нашей общечеловеческой греховной окаменелости и мертвенности к истинной жизни.

Марина Петровна, спасибо вам за искреннее письмо.

Еще одна молитва из творений святого Ефрема Сирина, читаемая, когда мы просим помощи Божией в исправлении жизни

Господи, Боже Вседержителю, согреших на небо и пред Тобою и уже несмь достоин нарещися сын Твой, ниже наименовать славное имя Твое грешными устами моими, потому что я сделал себя недостойным неба и земли, прогневав Тебя, благаго Владыку! Недостоин я просить себе прощения, Господи, ибо много раз давал обещание покаяться – и делался лжецом, не исполнившим обещания, много раз уже восставлял Ты меня, но я снова падал самоохотно. Сам на себя произношу приговор и признаюсь, что достоин я всякаго наказания и мучения. Умоляю Тебя, Господи, не отвергни меня от лица Твоего и не отступи от меня, чтобы не погибнуть мне. Ныне припадаю к Тебе, умоляя: помоги мне, уклонившемуся с пути правды. Излей на меня щедроты Твои, как на блуднаго сына, потому что осрамил я жизнь свою, расточив богатство благости Твоей. Помилуй меня и не презри меня по причине непотребной жизни моей. Помилуй меня, как мытаря, как разбойника: он на земле был отвержен всеми, но Ты принял его и сделал жителем рая сладости. Милостиво приими молитву мою о примирении с Тобою и, по благости Твоей, даруй мне жизни в пришествие Твое; и да посрамится лукавый, когда увидит, что помиловала меня правда Твоя. Даруя прощение, Господи, пошли и силу; обрати меня так, чтобы и жить мне по святей воле Твоей. Сколько раз посещал Ты омраченный ум мой, но я снова возвращаюсь на худшее! Весь прихожу в трепет, размышляя о сем, и снова препобеждает меня сласть греховная. Как перечислю все дары благодати Твоей, Господи, какие получил я, жалкий, но обращал и обращаю в ничто своим нерадением?! Тысячами даров исполнял Ты меня, а я, бедный, воздаю Тебе тем, что противно Тебе. Но Ты, Господи, поелику в Тебе море долготерпения и бездна у Тебя благоутробия, не дозволяй посечь меня, как безплодную смоковницу. Не восхищай меня, неготоваго, не поемли не возжегшаго еще светильника, не бери отсюда не имеющаго у себя брачного одеяния, но, как благий Человеколюбец, помилуй меня, дай мне время на покаяние и пред страшным, неподкупным престолом Твоим не поставь душу мою обнаженною, как жалкое позорище безславия. Ты, Господи, Спасителю мой, Сыне Бога истиннаго, как Сам знаешь и как Сам хочешь, по единой благости Твоей, туне обрати меня от пребывающего во мне греха и спаси от погибели.