Боже, сохрани!

Это был жеребенок, едва вышедший из утробы кобылицы, даже не подозревающий о том, какие опасности могут подстерегать его на дороге, – жеребенок неразумный, мягко говоря. И смотря на него, я подумал, что в мире жеребенка не существует опасностей, не существует боли; это мир, в котором машины не давят лошадей, мир, в котором не умирают посреди дороги. Это тот самый мир, в котором живет мой годовалый ребенок, безмятежно прыгающий с лестницы в твердой уверенности, что ничего плохого с ним не может случиться, напоминая мне о сказанном Богом устами пророка Давида: «Не приидет к тебе зло, и рана не преближится телеси твоему… На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою» (Пс. 90: 10–11).

Младенцы, конечно же, живут в таком чистом мире, где нет ни болезней, ни печали, ни воздыхания, но лишь жизнь бесконечная. Это мир невинности, отсутствия зла, отсутствия смерти, мир, в котором ничего не нужно остерегаться, потому что ничего плохого с тобой не может случиться, когда ты в руках Божиих.

И тут я вспомнил о тысячах предосторожностей нашего мира. С самых ранних лет мы учимся тому, что нужно остерегаться машин, людей, несчастных случаев… Мы боимся болезней, плохих оценок, того, что скажут люди. Мы живем в мире, в котором всегда хотим быть какими-то другими и казаться не теми, какие мы есть. Это мир, в котором мы опасаемся всего, что нас окружает, мир, где каждый живет в коконе собственных иллюзий, лицемерия и недоверия к другим.

Младенчество – единственное состояние человека, которое Христос уподобил раю, говоря: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18: 3). В этом своем мире света и чистоты ребенку нечего опасаться, нечего стыдиться, здесь все естественно и ново, все беспрестанно обновляется, все проистекает из необходимости и радости познания, из жизни, и жизнь – свет человеков.

И подумалось мне: остерегаться всего, что нас окружает, создавать свой собственный замкнутый мирок – ведь это же следствие падения, преддверие смерти, великое удаление и великое бегство от бытия. И еще: а ведь святым удалось достичь такого состояния, когда ничто уже не страшит: ни боль, ни скудость, ни холод, ни злоба других, ни смерть. Одного только – того, что было глубоко чуждо и противоположно их бытию, – они остерегались: греха.

Нам надо учиться не бояться все время, не дрожать при мысли о страданиях и смерти, нам надо учиться пониманию, что на все воля Господа Человеколюбца и что, приняв крестные муки и воскреснув, Господь показал нам путь от временного и исполненного страданий к вечному и прекрасному, туда, где нам не нужно будет ничего остерегаться, ибо все и во всем Христос, с Которым мы встретимся в любом случае и от Которого мы не сможем утаиться вовек.