Святой равноапостольный Николай, архиепископ Японский. Ч. 1

Святой равноапостольный Николай (Касаткин), просветитель Японии

Святитель Николай (в миру Иван Димитриевич Касаткин) родился 1 августа 1836 года в селе Береза Бельского уезда Смоленской губернии в семье диакона. По окончании Бельского духовного училища и Смоленской духовной семинарии Иван Касаткин в 1857 году в числе лучших воспитанников был направлен в Санкт-Петербургскую духовную академию. Узнав о настоятельской вакансии в русском консульском храме в г. Хакодатэ, юноша изъявил желание отправиться в Японию содействовать распространению Православия в Стране восходящего солнца.

24 июня 1860 года епископ Выборгский Нектарий (Надеждин; 1819–1874), ректор Санкт-Петербургской духовной академии, совершил в академическом храме во имя Двенадцати апостолов постриг Ивана Касаткина с наречением ему имени Николай. В день праздника первоверховных апостолов Петра и Павла, 29 июня, инок Николай был посвящен во иеродиакона, а 30 июня (Собор Двенадцати апостолов) – во иеромонаха (даты по ст. стилю). Епископ Нектарий так напутствовал молодого инока: «С крестом подвижника ты должен взять посох странника, вместе с подвигом монашества тебе предлежат труды апостольские».

В июле 1860 года иеромонах Николай выехал в г. Хакодатэ, взяв с собой Смоленскую икону Божией Матери. Ехать пришлось через Сибирь. В Николаевске-на-Амуре отец Николай зимовал. Здесь он встретился с прославленным святителем, апостолом Америки и Сибири, архиепископом Камчатским, Курильским и Алеутским (впоследствии митрополит Московский и Коломенский) Иннокентием (Вениаминовым; 1797–1879). Владыка Иннокентий оставил иеромонаха у себя почти на год. Это было настоящей миссионерской школой, практическим «курсом наук». Однажды владыка Иннокентий спросил у о. Николая: «А есть ли у тебя ряса-то хорошая?» «Конечно, есть», – отвечал о. Николай. Однако владыке академическая ряса не понравилась: «Поедешь туда, все будут смотреть, какой-де он, что у них за священники? Нужно сразу внушить им уважение. Покупай бархат». Бархат был куплен. Владыка вооружился ножницами и выкроил рясу для о. Николая: «Вот так-то лучше будет. А есть ли крест?» Креста еще не было: он дожидался о. Николая в Хакодатэ. «Ну, возьми хоть вот этот», – сказал владыка, надевая на шею о. Николая бронзовый крест за Севастопольскую кампанию. «Оно хоть и не совсем по форме, да все-таки крест, а без него являться к японцам не годится. Да и не одни японцы, и европейцы будут смотреть».

В Хакодатэ о. Николай прибыл в 1861 году и сразу же приступил к обязанностям настоятеля консульской церкви. Одновременно он стал изучать японский язык, который успешно освоил к 1868 году, параллельно изучая и английский язык. В конце 1869 года иеромонах Николай приехал в Санкт-Петербург и представил Святейшему Синоду записку о необходимости основания в Японии Русской духовной миссии. К тому времени паства о. Николая насчитывала около 20 верующих.

В январе 1870 года Святейший Синод своим определением постановил: «Образовать для проповеди слова Божия между японскими язычниками особую Российскую духовную миссию, состоящую из начальника, трех сотрудников-миссионеров (иеромонахов) и причетника». О. Николай был возведен в сан архимандрита и назначен начальником миссии.

По возвращении в Японию о. Николай передал Хакодатскую паству своему сподвижнику иеромонаху Анатолию (Тихаю; † 1893) и перенес миссионерский центр в Токио.

В августе 1872 года архимандриту Николаю удалось приобрести для миссии участок земли с несколькими зданиями в центре Токио на высоком холме Суругадай. В 1873 году он приступил к возведению на этом месте каменного строения, в котором должны были помещаться храм, школа на 50 человек, квартиры для миссионеров и учителей.

В 1875 году епископ Камчатский Павел (Попов; 1813–1877) рукоположил в священный сан рекомендованных архимандритом Николаем кандидатов из первых православных японцев. К 1879 году при миссии в Токио действовали катехизаторское училище, семинария, женское и причетническое училища, а в Хакодатэ два училища – для мальчиков и девочек. Со второй половины 1877 года миссией стал регулярно издаваться журнал «Церковный вестник» («Кеоквай-Хосци») и другие периодические издания. Издавались также духовно-нравственные книги и брошюры, переводы богослужебных книг на японский язык.

17 марта 1880 года Святейший Синод вынес определение «о бытии архимандриту Николаю епископом Ревельским, викарием Рижской епархии, с откомандированием его в Японию», а с 30 марта того же года в Троицком соборе Александро-Невской лавры была совершена его хиротония во епископа. Так начался новый период в жизни Японской духовной миссии.

Первые годы архипастырского служения святителя Николая были радостными, хотя трудными. На вершине Суругадайского холма, где находились миссия и ее учреждения, по плану архитектора М.А. Шурупова в 1885–1891 годах был построен собор Воскресения Христова.

В 1897 году для работы в миссии был откомандирован иеромонах Андроник (Никольский, † 1918, священномученик). В своем дневнике он писал о владыке Николае: «Февраля 21/марта 5 1898 года. Суббота под воскресенье первой недели Великого поста. Я исповедал епископа, а вчера сам у него исповедовался. Замечательно молодая у него душа: при немалых годах (62 года), при постоянных житейских и деловых передрягах – совсем молодая душа молодого идеалиста, чуждая всякой неискренней прикрасы своего настроения, прикрасы хотя бы умными и высокодуховными словами; он, напротив, говорит так, как чувствует, – просто, искренне. И самопревозношения над другими никакого не заметно.

Владыку здесь, конечно, вся Япония знает, конечно, не лично, а просто как “Николая”; и само Православие здесь большей частью известно под именем “учения Николая”; так как он один ведь здесь и положил начало и вел до сих пор это дело. И жаль мне его, бедного: как будто всегда он один и был, и есть, и будет, а мы все какие-то временные работники, постоянно готовы убежать, то рассорившись с ними, то заболевши».

Во время русско-японской войны 1904–1905 годов на долю святителя Николая и его паствы выпали тяжелые испытания.

Деятельность епископа Николая, много помогавшего русским военнопленным, была по достоинству оценена: церковным священноначалием он был возведен в сан архиепископа и ему усвоен титул «Японского». Преодолевая послевоенные трудности, умудренный опытом 70-летний старец продолжал руководить основанной им Церковью. В марте 1908 года помощником архиепископа Николая стал епископ Киотский Сергий (Тихомиров; 1871–1945), впоследствии митрополит Японский. Архиепископ Николай видел в своем преемнике истинного миссионера.

3 февраля 1912 года на 76-м году жизни приснопамятный святитель Японский мирно отошел ко Господу. В тот же день Святая Церковь празднует его память. Архиепископ Николай для японской православной паствы был не только проповедником слова Божия, но и любящим пастырем и отцом, отдавшим ей и свое сердце, и свою жизнь.

Девять с половиной десятилетий прошли со дня преставления архиепископа Николая. К гробнице святителя поныне приходят православные и инославные христиане, а также и нехристиане, выражающие тем самым ему свое благоговение.

Священным Синодом Русской Православной Церкви во главе со Святейшим Патриархом Алексием (Симанским; † 1970) было принято постановление о прославлении святителя Николая в лике святых с именованием «равноапостольный». В Японии православные почитают святителя Николая как великого праведника и молитвенного предстателя пред Господом.

Галина Гуличкина

Письмо святителя Николая к архимандриту Леониду (Кавелину)^[1]

Ваше Высокопреподобие, высокочтимый отец наместник!

Христом Богом и Его угодником преподобным Сергием умоляю Вас, помогите в крайней нужде, в ка­кую ныне поставлена Миссия! Вы можете, можете и можете, это выше всякого сомнения! Судите сами: собор здесь, строимый Миссиею, почти готов; не дальше, как в июне, должно быть освящение; колоко­ла подняты и подвешены, и видны они на всю столицу, ибо собор среди столицы на холме. Был я уверен, что в добытыи звонаря из Москвы или Петербурга не будет никакого затруднения; когда настало время, писал я и в Москву, и в Петербург – по нескольку раз, из обеих столиц одновременно получил телеграфный ответ: «Звонаря нет». Я просто в отчаянии! Если бы знал это прежде, не поднимал бы колоколов. Теперь же что делать? В один мы звонить можем, но трезвонить в восемь кто же может, не учась? И такой-то позор нам будет, так-то смеяться над нами станут язычники и инославные! «Подняли-де колокола, а пользоваться ими не умеют!» Итак, ради Бога и святителя Сергия, помогите в нашей беде: пришлите звонаря! Если не можете дать навсегда, то пришлите на время, пока научатся здесь японцы трезвонить. Так или иначе, только избавьте нас от позора и дайте возможность украшать наши богослужения и празднества благозвучным трезвоном. Ведь восемью колоколами можно истинно красный звон производить, то умиляющий душу и трога­ющий до печали, то возбуждающий праздничное и торжественное настроение. И у Вас, в Лавре, разумеется, есть искусные на это – монашествующие ли то или мирские люди, но, наверное, есть; и служба их, благословенная и установленная Церковью как необходимая, есть поэтому самому служба важная: у Вас, быть может, это не совсем ценится, потому что звонарей много, но ах как оценилось бы, если бы вдруг почему-либо не стало звонарей, как нет теперь у нас, тогда как колокола требуют их! Итак, еще и еще неотступно прошу Вас: дайте Миссии звонаря! Нужен человек, непременно умеющий искусно звонить во все восемь колоколов для праздников и в меньшее число для будних – словом, истинно мастер своего дела. Если Вы пожалуете его нам на время, то определите, сколько времени он может быть здесь; во всяком случае, не положите менее двух лет, чтобы японцы здесь могли вполне перенять его искусство. Проезд его сюда и обратно будет на счет Миссии; здесь будет даваться ему помещение и жалованье – до 30 рублей кредита в месяц. В отправлении его в Японию позаботится петербургский сотрудник Миссии протоиерей Михайловского инженерного замка Феодор Николаевич Быстров, которому уже писано о сем предмете. Здесь с помощью Божиею постараемся сберечь его и возвратим к Вам здравым и невредимым. Но для Миссии было бы истинно великим счастием и незабвенным благодеянием от Вас, если бы Вы дали ей хорошего человека навсегда. Звонарь здесь может быть в то же время хранителем собора, ризницы и всех священных вещей; если будет верный человек, то на него может быть отдан весь собор, тем более что мне часто нужно отлучаться из Токио, другой же миссионер постоянно занят воспитательной частию и также иногда отлучается из Токио по делам службы. И прошу Вас усердно поспешить сим делом; быть может, к освящению собора звонарь поспеет сюда. Во всяком случае, каков бы ни был этот человек, он непременно должен побыть в Москве у Николая Дмитриевича Финляндского, который отливал колокола для Миссии, который и должен дать наставления касательно употребления их. Я просил г. Финляндского, чтобы он непременно, так сказать, проэкзаменовал едущего сюда звонаря; если лаврский звонарь очень искусный, то ему приятно будет показывать свое искусство г. Финляндскому; если же окажется, что ему нужно будет подучиться (например, он может быть искусен в употреблении шести – семи или десяти – двенадцати колоколов, но не трезвонил до сих пор в восемь), то он может это сделать на дворе у г. Финляндс­кого, где, кажется, всегда висит достаточное число колоколов для пробы их. Если звонарь останется здесь на постоянную службу и окажется человеком очень хорошим и полезным на разную службу Церкви, то ему жалованье может быть со временем прибавлено до 40 рублей кредита и даже более.

Простите, высокочтимый отец наместник, что утруждаю Вас сею просьбою, но и еще раз прошу, и еще прошу, и тысячу раз готов просить: дайте нам звонаря! Что ж мне делать? На Вашу Лавру единственная надежда после того, как Москва и Петербург отказали! Я и представить себе не могу, чтоб и Лавра наконец отказала! Тогда – что же? Снимать колокола обратно с колокольни и переливать их на более годные к употреблению предметы? Это был бы уже истинно неслыханный церковный скандал. А ведь к этому должно прийти, если не дадите звонаря, – на что же тогда колокола? Знал я когда-то трезвонить в пять колоколов и, будучи в Хакодате настоятелем консульской церкви, отлил по приказанию консула на деньги, собранные с наших военных судов, именно пять колоколов (почти все они и до сих пор служат церкви в Хакодате), трезвонил сам, пока научились японцы; идя в церковь, бывало, потрезвонишь, выходя – опять потрезвонишь; но здесь, к сожалению, этой патриархальности нельзя дать место – колокольня слишком высока, да и забыл я трезвонить и в пять колоколов. Итак, что же с колоколами делать? Когда японцы будут приставать с вопросами: «На что сии предметы?», что мне отвечать? Придется снять обратно с колокольни, если не будет звонаря. Был ли когда-нибудь такой позор в Православной Церкви? Избавьте же от него нашу Церковь: дайте звонаря!

Когда определен будет Вами человек к отправлению сюда, прежде всего примите от меня глубокий, до земли, поклон с искренне сердечною, до слез, теплою благодарностью за сие Ваше доброе расположение к Миссии и доброе дело для нее, потом отправьте сего человека к Н. Д. Финляндскому – вот и все хлопоты, которыми я осмеливаюсь ныне утруждать Вас. Когда г. Финляндский найдет его совершенно надежным к искусному употреблению восьми колоколов, то известит о. Ф. Быстрова, а тот уведомит, куда и в какое время направиться ему, он же позаботится и о всех расходах на звонаря.

Никак не думаю я, чтобы пришлось и нынешней просьбе моей о звонаре остаться тщетною, однако же считаю нужным упомянуть, что в случае, если бы и в Лавре не нашлось звонаря для Миссии, будьте добры известить о том Н. Д. Финляндского.

Беру смелость предложить здесь последнюю снятую Миссиею фотографию постройки собора. Впрочем, теперь для самой Миссии нет нужды снимать с собора фотографии: они продаются в городе у всех фотографов, снятые с разных сторон и на разных расстояниях. Прилагаю также, вероятно, не лишние для звонаря сведения касательно наших колоколов здесь.

Прося Ваших святых молитв пред преподобным угодником Божиим святым Сергием и другими святыми угодниками, почивающими в Лавре, за Миссию, за всю здешнюю Церковь, за меня, грешного, свидетельствую Вам истинно глубочайшее почтение и сердечную преданность, имею честь быть Вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою, послушником и молитвенником.

Начальник Российской Духовной Миссии в Японии, Николай, епископ Ревельский
Российская Духовная Миссия в Японии. Токио, 1890 года марта 8 дня