Пара слов о «гармонично вписанных в пейзаж минаретах»

 Вся история, между тем, наглядно иллюстрирует: краткосрочное решение экономических проблем путем ввоза дешевой рабочей силы оборачивается куда большими проблемами в дальней перспективе. Чтобы русские захотели выполнять черную работу, надлежит усвоить одно простое правило: за тяжелый труд надо достойно платить. Все другое, кстати, и аморально. «Необходимость» ввоза трудовых мигрантов объясняется не тем, что иначе остановится, допустим, строительство, а тем, что без них кто-то будет вместо сверхприбыли получать прибыль обыкновенную. Ради этого проблемы и спускаются на нас, а в еще большей степени на наших детей и внуков. Мы на три поколения отстали от Франции в социально-экономических экспериментах, так что могли бы делать выводы из их опыта. Ведь полное дежавю: тоже не хотели капризные французы горбатиться за гроши, а кто-то не желал упускать сверхприбылей, увеличивая жалованье рабочих. Нашли на стороне более сговорчивых. Те тоже работали за гроши и спасибо говорили. В первом поколении. Во втором уже норовили покачать права (что, строго говоря, в известной мере справедливо). Ну а те, кто последние пять лет поджигает автомобили - это и есть поколение третье.

Портрет третьего поколения стоит обрисовать особо. Ракалья (так называют потомков выходцев из арабских стран) или негр лет двадцати пяти как правило не работал в своей жизни ни единого дня. Ему даны были немалые социальные шансы, но среда, агрессивно противящаяся интеграции «своих» во французское общество, не дала ему возможности их реализовать. (Редчайшие исключения, впрочем, есть, но их можно пересчитать по пальцам). Он имеет все мыслимые и немыслимые социальные льготы. Даже неправильный прикус ему, только захоти, выправят бесплатно (вообще безумно дорогостоящая вещь, я знаю, мои французские друзья делали младшему сыну). Он живет в просторном благоустроенном муниципальном жилье. Заметим, сейчас, опять же знаю из первых рук, молодой француз, госслужащий, женившись, иногда начинает семью в родительском доме. Для Франции это нечто немыслимое, но такое теперь случается. Если же женится безработный ракалья, на каждого ребенка ему будет выплачиваться приличное пособие, плюс к собственному пособию по безработице. Не работает он принципиально, чуть что заводя речь о том, будто коренные французы перед ним «в долгу». В чем-то его демагогия комична (рассуждения об исторической вине за колониализм вообще), но в чем-то и аргументирована: зачем французы вывезли его предков с исторической родины? И в самом деле: ведь воротись он, избалованный комфортом и социальной заботой туда - не приживется. Он там будет слишком «француз». Но и во Франции он не свой. Социальный заложник своего района («картье»), обязательные годы обучения в школе он только делает вид, что учится. Преподаватели же делают вид, что обучают, а в действительности озабочены только одним - как не нарваться на какую-нибудь не самую безобидную шалость. Потом он автоматически пересаживается со школьного безделья на безделье по социалке.

Ракалью никто не любит. Ведь трудно любить того, кто тебя объедает без «спасибо». Вынужденно чужой, не имеющий, по сути, родины, он отвечает на нелюбовь ненавистью. Как-то само собой получается, что он начинает приторговывать наркотиками и курировать проституцию, не гнушается и уличных грабежей. Но свободного времени все равно остается с избытком. Он мобилен. Он удобен как сила, выступающая на арену всякий раз, когда французской исламской общине надо поиграть мускулами.

Я говорю сейчас о Франции, но, с некоторыми местными различиями, все западноевропейское общество загнано в тот же тупик. У нас еще есть какие-то шансы в него не зайти. Мы еще не провозглашали своей «колониальной вины» перед узбеками и таджиками.

Отдельные носители ислама прекрасно интегрируются в европейскую жизнь, массовое продвижение ислама в Европу никакой интеграции не хочет. А хочет оное (о чем многократно поднималась речь в Западной Европе) жить в Европе по законам шариата. («Стоит отрубить одну руку за воровство, и эта страна превратится в рай», - витийствует муфтий из Великобритании).

Можно, конечно, прекраснодушно рассуждать об абстрактных мечетях, которые «гармонично впишутся в городской пейзаж». А можно задуматься о том, что за проектом возведения мечети и медресе в конкретных Текстильщиках, против которого отчаянно борются местные жители, стоит финансирование из Саудовской Аравии, где процветает ваххабизм, отнюдь прежде не присущий российским татарам.

Идет, по сути, замена одного населения (преимущественно являющегося носителем одной религии) на другое (целиком являющееся носителем иной религии). Кто-то может счесть, что принять этот факт за неизбежную данность и есть при нынешнем положении вещей «адекватность». Безусловно адекватным в этом смысле можно назвать и шведского министра Йенса Орбака, заявившего недавно, что к мусульманам надлежит проявлять терпимость ради того, чтобы задобрить их «когда мы станем меньшинством».

Если мы все же адекватны не до такой степени, то пора перестать кивать на якобы безальтернативные экономические процессы, которые де неизбежно отделят Россию от Православия.