Месть закомплексованного подростка.
Невесёлые размышления по поводу телесериала «Школа» …

Нечто подобное происходит сегодня с «шедевром» Германики. Те, кто ищет в её состряпанной на живую нитку теле-поделке черты гениальности и запредельного новаторства – с тем же успехом могут искать их в размазанной шкодливым подростком по сидению метро жвачке (А чё?! Тоже прикольно!). Ибо в наши дни, в нашем последовательно дебилизируемом «массовой культурой» обществе, «чтобы заметили» – нужно прежде всего шокировать, причём непременно – негативом и в запредельном для общепринятых норм количестве. Попробуйте застелить праздничный стол уникальной белоснежной скатертью ручной работы – мало кто из увлечённых блюдами гостей это заметит и оценит. Но если вывалить на скатерть посреди тарелок с яствами, извините, кучу дерьма, то заметят все, и примутся шумно это событие обсуждать! В первый момент большинство, конечно, возмутится. Но всегда найдутся некоторые типы, привыкшие самоутверждаться как раз за счёт «толкования смысла чёрных квадратов», которые примутся глубокомысленно рассуждать: «А знаете, ведь что-то в этом есть… По крайней мере – смело и неожиданно… И ещё это очень правдиво и реалистично – ведь в жизни нашей столько этого… ну, которое на скатерти… Слушайте, а ведь перед нами – гениальное произведение искусства! Эй, вы, ретрограды, руки прочь от творения талантливого молодого художника!» И так далее, да ёщё премию какую-нибудь выдадут и продолжения потребуют…

Вот, собственно, и вся технология. И не надо уметь снимать шедевры. Не надо эпохального сценария, тонких диалогов, смысла и подтекста, операторской работы и всего прочего, что принято понимать под словами «хорошее кино». Достаточно иметь в наличии всего три вещи:

– нечто на роль «кучи экскрементов» (например, сериал «Школа»);

– идиота, у которого хватит наглости и самомнения от своего имени «вывалить её на стол» (в данном случае – Гай Германика);

– и того, кто соберёт под это зрителей и предоставит для скандала «белую скатерть» (то есть -дефицитный эфир Первого канала, что с удовольствием сделал Константин Эрнст, озабоченный стремительной потерей каналом молодёжной аудитории).

Да, ещё нужно одно очень важное качество. Надо ВООБЩЕ не иметь совести и принципиально не думать о последствиях «успеха». О подростках – спившихся, опустившихся, забеременевших, подражая подсмотренным на экране «образцам». О разрушенных семьях. Об учителях, для которых увиденное станет последней каплей, чтобы бросить профессию и уйти туда, где платят больше, а нервов меньше. О родителях, готовых буквально убить своих отпрысков, заученно (как в фильме!) орущих им в лицо: «Я вас ненавижу! Скорее бы вы сдохли!». Надо вообще ни о чём не думать – ну, разумеется, кроме премий на фестивалях, полученных «бабок» и того, что скажешь на пресс-конференции. Впрочем, по поводу последнего хорошо сказал во время обсуждения недавнего показа на ТВ другого «шедевра» Германики «Все умрут, а я останусь» (точная копия «Школы», но в односерийном варианте) один присутствовавший педагог. Когда режиссёры и критики начали поочерёдно искать в показанном примитиве «новаторство» и «скрытый смысл», он посоветовал сидевшей тут же и глупо улыбавшейся Германике: «Да вы не сидите, вы записывайте, потом на пресс-конференции хоть будет, что сказать по поводу заложенного в фильм сокровенного!»

Самое любопытное, что, как признаёт сама Германика, реальную школу она не знает совершенно, так как фактически в неё не ходила. «Прогрессивные» родители-журналисты (папа – «идеолог бульварной прессы» Игорь Дудинский) «были против, чтобы она вступала в октябрята и пионеры», поэтому сначала на 4 года отдали отпрыска в кооперативный лицей, а затем – нанимали учителей. Впрочем, как говорится, «не в коня корм»: в свои 25 лет Германика, по её собственному признанию, до сих пор пишет без запятых и не знает таблицу умножения. Так что с «домашним образованием» у неё не сложилось, «зато в клубе «Драйв» в кинотеатре «Таджикистан» каждую пятницу я блистала на дискотеках…» Впрочем, в 13 лет ей захотелось доказать, что она «не хуже всех» и пойти-таки в школу: «Я захотела поучиться в обычной школе, но быстро поняла, что сделала ошибку. В этом заведении меня все время чмырили, и я там была человек – г…но». Короче говоря, амбициозную девочку-подростка, полагавшую, что для авторитета в классе не обязательно грамотно писать и знать таблицу умножения, а достаточно «зажигать» на дискотеках, одноклассники не поняли, не приняли и откровенно «чмырили». Видимо, именно это сказалось на её патологической ненависти к школе, как таковой.

В конце концов состоятельные родители воткнули-таки свою недоучку в некую «школу кино и телевидения «Интерньюс», и в 19 лет(!), обзаведясь какой ни есть «корочкой», она начинает «снимать кино». Сначала, по большей части, – порнуху. Потом аппетиты растут, и от порно телесного она постепенно переходит к порно духовному, причём возможности, бюджет и где показать (спасибо родителю?) всегда находятся. Ну да оставим специалистам оценки её «творчества». Нас интересует другое: каким образом на Первом(!) государственном(!) канале, функционирующем в значительной мере на средства налогоплательщиков(!), появилось ЭТО.

Заранее отметая все аргументы о «свободе творчества», напомню классику кинематографа: когда Остапа Бендера вышвыривали с парохода за халтурно изображённого «сеятеля, разбрасывающего облигации», он тоже кричал: «А я так вижу! Это – творчество! Давайте дискутировать!» В наши дни не умеющий нарисовать даже вазу с яблоками «художник» изображает Джоконду в виде комбинации кружков, квадратиков и половых органов (нарисовать которые ему по силам), и говорит: «А я так вижу». И разом попадает в «классики авангардного искусства», особенно – если в центре композиции имеется нечто шокирующее – антироссийское, богохульное или нецензурно-безнравственное. В точности так же не умеющие снять качественного фильма режиссёры изобрели для себя беспроигрышный стиль – «постановочной документалистики» в духе «дома-2». Всё стилизуется под примитивнейшую съёмку «скрытой камерой», только в кадре – актёры, изображающие «реальную жизнь». Разумеется – в том виде, как её видит режиссёр: то есть, максимально мерзкую и похабную – «чтобы зрителя пробирало». Всё прочее – сценарий, постановка, операторская работа – глубоко вторично. Нужно нечто шокирующее (та самая, уже упоминавшаяся «куча дерьма» на скатерти) – и эту роль проще всего выполняет запредельная доза «чернухи» и грязи, выплеснутая с экрана на зрителя. Нетрудно заметить, что Германика ненавидит буквально всё, о чём снимает: школу, школьников, родителей, учителей – весь так и не понятый ею школьный мир (где, как и везде, есть и плохое, и хорошее), который её, такую «нестандартную» и «гениальную» когда-то отверг, указав ей то место, которого она в действительности заслуживала. Весь сериал «Школа» – это банальная мелкая месть озлобленного закомплексованного подростка, оставшегося таковым до 25-летнего возраста.

Более того: Германика даже не скрывает (по крайней мере, при презентации своего предыдущего фильма «Все умрут, а я останусь» она излагала именно так), что её абсолютно примитивные, ненавидящие окружающий мир малолетние персонажи – это слепок с неё самой. Это – её мысли, её речь, её интеллект, её восприятие мира вообще и школы в частности. Когда подобный мир и подобные «герои» навязываются миллионам людей в качестве единственно возможной реальности – это дико и страшно. А когда за этим стоят такие фигуры, как Константин Эрнст – страшно вдвойне. За себя, за детей, за общество, в котором мы живём. Не потому даже, что оторопь берёт от того, какими видит наша «творческая интеллигенция» наших детей (нет, не своих – умных и талантливых, а именно наших – «всех остальных, живущих в спальных районах»), да и нас самих. А потому, что, хотим мы этого или нет, но в 15-летнем возрасте обуреваемый кучей инстинктов и эмоций подросток (который, благодаря всё большей дебилизации образования, читает всё меньше, а истории и культуры своей страны не знает вовсе) учится жить и воспринимать мир главным образом по телеэкрану. А оттуда на него изливается один только негатив и бескультурье. И практически ничего кроме этого.

Вспомните: огромное число заполонивших эфир так называемых «юмористических» передач на «семейную» и «молодёжную» тему роднит одно: их герои – почти сплошь примитивные дебилы. И пусть показаны все эти «букины», «даёшьмолодёжь» и др. иронически и с издёвкой – беда в том, что НИКАКОЙ другой молодёжи, никаких других семей подростки на телеэкране не видят вообще! И как следствие – рано или поздно всех старших начинают воспринимать «дебилами», а дебилам своего возраста стремятся… подражать. Сначала – «ради прикола». А потом, когда «прикалываться» начинают все вокруг, это становится общей моделью поведения, фактически – новой «молодёжной субкультурой», не соответствовать которой – значит остаться в одиночестве. Вспомните хотя бы выработанный молодёжью для общения в Интернете так называемый «олбанский» язык «падонгов». Так вот, если сначала все понимали, что такое общение на исковерканном под безграмотность языке («превед медвед»!) – это «прикол», то теперь у преподавателей ВУЗов волосы встают дыбом: закончившие школу «падонги» ни писать, ни разговаривать иначе просто не умеют!

Если этот пример кого-то не убеждает, можно вспомнить, что приблатнённый слэнг со словечками «типа того», «братва», «чисто конкретно», «по понятиям» и т.п., на котором РАЗГОВАРИВАЕТ уже целое выросшее поколение, лет 20 назад тоже родился из анекдотов и пародий о… «новых русских». Тогда, всё общество смеялось и «прикалывалось» над наводнившими столицу тупыми местечковыми бандитами в малиновых пиджаках с толстенными золотыми цепями на шее, которые внезапно и явно «не по чину» стали «хозяевами жизни». Но, в конце-концов – допередразнивались до состояния, когда говорить (а затем – и действовать) подобным образом стали почти все. Причём усвоенное глубоко провинциальное безграмотное бормотание с нарочитым растягиванием гласных (именно так говорят юные герои Гай Германики) стало почему-то выдаваться за якобы «московское произношение», каковым никогда не являлось! Почему так происходит? Да потому что любое «массовое искусство», ориентированное не на ум, душу и сердце, а исключительно на инстинкты и эмоции – это искусство для «толпы», а толпа, как известно, ориентируется и в конце-концов вся выстраивается под худшего своего представителя. Особенно, если ТВ этому изо всех сил способствует.

Ведь кто они, по сути, такие – персонажи «Школы»? Обычные подростки «из худших», которые имеются в любой школе, и в «реализме» которых нет никаких сомнений. Как и в реализме НЕКОТОРЫХ показанных в фильме туповатых учителей и родителей. Но иезуитская изощрённость замысла состоит как раз в том, чтобы, собрав все эти малосимпатичные персонажи в кучу, доказать, что никаких других подростков, учителей, родителей и школ просто не существует в природе. И что если кто-то из молодых зрителей не усматривает в этом теле-гадюшнике сходства со своей школой, значит, он чего-то недопонимает. А если понимает, то пусть ведёт себя так же, как его «нормальные» сверстники из фильма… То есть – воспринимает всю окружающую реальность, как мерзкую и глубоко враждебную тебе лично. И поступает с ней соответственно.

Если предположить, что мог бы сказать сатана, искушая слабого и подверженного порокам подростка, то на ум приходит примерно следующее: «Не комплексуй! Не пытайся измениться! Все люди кругом, весь мир – такие же сволочи, как ты, и даже ещё хуже. Только они это скрывают, а ты нет. Поэтому – ты лучше их. Иди, найди других таких же, как ты, и ведите себя так, как диктуют инстинкт и гормон! А все остальные (родители, учителя, не похожие на тебя сверстники и весь прочий мир) – пусть заткнутся и принимают вас такими, какие есть! Ненавидь их, и не стесняйся своей ненависти! Будут мешать – нахами, ударь, укради, убей – они сами виноваты, что мешают тебе жить так, как ты хочешь!»

Если кратко сформулировать, что вкладывает в свой фильм 25-летняя режиссёр-недоучка Валерия Гай Германика (и стоящий за её спиной Константин Эрнст), то получится примерно то же самое. С той лишь разницей, что Германика, примитивно мыслящая в категориях «чтобы иметь успех, надо шокировать», этого может не понимать, а вот вполне взрослый и многоопытный Эрнст понимать обязан. И потому – именно он, а не она выступает здесь в роли главного и наиболее опасного источника зла. Мне кажется, что именно он должен ответить за всё, и после показа «Школы» уйти со своей должности, как совершивший тяжкое моральное и должностное преступление. Да, из двух людей, гуляющих по аллеям Петергофа, один всегда будет любоваться фонтанами, другой же заметит лишь то, что голубь нагадил в воду. И если к руководству центральными телеканалами будут допускаться лица второй из названных категорий, то ничего кроме гадящих голубей (и не только голубей!) мы на экране не увидим, а значит, и внутренний мир наших детей будет формироваться именно на этом.

Что же касается Германики, то пусть возвращается, откуда пришла: в оторванную от мира богемную тусовку со своими закрытыми кинопоказами, мифами и «авторитетами». Может быть, Бог даст, её затянувшееся детство кончится, и она когда-нибудь вырастет. Кто знает…