35 лет – срок земной жизни.
О священнике Данииле Сысоеве вспоминают его брат Василий Сысоев, протоиерей Константин (Буфеев) и Владимир Семенко

В гостях программы Сергея Герасимова «Религия и общество» председатель миссионерского просветительского центра, руководитель миссионерского просветительского центра «Шестоднев» протоиерей Константин (Буфеев); брат отца Даниила Василий Сысоев; постоянный автор, старший научный сотрудник Института религиозных и социальных исследований Российской Академии Наук Владимир Петрович Семенко.

Протоиерей Константин: Действительно, много лет нам рука об руку приходилось с отцом Даниилом общаться. Любопытно, что это общение никогда не сводилось к каким-то застольным темам, к каким-то легкомысленным и не по делу собраниям. Можно вспомнить десятки примеров, когда это была работа. Работа на конференциях, работа по делам миссионерства, составление проведения дискуссий, круглых столов, интервью. Он был тем человеком, который не любил проводить время впустую. Он все время помнил о призвании свидетельствовать слово истинное. По мере своих сил пытался это делать. 35 лет – срок земной жизни это не время такой степенной мудрости, когда человек готов почивать на лаврах, когда человек в неспешной расслабленности может пожинать плоды больших своих многолетних наработок. Отец Даниил был очень действенным, очень живым, очень активным проповедником. Это его главная черта, характерная черта. Когда на какой-нибудь конференции докладчики могли утомить аудиторию, когда все уже клевали носом и посапывали, вдруг слово брал отец Даниил, и все сразу просыпались, оживали, загорались своими глазами, задавали вопросы. Он и сам был очень резв и активен. И этой активностью так в хорошем смысле заражал всех окружающих. Отца Даниила иногда ругали за то, что он не очень аккуратен в своих выражениях. И действительно его книги, его выступления показывали, что он как бы даже захлебывался в той информации, которую хотел донести. Его мысль опережала его слова. Он был плохой стилист. Но никто не скажет, что его выступления, его проповедь, его статьи были лишенные смысла. К сожалению, приходится иногда встречать какие-то проповеди, священник или там кто-то говорит, о чем, в чем повод, о чем хотел сказать докладчик, никто не понял. Все проспали. Вот у Даниила всегда была мысль. И эта мысль была всегда ярко выражена такого евангельского характера. Он не любил словес впустую. Если он говорил, это было четкое, такое догматическое выражение и конкретное применение его в жизни церкви. Вот особенность как раз его деятельности, его живой проповеди была в том, что он очень догматично мыслил. Я бы сказал, что это редкий дар сейчас говорить, по сути, говорить об истине. Вспоминать не вообще о каких-то словах, там историях, размазанных во времени и неопределенного сомнительного содержания. Это благая весть всегда была, о чем бы он говорить не начинал. А поскольку слово его было резко, то оно и воспринималось иногда как чуть ли не оскорбительное. Многие умудрялись обидеться, но обидеться на правду. Мне приходилось редактировать некоторые его статьи в сборниках. Действительно он был плохой стилист. Но его мысли потом часто брали и развивали другие люди. Мне самому приходилось с его подачи несколько таких важных и значимых продолжений этой проповеди уже доводить до более совершенного, более изящного, более спокойного и такого благостного восприятия людьми. Он был готов в любой аудитории дать отчет своему упованию с кротостью и благоговением, как учил святой апостол Петр. К сожалению, сейчас среди христиан современных немного людей, готовых вот так дать отчет своим упованиям. Еще меньше людей сейчас, которые готовы нести слово Божие, и видят в этом смысл, видят призвание. У отца Даниила, бесспорно, был талант, был дар Божий, была способность слово Божие нести. Если у нас есть миссионеры в нашей церкви, были миссионеры до вчерашнего дня в нашей церкви, то он, наверно, один из первейших должен быть назван по справедливости. Можно сравнить многие другие, которых поименуют или хотят именоваться миссионерами. Но в сравнение не идут эти оценки, потому что какие-то схоластические рассуждения, разговоры на общую тему, проповедь, которая никого не привела ко Христу и никогда не приведет, такой знакомый стиль протокольный. Или, наоборот, удивить слушателей какими-то сентенциями. От всего этого отец Даниил был очень, конечно, далек. Его слово было всегда действенно, было всегда ярко, было исполнено фаристических выражений, всегда основывалось на священном писании и на преданиях святых отцов. Он не любил говорить от себя. Вот таким я его знал много лет. Может быть, в семейном кругу он был иным, трудно мне сказать. Об этом пускай свидетельствуют домашние. Но вот, сколько я с ним не встречался, такое фонтанирующееся, такое изливающееся от переизбытка, вот благодать. Из чрева текут реки воды живо. Это про него. Он мог свидетельствовать на Евангелие близким и дальним знакомым и незнакомым, в любой аудитории, и его слово побуждало думать, побуждало иногда спорить, возрождало к принятию благой вести.

Сергей Герасимов: Василий, давайте теперь мы вам слово передадим. Расскажите, как он в семье жил, кем, как вы его воспринимали, какие-то детали.

Василий Сысоев: Но он был очень светлым человеком для нас всегда. Мы его очень сильно любили, потому что он был образец во всем. Он был первенец. Он задал тот необычайный ритм и ту необычайную высоту, которую мы будем, к которой мы теперь будем стремиться все в нашей семье, так как смерть мученика это, наверно, самое лучшее, как он считал, для любого христианина. По своей сути всю жизнь свою он вел как исповедник. Вот есть даже история в детстве, в первом классе, когда он учился еще в школе, а в школе он учился еще при Советском Союзе в 80-е годы, его один раз поставили перед всем классом, где сидели дети тоже советские, воспитанные в атеизме. И учительница спросила: ты что, веришь в Бога, и молитвы знаешь? Естественно, весь класс загоготал, стал кричать, что Гагарин летал в космос, Бога не видал. А отец Даниил после небольшой паузы сказал: да, я верю в Бога, и я знаю много молитв. Это был, наверно, один из первых самых ярких примеров его исповедничества, который был в самом начале этапа его жизни. А последний этап мы видели вот буквально на днях, тот мученический венец, который он принял от Бога. Сам по себе он всегда был очень добрым, отзывчивым, исполнял любые просьбы, с которыми мы к нему обращались. Но, конечно же, если она была во благо. Он сплотил нас вокруг своего прихода. То есть мы с братом старшим, моим вторым Пименом пели у него на клиросе. Младший наш брат Тихон алтарничал по его благословению. Младшенькая сестра очень часто приезжала, тогда она была еще очень маленькая, ее мама не пускала одну на столь далекое расстояние, но очень часто тоже приезжала, пела вместе с нами. Он никогда нас не забывал, в трудные моменты всегда помогал. Он крестил моего сына, сам лично нас венчал с нашим старшим братом Петра и Павла в храме апостола Фомы. Мы будем помнить его всегда, его замечательную улыбку. Вот не вспомню ни одного момента в жизни, когда он не улыбался. Более – улыбается, шутит. Он всегда веселый, никогда не грустит. Был замечательный случай, когда он сломал ногу, буквально 2 года назад, если я сейчас не путаю. Просто время сейчас немножко смешалось, простите меня. И такая ситуация была, что благочинный не дал ему священника взамен на приходе служить. И он был вынужден служить сам, так как (не понятно) и служба никогда не должна заканчиваться, что это основа всей христианской жизни (не понятно). И на великий вход он со сломанной ногой вышел сам. И вот я вижу, он идет, у него дикая боль в ноге. Он ее пересиливает и улыбается. И читает молитвы, положенные на великом входе. Он заходит в алтарь, там его сажают уже в инвалидное кресло, дальше продолжается литургия. В этом был его смысл жизни. Он через все переступал с улыбкой на устах.

Сергей Герасимов: Мама с папой пришли к вере еще в советское время. И вы родились уже в верующей семье.

Василий Сысоев: Нет, нет. Отец Даниил родился, когда еще мама с папой не были крещены. Крещение приняли вместе в 79-м году. Конечно же, отец Даниил не мог просто так принять крещение. Он с самого детства отличался тем, что Бог дал ему дар некой мистики. Во время крещения он увидел ангела. И об этом он свидетельствовал родителям сразу же, когда они обходили вокруг купели, и спрашивал у них: а вы видите его? И родители, естественно, отвечали ему, что они не видели его. И он много раз со мной в личной беседе говорил мне о том, что он его видел, видел некоего мужа в огненных одеждах, который стоял рядом с купелью. И после крещения соответственно наша семья начала воспитываться в христианстве. То есть, да, мы с Пименом родились уже в православной семье, а он еще был некоторое время в семье некрещеных родителей.

Сергей Герасимов: Чем был вызван его интерес к исламу? Почему он выбрал такое поприще для миссионерства, столь неординарное? Я, наверно, больше и не сталкивался, чтобы человек миссионерствовал именно в этой среде.

Василий Сысоев: Это очень интересный вопрос. Я ему тоже его задавал и многие задавали. И каждый раз он отвечал с улыбкой на устах, говорил: я никогда не хотел заниматься этой помойкой, потому что ислам он считал именно помойкой между религией и сатанизмом. И он никогда не хотел этим заниматься. Но он сказал, что Бог меня туда направил и направлял, как непослушного ребенка, заставлял этим заниматься. Я с терпением и верой в Него принял этот крест.

Сергей Герасимов: Действительно ли поступали угрозы? Прессинг такой был?

Василий Сысоев: Прессинг был очень сильный как в Интернете, так и звонки с угрозами, до убийства поступали угрозы от исламистов. Я лично был свидетелем нескольких таких выпадов в его сторону лично, когда подходили и грозили, что перережут горло и так далее, и так далее.

Сергей Герасимов: Прямо на улице подходили?

Василий Сысоев: На улице, на миссии и так далее, и так далее. Например, на празднике Сабантуй, когда отец проповедовал на конноспортивном комплексе «Битца», к нему подошли явные ваххабиты, пригрозили, что если ты не уйдешь отсюда, мы тебе в дальнейшем перережем глотку. На что он мило улыбнулся и сказал, что, я не могу уйти, простите, я проповедую слово Христа, исполняя его заповедь.

Сергей Герасимов: Вася, а как ты узнал об этой трагедии? Как переживала вообще семья?

Василий Сысоев: Я узнал об этом где-то спустя полчаса. Мне позвонили работники храма. Я не буду называть имен. И сообщили, что стреляли в отца Даниила и попали в голову, и что он сейчас в реанимации. Я созвонился с братом, с отцом по дороге в храм, конечно, уже, потому что выскочили буквально сразу, деньги успели только взять. Мы приехали на место. Матери мы не стали сразу же сообщать по определенным причинам, сами же понимаете, по каким, потому что должны были удостовериться во всем. Приехали на место. На месте уже была милиция, нас не пускали в храм. Не пускали даже священника, который хотел взять святое причастие и поехать к отцу Даниилу в больницу, причастить его. Но как в дальнейшем выяснилось, в этом не было необходимости, так как в этот день он совершил божественную литургию и сам на ней причащался. И как бы в этой суматохе мы поехали в больницу дальше. Там узнали, что в 0.15 отец Даниил отошел ко Господу без мучений, как мы полагаем, потому что первая пуля попала ему в шею в сонную артерию, а вторая уже киллер добил его контрольным выстрелом в голову, скорее всего, он ничего даже не чувствовал, потому что от потери крови он потерял сразу сознание.

Сергей Герасимов: Василий, ты мне рассказывал, что он являлся , после своей кончины?

Василий Сысоев: Да, как мне говорила дочка, не дочка, точнее, наша сестра общалась с дочкой их старшей Устинией. И той мама говорила, что ночью он являлся к ней, просил у нее прощение. И она его простила, и они попрощались. И вообще вокруг его похоронного погребения уже совершилось несколько чудес. Первое чудо, связанное с облачением. Он завещал похоронить себя в первом своем облачении, длинном, очень простом. Но наши нерадивые добрые алтарники потеряли год назад поручни и пояс, и год не могли найти. Перерыли все по его указанию, весь храм, не могли найти. И вот священники буквально на следующий день после трагедии должны были ехать уже в морг, омывать тело и облачать торжественно его там. Заходят в алтарь и смотрят, на самом видном месте лежат собранные аккуратно, положенные поручни. Тут же находится через несколько часов и пояс, который тоже привозят к моргу, где его облачили.

Сергей Герасимов: Народ наш, конечно, после вот этой вот трагедии XX века, я имею в виду революцию, часть представителей нашего народа утратили какие-то ориентиры христианские и нравственные. Многие, к сожалению большому, сейчас пытаются, как это ни чудовищно звучит, поправить свое материальное положение, или каким-то образом прорекламировать себя вокруг вот этой вот страшной трагедии. Василий, от чего нужно предостеречь наших слушателей, православных христиан, просто людей доброй воли?

Василий Сысоев: Есть такая проблема. Вот мы недавно просматривали Интернет, там огромное количество людей предлагают различные счета и реквизиты, на которые можно передать деньги для семьи. Это все неправда. Эти деньги не дойдут и останутся в руках тех, кто за этим стоит. Либо, конечно, они дойдут, но не факт, что в том количестве, которое вы пожертвовали. Поэтому я бы хотел сказать официально, что существует только 2 источника, куда можно перечислять деньги. Это счет храм пророка Даниила, который вы можете найти на сайте Храм пророк Даниил на миссионерском портале. И второй, это кошелёк Яндекс-Деньги, созданный Юлией Сысоевой лично. Остальная информация будет появляться на миссионерском сайте, на который вы можете попасть через Интернет. И там все увидите. Если будут возникать какие-то вопросы, я могу дать свой телефон сотовый, на который вы можете звонить, и я вам объясню, какая помощь нужна, куда и что, как передать. 8-926-373-50-47. Звоните в любое время, конечно, желательно, ночью не звонить, потому что у меня маленький ребенок. Но до 11 вечера можно звонить спокойно.

Сергей Герасимов: Владимир Петрович, давайте теперь вы.

Владимир Семенко: В отличие от отца Константина и Василия, я был знаком с отцом Даниилом достаточно поверхностно. Мы несколько раз с ним общались всего лишь, хотя слышал его выступления. И действительно я могу засвидетельствовать, что главное качество, которое отличало этого человека, это была неимоверная искренность. Вот как говорится в писании, муж, в котором не было лукавства. Вот все, что он говорил, даже то, с чем многие не соглашались, и начинали спорить, что звучало, может быть, слишком резко, это было сказано от сердца без всякой задней мысли, что называется. Он никогда не держал камня за пазухой, вот что думал, то и говорил. И, конечно, в связи с этой трагедией, нужно сказать о нескольких вещах. Первое, это то, что такое облик миссионера, и что такое настоящий миссионер. На этом примере мы это видим воочию. Сейчас есть много желающих порассуждать о миссии. Некоторые полагают, что миссия это такое нелегкое дело, но, во всяком случае, что-то такое, основанное на каких-то приемах там и так далее. Вот на примере отца Даниила мы можем сказать с полной уверенностью, что такое настоящий миссионер, что отличает миссионера от всех других, от тех теплохладных христиан, которые формально, может быть, добродетельно исполняют то, чему учит церковь, но при этом в них нет как бы вот такое горения веры. Качество, отличающее истинного миссионера это готовность реально в любую минуту отдать жизнь за Христа. Отец Даниил последние несколько лет практически жил под дамокловым мечом, потому что он постоянно получал угрозы. И всем было понятно, что как бы люди, которые эти угрозы присылают, они их могут воплотить в жизнь. Но он не только не останавливался, но он только еще сильнее горел в своей вере и в своем служении. Это качество, которое объясняется только одним, что человек всегда каждую минуту ощущал себя перед лицом Христа, перед лицом Бога, и в любую минуту был готов с ним соединиться тогда, когда Господь его к себе позовет. Вот что отличает настоящего миссионера. И в этом, конечно, он подобен миссионерам древности, которые претерпели мученическую кончину.

Еще один момент связан с этой трагической гибелью. С 90-го года это уже 25-й священник погибший насильственной смертью. С печалью приходится признать, что многие из нас, многие современные православные христиане, не отличаются этим горением, отличаются теплохладностью. Мы знаем, когда происходит какое-либо глумление над верой мусульман, то реакция бывает очень жесткая. То же самое касается иудеев. И даже в Европе, которую мы считаем теплохладной, когда демонстрировался кощунственный фильм «Код Да Винчи», а до этого еще «Последнее искушение Христа», протесты были гораздо более резкими. Но, может быть, хотя бы то, что еще один мученик появился в нашей церкви, что священников практически свободно убивают у мест их служения, сподобит нас активно проявлять и свою веру, и свою солидарность.

Мы знаем, что на отпевании отца Даниила было 237 священников и около тысячи мирян. Это небывалый случай, да. Многие достойные пастыри умирали, в том числе и насильственной смертью, но такого мы не припомним. Я выражу такую надежду, что это есть именно проявление того, что на крови мучеников стоит церковь, и реально этот трагический случай как-то сподобит нас лучшими христианами, нежели мы являемся сегодня. Сергей Герасимов: Давайте ответим на вопрос нашего радиослушателя.

Слушательница: Добрый день. У меня не вопрос, а, знаете, как бы реакция на теплохладность христиан. Очень сложно в нашей стране не быть теплохладными. Дело в том, что в православном Кремле сидят православные мужи со всеми этими секциями, как их называл отец Даниил, что простым христианам остается делать-то? Значит, все нормально. А вы посмотрите, как в республиках этих мусульманских. У них государственные правители они себе такого не позволяют. Они четко блюдут свою религию. И поэтому у них народ агрессивно защищает свою веру.

Протоиерей Константин: Я думаю, что этот вопрос надо адресовать ни ко всем, ни ко всему народонаселению и всей церкви, а каждому лично. Вопрос сознательного исповедничества, исполнения своего долга на месте. Апостол говорил: «Каждый оставался в том звании, в котором призван. Вот и будь христианином». Можно быть в семье, на производстве, в любом ином месте достойным, добросовестным, усердным исповедником. Не все же могут быть миссионерами, которые идут в себе слово Божие. Не все апостолы, как не все пророки, не все учители. Опять же мысли Священного писания. Вот у отца Даниила был этот дар нести слово Божие в таком апостольском ключе. Он имел этот дар и им пользовался. Выжигай в себе дар, это пусть каждый сам ответит, что он не доделал, что он не успел, какой плод принести по примеру тех, кто плод достойный принес. Его зрелость, его, видимо, уже готовность отойти ко Господу и была явлена тем, что ему Господь даровал мученическую кончину. Другой будет мечтать всю жизнь войти на Небеса, обходя мытарства, обходя эти посмертные искушения. А он заслужил это. Так держать надо. Каждый на своем месте той властью, которой обличен. Вот там и пользуйся, как христианин.

Сергей Герасимов: Василий, расскажите, пожалуйста, какие версии сейчас существуют убийства. И ваш опыт взаимодействия с МВД, с ФСБ и так далее.

Василий Сысоев: Сразу после случившегося нас забрали на допрос в Генпрокуратуру Нагатинского района. Там нас продержали бессмысленно 3 часа, потому что мы должны были приехать к матери, нас не отпускали. Ничего нового сказать мы, конечно же, не могли, так как мы не были свидетелями преступления. Но краем уха мы слышали, что, конечно же, основная версия у него была религиозная. Среди прочего доминировала версия ислама, но они всячески пытались ее замолчать. Когда нас допрашивали, нам говорили: а вы уверены, вообще-то это не почерк ислама. И вы думаете, что ислам может так действовать? Но мы, конечно же, были вынуждены отвечать, что это действительно так, что, кроме как мусульман, ярых противников у отца Даниила не было, ведь что он делал для них, это было нелицеприятно. Особенно нелицеприятно было то, что он на одной из своих последних недель жизни крестил нескольких ваххабитов, что, в принципе, могло стать и поводом подписания ему окончательного смертного приговора.

Протоиерей Константин: То есть, простите, я хотел бы уточнить. Это были именно ваххабиты. Это не были представители именно умеренного российского ислама, а вот именно те, кого мы считаем как бы радикалами.

Василий Сысоев: Да, именно ваххабиты. Но как бы отец Даниил никогда не разделял, не отделял ваххабизм от ислама. Так что, насколько я знаю, версию ислама, конечно, следствие всячески замалчивает, чтобы не вызвать межрелигиозных конфликтов. Официально они пытаются все спихнуть на язычников, мол, они его недолюбливали. И по сути своей ничего не говорят.

Сергей Герасимов: Но какое-то следствие сейчас ведется? Они вас информируют или это уже вне вас все происходит?

Василий Сысоев: Сегодня вот они вызывали на допрос нашего отца и жену отца Даниила покойного, вдову отца Даниила.

Сергей Герасимов: А как отец Алексей переживает это событие?

Василий Сысоев: Отец Алексей очень сильно держится. Мы даже не ожидали такого от него. Мы думали, что как любой отец, конечно, мы поставили себя на его место, у нас же у обоих старших братьев есть сыновья, первенцы тоже. И если бы мы их потеряли, я бы, наверно, сошел с ума. Но он держался. То есть он, конечно, не спал несколько ночей подряд, пил успокоительное. Но при этом он сказал умирительнейшие слова на погребении, и когда тело привезли в храм апостола Фомы.

Сергей Герасимов: У нас вопрос есть. Пожалуйста.

Валерий: Меня зовут Валерий. Вы знаете, я был счастлив несколько раз встречаться с новомученником отцом Даниилом. Я говорю вам, что на данный момент самое главное для православных христиан – именно разоблачение этой безумной революционной ереси. Я приезжал к нему за советом, как это лучше проповедовать, значит, чтобы книги убрать и в таком духе. И я счастлив, что лично с ним разговаривал. Это был настолько обаятельный человек. Больше всего меня раздражало, что на него, так сказать, нападали те, кто именует себя православными христианами, даже священники православные. Он ни в чем никогда не погрешил против православия ни на йоту. Вот что меня больше всего смущало. Надеюсь, что отец Даниил сейчас представлен Господу. Все-таки Господь умудрит их, чтобы прекратить это безумие. Простите, несколько сумбурно. Он молится за нас, он новомученник для меня.

Протоиерей Константин: Я отвечу на этот вопрос, потому что это была как бы наша главная с ним тема общения. Действительно обостренное чувство исповедования истины христовой побуждало отца Даниила ее искать везде, где она нарушалась. Он не выступал против кого-то, скажем, против религиозных каких-то течений или против научных течений в рамках нашего общества или вне. Когда он видел неправедную реакцию, он ее и пытался поправить, объяснить истину тем, кто заблуждается. Понятно, что эволюционисты любых мастей, будь то дарвиновского толка или эволюционного, божественной эволюции, это люди, которые искажают православное догматическое вероучение. И отца Даниила всегда занимало, он был небезразличен к тому, что люди, именующие себя православными, так спокойно отрекаются от основных догматических положений. Всем было верой утвержденных и прочее. И это вызывало по отношению к нему, конечно, иногда довольно резкие слова, недовольство и прочее. Приходилось в одной упряжке с ним идти и отстаивать не личное мнение отца Даниила или какого-то еще человека, а отстаивать церковное вероучение, которое не знает других отношений к этим вопросам. Вот в этом аспекте он, во-первых, всегда утверждал, что вопрос этот имеет догматическое значение, то есть вероучительно значимое, небезразличное. И в своих книгах, а он целый ряд книг на эту тему написал, поставил. Книга «Кто, как Бог», книга «Летопись начала», сборник «Шестоднев против эволюции» – были в его редакции. Он эти вопросы очень так четко умел называть. И могу от себя сказать, когда случилась трагедия, когда он погиб от злодейской руки, мне, как руководителю этого миссионерского центра «Шестоднев» пришлось лично получить огромное количество звонков, писем электронных и прочих свидетельств с выражением соболезнования. Вот обычно соболезнования выражают кому? Родителям, супруге, детям, членам семьи. Кто вообще имеет право принимать соболезнования и отвечать на него. А тут получилось, что пострадало такое большое церковное дело, вот с его уходом, с его потерей, как защита православного церковного вероучения от разных сомнительных и весьма погрешительных мнений. И вот мне пришлось получать звонки из Америки, с Украины, с Крыма, с Кольского полуострова, с Кубани, с Москвы и Подмосковья, с разных мест. Звонят люди разных образов занятий: ученые, христиане , миссионеры и говорят: примите соболезнования, батюшка, это для нас потеря. Это для вас потеря, это для церкви потеря. Вот такое своеобразное служение, которое не связано с темой ислама, не связанное с иными темами. Это внутрицерковная миссия, утверждение истины внутри православной церкви для тех, кто или теплохладно, или, не обращая внимание на догматическое значение этой темы, его умудряется умалить.

Сергей Герасимов: Василий, не секрет же, что в церковных семьях тоже происходят противоречия, противостояния отцов и детей. И многие дети, воспитывающиеся в семье священников, особенно в переходный период, поднимают бунт, некую революцию. Восстают и против Бога, против воспитания, которое им дают. Как отец Даниил рос? Как он воспринимал веру родителей? Были ли какие-то противоречия? Или тут как раз элемент абсолютного доверия к Богу, и эти шероховатости возрастные они полностью отсутствовали в нем?

Василий Сысоев: Насколько я его помню, этот возраст подростковый так называемый прошел очень легко по отношению ко всем остальным нам, так как он с самого детства очень любил слово Божие, читал его. Семинаристы в шутку называли его блаженным, потому что, когда заходили к нему в келью в семинарию, то видели, как он, как ребенок, спит и на груди у него лежит Священное писание приоткрытое, которое он читал и заснул. Поэтому могу сказать по поводу его жизни, что слово Божие было его основным источником его существования. И он, как самолет, шел на взлет с самого начала. То есть не было, наверно, момента ни одного, когда он усомнился или хотел уйти в какое-нибудь другое направление.

Сергей Герасимов: Просто у меня такое впечатление создается, я же его тоже хорошо знал и довольно молодым. Мы вместе с ним алтарничали в храме у его отца. Какой-то был элемент избранничества в нем. Создавалось впечатление, что он горел верой без всякого прессинга со стороны родителей. Что у него не могло быть никакого отхода от Христа, возвращения к нему. Он вот именно жил и так творчески воспринимал религиозную жизнь, что в каком-то смысле дает мне право говорить, что он был похож на первых христиан.

Протоиерей Константин: К этому хочу добавить, я перебиваю вашу мысль, Сергей, что он не просто любил Священное писание, Евангелие, слово Божие, которое знал прекрасно. Он любил церковное богослужение. Тема устава, тема полного исполнения службы, вот доведение до звучания сердца на богослужении. Это сейчас редкое качество. Далеко не первые сейчас богослужители, во-первых, интересуются церковным уставом, знают его, а, во-вторых, умеют его вот претерпевать и как бы жить этим, питаться, потому что именно служба всякого христианина православного должна наполнять вот этим общением со святыми, общением с Богом. Отец Даниил здесь был достойнейшим примером, редким примером. Мы с ним часто беседовали об уставе, об (не понятно). Когда у меня возникали вопросы тонкого характера, мне было очень небезразлично его мнение. И обмен этими суждениями про тонкое, про какие-то особенности, которые украшают официальные праздники, отдельные элементы службы. Он был собеседником очень благодатным.

Сергей Герасимов: Владимир Петрович?

Владимир Семенко: Можно, я хотел бы немного продолжить вашу мысль, батюшка? Вот сейчас популярно такое мнение, скажем так, широко популярно в узких кругах, что для того, чтобы церковь завоевала мир, ей нужно к нему приспособиться, нужно быть потолерантнее к миру как таковому. И это как бы считается основой миссионерского подхода. Вот в данном случае на примере отца Даниила мы видим прямо противоположный подход, который есть истинно миссионерский. Такой максимализм, в том числе то, о чем вы говорили. И максимализм даже в отношении инославных, которые далеко не всегда свойственен бывает нашим священнослужителям, но, не говоря даже о всевозможных сектах и так далее. И это собственно и есть то, что его двигало по пути истинной миссии. Иначе как бы он не умер бы мученической смертью. Вот это как раз пример, понимаете, который очень четко убеждает в том, что такой подход ложен, который говорит, что церковь должна приспособиться к миру, и тогда она его завоюет. Прямо напротив, она должна свидетельствовать. Свидетельствовать вот этой своей готовностью в любой момент предстать перед лицом Христа и ощущением себя перед лицом Христа. Вот на примере его это было видно.

Протоиерей Константин: Конечно, церковь должна не опускаться до земного уровня, а поднимать человека, грешных, непосвященных, неумелых, не знающих духа, до уровня полноты духовности. И, конечно, надо крестить людей и давать им возможность в церкви укорениться. Вот отец Даниил этот пример явил добрый и похвальный.

Сергей Герасимов: Давайте ответим на очередной звонок. Пожалуйста, мы вас слушаем.

Марина: Здравствуйте. С одной стороны, конечно, соболезнование близким. С другой стороны, я думаю, что если человек в такой горячей православной христианской жизни, то о нем должны будут говорить его дела, потому что если он сам спасся, то вокруг него уже тысячи спасутся. И они вскоре засияют, эти звезды новых христиан. И не нужны нам будут эти слова, которых тысячи, и которых мы, наверно, боимся, как ребенком боятся фальши. А вот у нас был патриарх, скоро годовщина его кончины. И вот мы, в общем-то, очень часто к нему относились с критикой. А ведь он, и мы ведь этого не знали, мы критиковали, как в Страсбурге он произвел служение с католиками. Оно было или не было, но показали это очень ярко по телевидению. А ведь не показали и не сказали его речь, в которой он, в общем-то, исповеднически заявил, что христиане не могут принимать ни биологических идентификаторов в паспортах, в документах, ни, тем более, подкожно, потому что это противно нашему учению об антихристе. И это было сказано, заявлено на Совете Европы перед множеством деятелей и религии, и также государственных деятелей.

Протоиерей Константин: Но я хотел бы только поправить, что тут смешано выступление святейшего патриарха Алексия на ассамблее Европы в Страсбурге, и вот это богослужение, которое было в Париже, в Соборе парижской богоматери.

Василий Сысоев: Кроме этого, хотелось бы просто сказать, что дело отца Даниила не должно закончиться. На самом деле осталось несколько очень серьезных книг, которые при жизни он хотел издать, для издания которых необходима финансовая помощь. Это его книга «Законы Божии», его беседы, которые он вел для тех людей, которые желали креститься. И всех желающих я призываю, как брат его, помочь в этом богоугодном деле. Издать посмертно уже, к сожалению, те книги, которые он написал. Для этого можно жертвовать деньги на храмовый счет. Кроме всего прочего, безусловно, его основная идея это построить храм пророка Даниила не должна быть забыта, о чем говорил и Всеволод (Чаплин), и многие другие. И храм должен быть построен. И я призываю всех, жертвуйте, и бизнесменов, и политиков, и кого угодно, кто может помочь в этом деле, откликнитесь, пожалуйста, потому что это то дело, которому он посвятил себя.

Сергей Герасимов: Вот у нас остается буквально несколько минут. Что еще можно сказать? Я думаю, что, безусловно, он спасся. Это была первая мысль, как только я узнал об этом. И вполне возможно, он действительно будет прославлен в лике святых. Вот мое субъективное мнение. Конечно, к нему можно по-разному относиться, я все понимаю прекрасно. Но, как говорится, человек воспринимает реальность все-таки фрагментарно. Мы не можем обозреть целого. Это прерогатива исключительно Бога. И какую бы реакцию не вызывал отец Даниил и в православной среде, и, тем более, за ее пределами, мы знаем, что она была довольно противоречива. Будучи живым человеком, он не мог иную реакцию к себе вызывать. Мы видим, что Господь именно вот так воспринял его. Я думаю, это свидетельствование именно такое, может быть, даже знаковое, такое даже для начала, по крайней мере, XXI века.

Протоиерей Константин: Что бесспорно. Он погиб именно как священник. И погиб он в храме. И он как раз там в алтаре. И именно его правда о Христе, которая раздражала, которая вызывала возмущение, и привела к таким безумным действиям, послужила причиной его кончины. В церкви ведь как? Для того чтобы прославить преподобного или святителя, всегда было необходимо исследовать житие, чудеса составлять прижизненные, посмертные и прочие. А мученическая кончина сама по себе говорила, многие грешники по жизни, их немало в Житиях нам примеров приведено, они смывают свои грехи тем исповедничеством, которое человек принимает за Христа. Вот то, что отец Даниил скончался и достойно принял эти пули враждебные, как священник, конечно, не может не вызывать трепет, почтение глубочайшее у тех, кто об этом размышляет.

Владимир Семенко: Но, видите, если можно, я здесь тоже вставлю как бы маленькую реплику. К сожалению, у нас как-то вот современных подвижников и даже таких бесспорных мучеников, как, скажем, три оптинских инока и ряд других, как-то вот подход такой, что не следует торопиться с этой канонизацией. Хотя в случае оптинских отцов этот случай совершенно бесспорный. И в этом плане мы можем обратиться к примеру католиков, которых я лично и многие из нас часто ругают, но вот у них совершенно другой подход, потому что, скажем, ксендз Южик Попелюшко, который был убит в годы солидарности, там сильно была замешана все-таки политика, насколько мне известно, уже биотификация состоялась. Так что, наверно, все-таки с этим вопросом можно и пересмотреть существующие подходы. А раз уж тут заговорили о самих убийцах, я думаю, что мы все-таки должны выразить надежду, что хотя бы этот случай будет расследован. И что те, кто не только исполнители, но и те, кто является организаторами этого преступления, все-таки понесут заслуженное наказание.

Сергей Герасимов: И батюшка, я прошу вас. Тут осталась буквально минута. Ваше последнее слово для завершения передачи.

Протоиерей Константин: Я хочу поделиться впечатлениями от самого отпевания. Собор священников был представителей. Уже за две сотни, как уже сегодня вспоминали. И мне удалось только одно там прочитать, один из икосов по шестой песне в каноне. Я нес гроб. И видел, что очень разные люди, разного рода возраста священнослужители, разных, так сказать, привычек и вкусов были объединены этим делом. То есть он сумел объединить всю Москву, всю церковь. Дань ему, как собрату и сослужителю, мы по долгу и по чести смогли достойно принести.

Сергей Герасимов: Спасибо большое. Я думаю, мы в том же составе соберемся на 40 дней памяти отца Даниила, и еще раз вспомним его. Спасибо за внимание, дорогие друзья. Всего доброго.