Последние из могикан

В одной из деревенских школ мне на глаза попался такой плакат: «Живет село — живет Россия». Село выживает.

Куда ушло село

Фото: Юлия Ракина, Елена Любина

Построила здание земской больницы в конце XIX века местная помещица Кателина. О ней в Алексеевке напоминает полуразрушенный особняк в центре села и сосновый парк неподалеку от усадьбы. Эта помещица выстроила в Алексеевке еще деревянный храм во имя Архангела Михаила. После революции в нем устроили клуб, а в 70-е годы здание и вовсе снесли. Теперь на его месте стоит школа, а на месте церковного кладбища — стадион. Дети сдают здесь стометровки, играют в футбол, катаются на лыжах.

— Село в упадке, дорогу вы сами видели. Работы нет, перспектив нет — вся молодежь в город ушла,— вздыхают жители Алексеевки.— Хотя сейчас в Аркадаке не лучше, чем у нас.

А недавно еще и аптекарский пункт закрыли. Говорят, нерентабельный был.

— Что же, вам лекарств мало надо было?

— Здрастье! Как это мало? Постоянно нужны лекарства! Но для них (хозяев аптеки, надо полагать.— Прим. авт.) сорок тысяч выручки в месяц — не деньги!

Остаются в селе только патриоты и энтузиасты, что почти одно и то же. Глава местного фермерского хозяйства «Урожай» Владимир Анатольевич Колосов — патриот. Человек, сумевший сохранить то немногое, что осталось после развала совхоза, удержать, начать все заново, да еще и построить в селе храм. Но — обо всем по порядку.

Горчичное зерно

Жители села уверяют, что Алексеевка — первое село Аркадакского района, где в постсоветские годы начала возрождаться духовная жизнь. Сложился небольшой, но сплоченный приход — семь-восемь человек. По их просьбам в Алексеевку стали приезжать настоятели Свято-Вознесенской церкви из Аркадака, служили молебны, панихиды. До сих пор вспоминают алексеевцы, как иеромонах Иоанн (Гудков), в прошлом военный летчик и школьный учитель, крестил в речке Аркадачке более 40 человек. А однажды прихожане собрали целую машину картошки и отправили в Саратовскую Православную Духовную семинарию.

Не стал нарушать традицию и священник Александр Овчинников, ставший настоятелем Свято-Вознесенского храма в 2004 году.

— Поначалу служили в бане.

— ???

— Не было другого помещения свободного, кроме старой бани,— объясняет батюшка.— Потом стали собираться на дому у одной из прихожанок. А потом уже и отдельную молельную комнату открыли.

Эта комната находится в длинном кирпичном доме, похожем на общежитие. Всюду следы неблагополучия его обитателей: обшарпанные стены, общий коридор, на входе в одну из комнат в дальнем углу — стоптанная обувь, рваные детские сапожки. Но в самой молельной комнате, точнее, их две, очень чисто: свежевыкрашенные полы, побеленные стены. Ремонт прихожане делали своими силами. Иконы на стенах почти все самодельные. Старые — украшенные фольгой и искусственными цветами — собирали по заброшенным домам. Есть и новые, заботливо помещенные в красивые рамки. Несколько образов батюшка привез из аркадакского храма. На столе — подставки для свечей, записочки за здравие и за упокой, духовная литература, номер «Журнала Московской Патриархии».

Следит за порядком в комнате бабушка Аня. Раньше это делал Володя — бомж, которого сердобольные прихожане приняли «на работу». Они кормили его, а он в знак благодарности сторожил молельную комнату, мыл в ней полы.

— Смиренный был человек. Кроткий,— вспоминают прихожане.

Как и почему отбился он от семьи, никто не знает. Говорят, что в Аркадаке у него остались жена и дети. Когда он приехал в Алексеевку, на него страшно было смотреть. Все тело было покрыто трофическими язвами.

Прихожане ухаживали за ним, лечили, отправили в больницу в Аркадак, где он и умер. Ему было всего 45 лет. Перед смертью Володя исповедовался, причастился. Отпевали его в той самой молельной комнате, за которой он присматривал, и похоронили на алексеевском кладбище. Сейчас прихожане хотят поставить памятник — вдруг приедет семья, захочет прийти на могилку...

Теперь рядом с молельной комнатой строится храм. Это — главная радость для прихожан. Чудо, о котором молились и в которое верили. Потому как сказано в Евангелии: «Если будете иметь веру с горчичное зерно...».

Неупиваемая Чаша

Строительство храма началось в Алексеевке два года назад. Однажды к отцу Александру после молебна подошел человек и сказал:

— С Вами хочет встретиться глава фермерского хозяйства.

Встретились. Поговорили. Владимир Анатольевич объявил батюшке о своем намерении построить для сельчан храм.

— Дело благое,— поддержал намерение отец Александр, но посчитал своим долгом предупредить:— Вы же понимаете, затраты большие.

— Я все понимаю, но и Вы меня поймите — я не в один год построю,— согласился Владимир Анатольевич.— Если мыслим правильно — давайте вместе работать.

Так фермер с батюшкой познакомился, получил благословение на строительство храма, и началась стройка.

Фото: Юлия Ракина, Елена Любина

Прихожане ждут, переживают:

— Мы мечтаем о том, как у нас будет: храм откроется, воскресная школа. Планов много — посадим вокруг цветы, деревья. Хочется уже поскорее...

— Нельзя же человека за грудки брать! — объясняет батюшка.— Не могу я к Владимиру Анатольевичу подойти и сказать: «Займи 1,5 миллиона, поставь иконостас в храме, и я буду служить!». Ему деньги с неба не сыпятся — человек работает. Поймите правильно!

Прихожане понимают:

— Главное — Церковь уже стоит!

Раз в месяц батюшка приезжает в село, служит краткую обедницу, молебны, панихиды. По большим праздникам — на Рождество, Крещение, Пасху — в храме собирается народ:

— Раньше только мы одни причащались,— рассказывают старожилы,— а теперь много людей приходит.

Иногда к алексеевским присоединяются жители окрестных деревень:

— Недавно один мужчина на велосипеде за 20 километров приезжал. Узнал, что у нас храм во имя иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша» (перед этой иконой молятся об избавлении от недуга пьянства.— Прим. авт.).

Этим недугом одержимы многие. В Аркадаке — один из старейших спиртных заводов в России, и проблема пьянства — из разряда вечных в районе. Есть семьи, где алкоголизм передается по наследству, как цвет волос или форма ушей.

— Мы думали, у нас будет храм во имя иконы Божией Матери «Спорительница хлебов» или как раньше был — Архистратига Михаила,— рассказывают прихожане.— Но мужики сами предложили «Неупиваемую Чашу» — много их, молодых, на кладбище уходит.

Фермер, который построил храм

В здании правления фермерского хозяйства «Урожай» все так, как показывают в старых фильмах про председателей колхозов. В кабинетах строчат пишущие машинки. В книжных шкафах пылятся справочники комбайнера и механизатора. На стенах — флаги и портреты вождей. Точнее — президента и премьера.

Глава хозяйства встретил нас, как Верещагин рядового Петруху. Сразу усадил за стол. Владимир Анатольевич и внешне немного похож на героя из «Белого солнца пустыни», только усов не хватает.

Фото: Юлия Ракина, Елена Любина

Впрочем, состояние «Урожая» стабильное — здесь работают 90 человек. Получают зарплату, кроме того, каждому работнику выдается зерно и сено — для поддержки подсобного хозяйства. Если не считать школу, «Урожай» — главное «селообразующее» предприятие Алексеевки. Не будет его — село будет обречено.

Спрашиваю главу хозяйства, не было ли желания бросить все и найти более спокойную работу:

— Судьба такая. Я отсюда не уеду.

— А как возникла идея построить в селе храм? Ведь вместо этого можно было бы купить себе джип или поехать отдохнуть за границу?

Выясняется, что фермеру это не нужно, и на мой провокационный вопрос он отвечает просто:

— Вам честно сказать? Сидели за столом односельчане. Как водится, по одной, по второй, по третьей... Умные мысли когда в голову приходят? После третьей! Переговорили, решили для своих сельчан храм построить. Выходцы из Алексеевки — состоятельные люди — идею поддержали.

И перечисляет фамилии тех, кто помогает ему строить храм:

— Семьи Цветковых, Гресевых, Анатолий Владимирович Мячин, Вячеслав Владимирович Кочурин, Василий Федорович Слаповский, Александр Игнатьевич Шмелев — генерал-майор в отставке, сейчас в Москве живет.

Себя Владимир Анатольевич называет некрещеным. Потом поправляет:

— Я — погруженный, но миром не мазанный.

Крестившая его бабушка в свои 95 лет пребывает в добром здравии, но в то, что внук строит храм, поверила не сразу. Думала — государство вкладывает деньги в духовность села. Но Владимир Анатольевич ее переубедил и пообещал:

— Вот построим, и я первый покрещусь в этом храме!

Что же будет с Родиной и с нами?

Ответ на этот вопрос вроде бы очевиден. Деревня как модель социальной жизни исчезает. И не только в России, но и во всем мире. Сегодня село держится на таких вот патриотах-энтузиастах, но у него нет будущего, если сюда не приедет молодежь.

А молодежь все не едет. Осталась бы та, что родилась здесь и выросла, но и ее городская жизнь привлекает больше. Она легче, разнообразнее. Хотя, возможно, безработица погонит народ назад, на землю предков. Только вот работать на ней уже почти разучились.