Александр III: Император и человек

Время и место рождения: 26 февраля 1845 года, Царское Село. Время и место смерти: 20 октября 1894 года, Ливадия. Вероисповедание: православное. Родители: отец – цесаревич Александр Николаевич (с 1855 года – император Александр II); мать – цесаревна Мария Александровна (с 1855 года – императрица). Образование: домашнее, полный курс гимназии и Военной академии.

Особые интересы: история, военное дело, русская литература. Владение иностранными языками: французский (отлично), немецкий и английский (хорошо). Культурные пристрастия: творчество поэта М. Ю. Лермонтова, писателя Ф. М. Достоевского, композитора П. И. Чайковского, коллекционирование живописных полотен русских художников. Общественное положение: великий князь, с апреля 1865 года – наследник престола, цесаревич, с 1 марта 1881 года – Император Всероссийский. Особые заслуги перед Отечеством: участие в Русско-турецкой войне 1877-1878 гг., управление империей в 1881-1894 гг. Воинское звание: генерал-лейтенант. Знаки отличия: все высшие награды России и ордена почти всех европейских стран. Особо же чтимая награда – Георгиевский крест 2-й степени, полученный за мужество в военной кампании 1877 года. Семейное положение: женат (1866) на Марии Федоровне (1847-1928), урожденной датской принцессе Марии-Софии-Фредерике-Дагмар, принявшей в 1866 году православие. Дети: Николай (1868-1918), Александр (1869-1870), Георгий (1871-1899), Ксения (1875-1960), Михаил (1878-1918), Ольга (1882-1960).

ЗАБЫТЫЙ ГОСУДАРЬ

Он находился на престоле тринадцать с половиной лет и умер сорока девяти лет от роду, заслужив еще при жизни звание царя-миротворца, так как за время его правления ни капли русской крови не пролилось на полях сражений…

Вскоре после его кончины историк В. О. Ключевский заявил: «Наука отведет Императору Александру III подобающее место не только в истории России и всей Европы, но и в русской историографии, скажет, что Он одержал победу в области, где всего труднее добиться победы, победил предрассудок народов и этим содействовал их сближению, покорил общественную совесть во имя мира и правды, увеличил количество добра в нравственном обороте человечества, ободрил и приподнял русскую историческую мысль, русское национальное сознание, и сделал все это так тихо и молчаливо, что только теперь, когда Его уже нет, Европа поняла, чем Он был для нее».

Маститый профессор ошибся в своих предсказаниях. Уж более ста лет фигура предпоследнего русского царя является мишенью для самых нелицеприятных оценок; его личность служит объектом разнузданных выпадов и тенденциозной критики. Растиражированный фальшивый образ Александра III, с живым человеком никак и не сопряженный, без устали воссоздается по сию пору. Почему? Причина проста: Александр III не восхищался Западом, не поклонялся либерально-эгалитарным идеям, считая, что буквальное насаждение иноземных порядков не станет благом для России. Отсюда непримиримая ненависть к этому царю со стороны западников всех мастей.

Однако он не был узким западоненавистником, с порога отвергающим все то, что не имело родового клейма «Сделано в России». Для него русское было первичным и особо значимым не потому, что оно лучшее в мире, а потому, что оно родное, близкое, свое. И хотя неполадки и несуразности в русской жизни он прекрасно осознавал, но, ни минуту не сомневался, что преодолевать их следует, лишь опираясь на собственное чувство понимания долга и ответственности, не обращая внимания на то, что скажет об этом какая-нибудь «княгиня Марья Алексевна». Впервые почти за двести лет это был правитель, который не только не домогался «любви Европы», но даже не интересовался тем, что о нем говорят и пишут. И именно Александр III стал тем правителем, при котором без единого ружейного выстрела Россия в Западной Европе начала завоевывать моральный авторитет великой мировой державы. И носящий имя русского царя импозантный мост через Сену в самом центре Парижа стал ярким тому подтверждением…

Александр III явил России и миру тот образ национального Достоинства, которого России так не хватало до него и которое в XX веке вообще исчезло без следа. Этот удивительный пример, умышленно или по неразумию, предан забвению, но именно этого примера так не хватает современной России, уже многие годы судорожно мечущейся в поисках какой-то заемной «модели развития», какой-то изобретенной «национальной идеи», вне всякой связи с национально-историческим опытом, которым так богата Россия.

В БЫТУ

Его тяга к простоте и безыскусной ясности отражалась на многом, в том числе и на его отношении к еде. В молодые годы великий князь Александр любил покушать. Гурманом не был и гастрономические выкрутасы не ценил. Все эти жюльены, консоме, трюфели, каперсы, галантины, фрикасе, устрицы, фритюры и тому подобные кулинарные изыски, неизменно фигурировавшие на приемах и званых вечерах, удовольствия ему не доставляли. Он предпочитал простую пищу: щи, уху и жареную рыбу, котлеты, кашу, жаркое, квашеную капусту, моченые яблоки, соленые огурцы, простоквашу. Самым вкусным и изысканным блюдом многие годы считал гурьевскую кашу (манная каша с яйцами, запеченная в духовке и подаваемая с орехами, фруктами, сметаной или сладким сиропом). Никогда не злоупотреблял спиртным и ни разу в жизни не был пьян. Его же враги пустили в обращение грязную сплетню, что он был чуть ли не горький пьяница. Эту ложь до сих пор воспроизводят, хотя не существует ни одного свидетельства или документа, подтверждающего эти высказывания.

НА СЛУЖБЕ ОТЕЧЕСТВУ

Коренной перелом в судьбе великого князя Александра Александровича произошел в апреле 1865 года, когда умер его старший брат Николай, и он, как следующий по старшинству, стал наследником престола. У него было много деловых обязательств: лагерная служба, занятия в Государственном совете, участие в заседаниях комитета министров. Там обсуждались вопросы государственной значимости, и надо было иметь на них свой взгляд и уметь его изложить. Александр Александрович в первые годы по большей части молчал, слушал, советовался, размышлял. Смысл дела всегда видел лишь в полезности для России. Цесаревич быстро уяснил, как сложна государственная механика, как много в делах высших сановников бывает скрытых намерений и корыстных целей. Факты подобного рода неизбежно вызывали у него искреннее возмущение. О ставших ему известными неполадках в государственных делах, взятках и интригах высших сановников он без утайки сообщал отцу, хотя часто такая информация монарху и не нравилась. Александр же не мог поступить иначе и в одном из писем в 1868 году прямо о том написал: «Прости меня, милый Папа, что я решился Тебе высказать всю правду, но кому же, как не мне, Тебе ее выговаривать. Это мой долг и в этом пока состоит моя служба Тебе и Отечеству и если только Ты мне позволишь раз и навсегда писать и говорить Тебе истинную правду постоянно, то я буду счастлив, как никогда».

ВЕРА

Александр Александрович не принадлежал к разряду людей, предрасположенных к меланхолии. Состояние тоски, безрадостности хоть и было ему знакомо, но никогда не поглощало его целиком. Непременно существовали люди и вещи, его интересовавшие, увлекавшие, вселявшие оптимизм. Ненаглядная супруга и бесценные дети наполняли жизнь смыслом, дорогая матушка своим примером учила смирению и земным добродетелям, высокочтимый батюшка служил образцом преданности своему долгу. И чтобы Александр ни делал, какая бы житейская трудность ему ни встретилась, он всегда помнил, что есть еще одна важнейшая, святая, незыблемая опора – Бог.

В повседневных разговорах и обсуждениях он лишь в редчайших случаях касался вопросов веры. Хотя в столичных салонах уже с 60-х годов темы христианства, его потаенной сути, «веры истинной» и «веры мнимой» сделались модными, цесаревича это аристократическое поветрие не захватило. Он вообще не любил «умствований» там, где считал их неуместными. Это как раз и относилось к православию. Надо знать Священное Писание, чтить предание и традицию, усердно молиться, соблюдать канон, оставаться абсолютно откровенным перед Всевышним, и Он не оставит, считал Александр. Жизненный опыт убеждал, что если иметь чистое сердце, открытую Богу душу, то можно многое преодолеть и не сбиться с пути. На пороге своего тридцатилетия он писал матушке: «Да, много в жизни человека бывает непонятного, смутного, невероятного и человек неверующий попадает в омут жизни земной и пропадает навсегда, если не опомнится. Когда что меня смущает и я чувствую, что человеческими силами не выйти из тяжелого состояния души, стоит вспомнить слова Евангелия: «Да не смущается сердце Ваше, веруйте в Бога и в Мя веруйте». И этого довольно, чтобы прийти в себя». Цесаревич не сомневался, что истинный дух России, ее душа – в православии. Только с Верой Христовой в сердце русскому народу и удалось так много пережить, сберечь себя и отстоять державу предков. Это все Божья милость, что Россия даже в «самых невозможных положениях» сохранялась и укреплялась. Истинное служение России – святая обязанность всех, но в первую очередь тех, кто самим Богом поставлен на высокое место. Александр знал, что в числе прочих и ему предназначена такая судьба.

ПЕРВЫЙ ЭКЗАМЕН

В 1877 году ему пришлось доказывать на деле свое высокое предназначение, сдавать трудный экзамен на преданность и верность России. В тот год началась жестокая война на Балканах, и Александр оказался в центре событий: семь месяцев он находился на передовой военной линии, командовал во время освобождения Болгарии 45-тысячной Восточной армией – так называемым Рущукским отрядом. Он показал себя примерным и умным командиром, который ни единожды не совершил военной ошибки, благодаря чему потери Восточной армии оказались минимальными.

Неудобства быта, военные опасности Александра по-настоящему не волновали. В письмах матери, жене, детям он об этом практически не писал. Главные заботы, тяжесть переживаний и страданий тех месяцев – совсем иные. Судьба кампании, положение армии, успех России. В письме матери он признавался: «Если нам придется жертвовать собою, то я уверен, душка Ма, ты нас знаешь хорошо, мы не посрамим ни наше имя, ни наше положение! Краснеть Тебе не придется за нас, за это я отвечаю, а что будет дальше, одному Богу известно!»

ЗАВЕЩАНИЕ ОТЦА

С великим душевным трепетом, со слезами на глазах он читал завещание убитого отца, его слова и наставления. «Я уверен, что сын мой, Император Александр Александрович, поймет всю важность и трудность высокого своего призвания и будет и впредь во всех отношениях достоин прозвания честного человека, которым величал его покойный старший брат его Никса. Да поможет ему Бог оправдать мои надежды и довершить то, что мне не удалось сделать для улучшения благоденствия дорогого нашего Отечества. Заклинаю его не увлекаться модными теориями, пещись о постоянном его развитии, основанном на любви к Богу и на законе. Он не должен забывать, что могущество России основано на единстве Государства, а потому все, что может клониться к потрясениям всего единства и к отдельному развитию различных народностей, для нее пагубно и не должно быть допускаемо. Благодарю его, в последний раз, от глубины нежно любящего его сердца, за его дружбу, за усердие, с которым он исполнял служебные свои обязанности и помогал мне в Государственных делах».

Царю Александру III досталось тяжелое наследство. Он прекрасно понимал, что улучшения в разных областях жизни и государственного управления необходимы, они давно назрели, с этим трудно спорить. Знал он и то, что «смелые преобразования», которые проводились в 60-70-е годы, нередко порождали еще более острые проблемы. С конца 70-х годов общественная обстановка в стране стала столь напряженной, что многие не сомневались: скоро наступит крушение. Иные старались уехать подальше из Петербурга – кто в имение, а кто за границу.

Безрадостность общественного положения ощущалась повсеместно. Финансы были расстроены, экономическое развитие замедлилось, в сельском хозяйстве наблюдался застой. Земства плохо справлялись с делами местного благоустройства, все время просили денег из казны, а земские собрания зачастую становились центрами публичных обсуждений политических вопросов, которые их никак не касались. В университетах царила почти полная анархия: чуть ли не открыто распространялись антиправительственные издания, устраивались студенческие сходки, где звучали нападки на правительство. И главное – постоянно совершались убийства и покушения на должностных лиц, а власть не могла справиться с террором. В результате сам монарх превратился в объект этих злодейских намерений и пал от рук террористов.

О ПОЛЬЗЕ ПОДЛИННОЙ И МНИМОЙ

Александру III приходилось трудно. Советчиков хватало: каждый родственник и сановник мечтал о том, чтобы царь именно его «пригласил к разговору». Но Александр Александрович знал, что подобные рекомендации часто слишком пристрастны, слишком небескорыстны, чтобы доверяться им без оглядки. Покойный отец порой приближал к себе людей беспринципных, лишенных воли и твердых монархических убеждений.

Дела надо вести по-другому, считал Александр III. Перво-наперво следует не новые законы составлять, а добиться того, чтобы уже существующие соблюдались. Это убеждение созрело у него в весенние дни 1881 года. Еще раньше, в январе, выступая на совещании у главного покровителя конституционалистов брата государя великого князя Константина Николаевича, будущий царь определенно заявил, что «не видит необходимости навязывать России все неудобства конституционализма, препятствующего хорошему законодательству и управлению». Такое заявление немедленно было истолковано либеральной публикой как проявление «реакционных убеждений». Он никогда не искал популярности, не заискивал перед антрепренерами и завсегдатаями петербургских салонов ни до того, как стать царем, ни после. Через несколько лет после воцарения, беседуя с приближенными, подчеркнул, что считал бы «конституцию очень покойною для себя самого, но очень опасною для России». По сути он повторил мысль своего отца. Задолго до гибели Александр II понял, что широкие общественные свободы, к чему его призывали некоторые из наиболее «европеизировавшихся» соотечественников, – вещь недопустимая. В империи двуглавого орла еще не сложились исторические условия для утверждения общественных порядков, существовавших, скажем, в Англии или во Франции.

Александр II высказывал эти мысли и в узком кругу, и за пределами царского дворца. Так, в сентябре 1865 года, принимая в подмосковном Ильинском предводителя звенигородского дворянства П. Д. Голохвастова, царь-реформатор так изложил свое политическое кредо: «Я даю тебе слово, что сейчас, на этом столе, я готов подписать какую угодно конституцию, если бы я был убежден, что это полезно для России. Но я знаю, что сделай я это сегодня, завтра Россия распадется на куски». Александр II до самой смерти не изменил своему убеждению, хотя позже циркулировали абсолютно бездоказательные утверждения, что якобы он намеревался ввести конституционное правление… Александр III целиком разделял это убеждение отца и готов был многое изменять и усовершенствовать, не ломая и не отвергая того, что представлялось надежным и исторически оправданным. Главной политической ценностью России являлось самодержавие – правление полновластное, не зависимое от писаных норм и государственных учреждений и ограниченное лишь властью Царя Небесного над царем земным.

Беседуя в конце марта 1881 года с дочерью поэта Тютчева Анной Федоровной, женой известного славянофила И. С. Аксакова, издававшего в Москве популярную газету «Русь», царь сказал: «Я читал все статьи вашего мужа за последнее время. Скажите ему, что я доволен ими. В моем горе мне было большое облегчение услышать честное слово. Он честный и правдивый человек, а главное, он настоящий русский, каких, к несчастью, мало, и даже эти немногие были за последнее время устранены, но этого больше не будет».

С НОВОЙ ВЛАСТЬЮ ШУТКИ ПЛОХИ

Вскоре слово нового монарха прозвучало на весь мир. 29 апреля 1881 года появился Высочайший манифест, прогремевший набатным колоколом. «Посреди великой Нашей скорби глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело правления, в уповании на Божественный Промысел, с верою в силу и истину Самодержавной власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких поползновений». Далее новый царь призывал всех верных сынов Отечества ободриться и содействовать «искоренению гнусной крамолы, позорящей землю русскую, к утверждению веры и нравственности, к доброму воспитанию детей, к истреблению неправды и хищения, к водворению порядка и правды в действии учреждений, дарованных России ее благодетелем, возлюбленным Родителем».

Манифест для многих оказался неожиданным. Стало ясно, что эпоха либеральных улыбок миновала. Поэтому падение политических прожектеров-неудачников было лишь вопросом времени. Александр III считал такой исход логичным. Одиннадцатого июня он писал брату Сергею: «Назначив почти везде новых людей, мы дружно принялись за тяжелую работу и, Слава Богу, с трудом и понемногу идем вперед и дело идет гораздо успешнее, чем при прежних министрах, которые своим поведением заставили меня уволить их от занимаемых должностей. Они хотели меня забрать в свои лапы и закабалить, но это им не удалось… Не могу скрыть, что и теперь еще далеко мы не в нормальном состоянии и много еще будет разочарований и тревог, но на все надо быть готовым и идти прямо и смело к цели, не уклоняясь в сторону, а главное – не отчаиваться и надеяться на Бога!».

Хотя никаких преследований, арестов и высылок неугодных сановников не происходило (почти все они удалялись с почетом, получали назначения в Государственный совет), все же некоторые сочли, что на вершине власти «началось землетрясение». Чиновничье ухо всегда тонко улавливало импульсы и настроения в высших коридорах власти, определявшие поведение и служебное усердие должностных лиц. Как только на престол взошел Александр III, все быстро осознали, что с новой властью шутки плохи, что молодой император – человек крутой, порой резкий, и воле его надлежит повиноваться беспрекословно. И буквально сразу же стихли дискуссии, все завертелось, а государственная машина заработала без сбоев, хотя в последние годы царствования Александра II многим казалось, что у нее и сил-то уж нет.

МИФ О РЕАКЦИОННОМ РЕЖИМЕ

Александр III никаких чрезвычайных органов не создавал (вообще за время его правления новых подразделений в системе государственного управления появилось немного), никакой «специальной чистки» чиновного аппарата не производил, но атмосфера в стране и в коридорах власти существенно переменилась. Салонные краснобаи, еще недавно страстно отстаивавшие свободолюбивые принципы, вдруг почти онемели и больше не решались популяризовать либерте, эгалите, фратерните не только на открытых собраниях, но даже в кругу своих, за плотно закрытыми дверями столичных гостиных. Постепенно исчезли сановники, слывшие либеральными, а на смену им пришли другие, готовые служить царю и Отечеству беспрекословно, не заглядывая в европейские шпаргалки и не боясь прослыть реакционерами. Александр III повел смелую и решительную борьбу с врагами государственного порядка. Были арестованы как прямые исполнители убийства Александра II, так и иные лица, в первомартовском злодеянии лично не участвовавшие, но готовившие другие террористические акты. Всего арестовали около пятидесяти человек, из которых пятеро цареубийц по приговору суда были повешены.

Император не сомневался, что с врагами России надо вести решительную борьбу, причем не только полицейскими методами, но и милосердием. Надо различать, где истинные, непримиримые противники, а где заблудшие души, позволившие по недомыслию втянуть себя в противоправительственные действия. Император всегда лично следил за ходом дознания по политическим делам. Ведь в конечном итоге все судебные решения предоставлялись на его усмотрение, многие осужденные просили о царской милости, и поэтому ему надлежало знать подробности. Порой он решал не доводить дело до суда. Например, когда в 1884 году в Кронштадте был раскрыт кружок революционеров, царь, узнав, что мичман флотского экипажа Григорий Скворцов обливается слезами, кается и дает чистосердечные показания, немедленно распорядился: мичмана отпустить и судебному преследованию не подвергать.

Он всегда питал симпатию к людям, исповедовавшим традиционные ценности. При этом конформизм, соглашательство, отступничество ничего, кроме отвращения, в его душе не вызывали. Политический принцип, которого он придерживался, был прост и соответствовал русской управленческой традиции. Неполадки в государстве надо исправлять, предложения необходимо выслушивать, но для этого совершенно необязательно созывать некую народную ассамблею. Необходимо пригласить специалистов, знатоков того или иного вопроса, внимательно их выслушать, обсудить, взвесить все «за» и «против» и принять правильное решение. Все следует делать по закону, а если окажется, что закон устарел, его необходимо пересмотреть, опираясь на традицию и только после обсуждения в Государственном совете. Это стало правилом российской государственной жизни.

Царь не раз говорил приближенным и министрам, что «чиновничество есть сила в государстве, если его держать в строгой дисциплине». И действительно, при Александре III управленческий аппарат империи работал в жестком режиме: решения власти выполнялись неукоснительно, а царь лично следил за этим. Неделовитости, пренебрежения служебными обязанностями он не терпел. Император ввел невиданное в России новшество: потребовал, чтобы ему представляли ведомость всех неисполненных поручений и решений с указанием ответственных лиц. Это известие заметно повысило «трудовой энтузиазм» чиновничества, и волокиты в государстве стало значительно меньше.

Особенно непримиримо он относился к тем, кто использовал служебное положение в личных целях – к таким уже никакого снисхождения не было. И правление Александра III отличало просто удивительное явление: практически полностью исчезли такие традиционные атрибуты российской действительности (в том числе и нынешней), как взяточничество и коррупция. Ни одного сколько-нибудь громкого дела подобного рода в русской истории этого периода не отмечено, а многочисленные профессиональные «разоблачители царизма» ни единого коррупционного факта так и не обнаружили, хотя настойчиво их искали многие десятилетия…

В эпоху царствования Александра III в России сохранялась строгая административная регламентация социальной жизни. Враги государственной власти подвергались преследованиям, арестам, высылкам. Такие факты имелись и до, и после Александра III, однако в оправдание непреложного тезиса о некоем «курсе реакции» именно период его правления нередко характеризуют как особо мрачный и беспросветный отрезок российской истории. На самом деле ничего подобного не наблюдалось. Всего за политические преступления (уголовные деяния в России исключали смертную казнь как наказание) в «период реакции» казнили 17 человек. Все они или участвовали в цареубийстве, или готовились к нему, и ни один из них не раскаялся. В общей же сложности за антигосударственные деяния (в течение почти 14 лет) было допрошено и задержано менее 4 тыс. человек. А если учесть, что численность населения тогдашней России превышала 120 млн человек, то эти данные убедительно опровергают шаблонный тезис о «режиме террора», якобы установившемся в стране во времена Александра III.

КУЛЬТУРА И ЦЕНЗУРА

Неуклонно росло число типографий, ежегодно увеличивалась номенклатура выпускаемой книжной продукции. В 1894 году перечень наименований изданных книг достиг почти 11 тыс. (в 1890 году – 8638). Многие тысячи книг ввозились из-за границы. Всего при Александре III не были допущены к обращению в России менее 200 заграничных книг (в их число входил, например, пресловутый «Капитал» Карла Маркса). Большинство книг подвергалось запрету не по политическим, а по духовно-нравственным соображениям: оскорбление чувств верующих, распространение непристойностей и т. д.

Да и духовного застоя в стране явно не наблюдалось. Работали десятки театров и свободных антреприз, в столичных городах регулярно проходили художественные выставки. В годы царствования Александра III жили и творили замечательные русские писатели Л. Н. Толстой, А. П. Чехов, М. Е. Салтыков-Щедрин, Н. С. Лесков, И. А. Гончаров, Д. Н. Мамин-Сибиряк. У некоторых из них порой случались столкновения с цензурой. Например, первоначально была запрещена к публикации повесть Толстого «Крейцерова соната», которую император назвал циничной. Однако через два года, в 1891-м, она все-таки появилась в печати.

ПРИ НЕМ СТРАНА РАЗВИВАЛАСЬ

Да и в экономической сфере Россия в период правления Александра III не являлась оазисом застоя. Страна динамично развивалась, социальные и производственные показатели заметно росли. Если раньше государственные расходы неизменно превышали доходы, то к концу 80-х годов бюджет России стал сбалансированным, что позволило через несколько лет (уже при сыне Александра III Николае II) ввести в обращение золотые монеты. Россия в ту эпоху оставалась преимущественно сельскохозяйственной страной. Вне городов проживала подавляющая часть населения (более 80%), а основными занятиями жителей империи были хлебопашество, скотоводство, различные сельскохозяйственные промыслы. В середине 80-х годов XIX века на долю России приходилось 20% мирового производства пшеницы, 60% ржи, 30% ячменя, 25% овса. Производство этих культур постоянно увеличивалось, рос и их экспорт. Политика поощрения индустрии, проводимая правительством Александра III, принесла заметные результаты: 80-90-е годы XIX века стали периодом интенсивного экономического роста. Начатое в 1891 году строительство Транссибирской магистрали – крупнейшего мирового транспортного проекта XIX века – дало мощный импульс развитию тяжелой индустрии. С 1881-го по 1893 год выплавка чугуна в империи поднялась с 27,3 до 70,8 млн пудов (+159 %), выплавка стали – с 18,7 до 59,3 (+217%), добыча  угля – с 200,9 до 460,2 (+129 %), нефти – с 21,4 до 337 (+1475%). Протяженность железнодорожных путей к 1 января 1881 года в России составляла 21226 верст, а к 1 января 1894 года возросла до 33869 верст (+60%). С 1882-го по 1891 год возникли 383 акционерные компании, что в два раза больше, чем за предыдущее десятилетие. Россия уверенно развивалась, превращаясь из страны аграрной в аграрно-индустриальную. Заметно росло благосостояние населения. Если в 1881 году в сберегательных кассах России общая сумма вкладов едва достигала 10 млн. рублей, то в год кончины Александра III она превысила 330 млн. …Александр III умер рано, совсем еще не старым человеком. Его кончину оплакивали миллионы русских людей, искренне, а не по принуждению чтивших и любивших правителя. Большого, сильного, справедливого, понятного, христолюбивого, такого своего...