"Благодарная Россия..." (к истории московских памятников)

До XIX  века единственной формой памятника в России был храм - благодарственный,  памятный,  обетный. По мере развития гражданского сознания к благодарственным храмам присоединяются  скульптурные  памятники, восславляющие национальных героев, положивших жизни или потрудившихся на благо Отечества, приумноживших его славу.  Слово памятник - калька с монумента от латинского монео - напоминать. Национальная идея России и ее  исторической памяти  стала главной идеей дореволюционных московских памятников. 

Самый первый русский гражданский памятник России появился в Санкт-Петербурге. Это был «Медный Всадник» -  памятник Петру Великому, возведенный по приказу Екатерины  II, хотя его первенство иногда оспаривают  в пользу памятника  Петру по проекту Карло Растрелли, которые стоит у Михайловского замка. Москва осталась верна своим православным традициям: ее первым  памятником стал монумент Минину и Пожарскому, по проекту скульптора И.Мартоса, воздвигнутый в 1818 году.  Гранью,  разделившей эти первые  памятники обеих русских столиц,  стала Отечественная война.

Установить московский памятник  намеревались к 1812 году, к двухсотлетию победы в Смутное время, а сама его идея появилась еще в 1803 году, когда член Вольного общества любителей словесности, наук и художеств Василий Попугаев предложил  увековечить национальных героев в монументе. Официальное решение приняли только в 1808 году по ходатайству нижегородцев - земляков Минина. Начался сбор  пожертвований, объявлен конкурс проектов, в котором победил скульптор Иван Мартос, но  на  юбилейный  год выпала новая страшная  война, когда враг опять дошел до Москвы и занял ее, и вновь обрел в ней свою гибель.

Отечественная война отложила  московское торжество на несколько лет, зато придала ему особенный исторический  смысл - так перекликались и две великие войны и две  великие победы. Открытие памятника православным   ратникам далекой эпохи, спасшим Отечество и отстоявшим национальную     независимость, стала  праздником  вновь победившей России.     

Александр I пожелал, чтобы памятник был установлен в Нижнем Новгороде, где  создавалось  II русское ополчение. Однако Мартос сумел убедить государя поставить его  в Москве, которую отстояли русские герои и обратить его лицом к Кремлю, тогда как император хотел разместить спиной. Цель преследовалась одна и та же. По мысли императора, герои заслоняли бы собой сердце России, а по идее скульптора Минин указывал Пожарскому на занятый врагами Кремль, призывая к его освобождению.

Несмотря  на свою ясность, памятник очень символичен.  Постамент означает жертвенный  алтарь, на которые принесли себя народные герои. Минин  вручает меч князю Пожарскому, призывая возглавить русское ополчение, а тот подымается со своего ложа, еще не  оправившись от тяжелых ран, полученных  в  московских боях 1611 года. Существует оригинальная трактовка, что так аллегорически воплотилась идея о пробуждении национального самосознания в грозные времена.

 Этот же сюжет присутствует в оформлении  постамента, где были помещены фигурные  барельефы, разворачивающие идею памятника. На  лицевой части,  обращенной к площади, изображен сбор пожертвований  на народное ополчение. В одном из персонажей - в образе отца, приведшего на войну своих сыновей, угадывается автопортрет Мартоса.  Надпись же предполагалась другая: «Вам монумент - святой Руси существованье», но ее заменили на более краткую и сильную «Гражданину Минину и князю Пожарскому - благодарная Россия».  

Памятник открывали 10 февраля 1818 года торжественно, с гвардейским парадом, при неимоверном стечении  москвичей -  крыши, деревья и даже башни Кремля были усеяны народом. Покрывало упало под  барабанную  дробь. «Может быть,  время сокрушит эту бронзу, но священные имена их не исчезнут в океане вечности... Они всегда будут воспламенять любовь к Родине в сердцах своих потомков!» - писал о памятнике восторженный В.Г.Белинский.   С тех пор по традиции открытие нового памятника являлось всенародным торжеством. 

Следующее подобное событие Москва переживала только в 1880 году, когда на  Тверском бульваре открывали памятник Пушкину. Но за три года до того тихо и неприметно появился первый памятник М.В.Ломоносову. скромный бронзовый бюст  был установлен в 1877 году перед Аудиторным корпусом Московского университета на Моховой, где ему давно было положено стоять. Скульптор С.И.Иванов   фактически скопировал   знаменитый бюст работы Федора Шубина, друга Ломоносова, лепившего «в живую».  Это было  сугубо университетское торжество, с молебном в  домовом храме и последующим  освящением. Теперь  на его  месте стоит творение советского скульптора Козловского, а у дореволюционного  памятника оказалась трудная судьба. Поврежденный немецкой бомбой, он был перенесен в клуб МГУ, занявший в советские годы  здание Татьянинской церкви, и простоял там до открытия храма в наше недавнее время, а затем был передан в ведение Музея истории Московского университета -  как реликвия.

И если открытие памятника Ломоносову праздновал только Московский университет,  то открытие первого памятника Пушкину стало торжеством всей России, достигнутого трудов  двух поколений.. При жизни поэта не создавалось его скульптур,  - того не желал сам Пушкин. «Арапское мое безобразие будет предано бессмертию во всей своей мертвой неподвижности», - писал он жене. И только в трагическом 1837 году родилась идея почтить поэта памятником, - В.А. Жуковский обратился с  прошением к  императору Николаю I, но безрезультатно. Тогда появились  только первые скульптурные слепки Витали и Гальберга.  В 1855 году официальное ходатайство о  создании памятника подали чиновники  Министерства Иностранных дел, где Пушкин значился в  списках личного состава, а спустя еще 10 лет -  лицеисты  пушкинского выпуска. Лицей  начал сбор пожертвований,  чтобы  установить памятник в  своем саду. К тому времени в России уже появилось первое   скульптурное изображение   Пушкина    - на памятнике 1000-летия России, открытого  в  1862 году в Великом Новгороде в исполнении скульптора Микешина.

Лишь в 1870 году по инициативе   академика Я. К. Грота был создан   официальный комитет, и начался «всесословный» сбор пожертвований на создание памятника. Щедрин язвительно писал о делягах-купцах, пожертвовавших одну копейку. И тогда же адмирал Ф. Ф. Матюшкин, лицейский  товарищ Пушкина, предложил возвести  памятник в Москве, на светлой родине поэта, а не в чопорном  Петербурге, который  травил гения, и где жизнь его закончилась трагедией, и не в уединенном Царском селе.

Памятник  по проекту скульптора А.Опекушина был установлен в начале старейшего московского Тверского бульвара, где поэт любил  гулять,  против Страстного монастыря, чьи колокола, по преданию, первыми зазвонили после ухода Наполеона. Легенда гласит, что когда на Страстную площадь везли пьедестал для памятника, на Тверской им встретилась бедная похоронная процессия с гробом Анны Петровны Керн, которой Пушкин посвятил стихотворение  «Я помню чудное мгновенье». И будто бы лошади, тащившие пьедестал, почтительно остановились, уступая дорогу возлюбленной поэта.

Считается, что московский памятник навеян строфами  «Брожу ли я вдоль улиц шумных». Установленный на бульваре, он действительно создавал впечатление, будто поэт прогуливается по Москве. Старшая  дочь поэта Мария Гартунг уже в почтенном  возрасте каждый день приходила к  памятнику  и сидела около него на лавочке, а прохожие не подозревали, что эта старушка  в черном - любимая пушкинская «Машка».

Памятник открылся 6 (18) июня 1880 года. Символично, что на этих торжествах Достоевский выступил со своей великой речью о Пушкине, ставшей декларацией национальной идеи России. Тогда же, на заседании Общества любителей российской словесности литератор А. А. Потехин предложил начать сбор средств на памятник Гоголю - «да будет Москва пантеоном русской литературы»....

До открытия  памятника Гоголю, ставшего «преемником» пушкинского  по национальной значимости и общественной реакции было еще далеко.  За то время в   Москве  успели появиться два уникальный монумента героям  русско-турецкой войны 1877-1878 годов, сооруженных разными архитекторами с разницей в несколько лет. Первым была мемориальная часовня Александра Невского на Моисеевской площади близ Манежа, выстроенная по проекту  Д. Н. Чичагова в 1883 году в память русских воинов, павших на поле брани.  А спустя четыре года точно такой же памятник героям Плевны установили у Ильинских ворот к 10-летнему юбилею  великого сражения. Он был исполнен В.О.Шервудом, архитектором Исторического музея - авторитет талантливого мастера, послуживший причиной его приглашения, выручил в трудную минуту.  На  этот памятник, созданный по инициативе самих гренадеров, расквартированных в Москве и Русского археологического общества, долго и позорно не хватало денег. Шервуд сумел изменить свой проект с рассчитанных им  70 тысяч рублей до 29 тысяч, которые имелись в распоряжении Комитета  по сооружению памятника героям Плевны. На образе и качестве исполнения эта разница не сказалась.

Православное и национальное сочеталось здесь в одном образе: оба памятника были выполнены «на грани» храма и монумента, долженствуя, как говорилось в задачах конкурса, «выражать цель, за которую пали в бою русские воины и служить для потомков гренадер заветом высоких чувств, доблести, отваги и мужества». Считается, что образ монумента был связан с его посвящением: традиция памятника-часовни существовала в Болгарии, а вот форма его сугубо русская: шатер, увенчанный крестом, и с кокошниками. Рельефы на памятнике Плевны посвящены войне, в которой русские пришли на помощь братскому народу. На одном  из них изображен русский воин, срывающий цепи с женщины, символизирующей освобожденную Болгарию - как аллегория победы.

Спустя 10 лет, в 1897 году появился еще один памятник работы Шервуда - памятник Н.И.Пирогову в только что созданном университетском клиническом городке  на Девичьем поле. Это был первый в Москве памятник врачу. Великий ученый, словно царь русской медицины, восседает в массивном рабочем кресле наподобие трона, со скальпелем и человеческим черепом в руках.  На постаменте высечены изречения Пирогова, где раскрывается  патриотическая идея памятника: «Может ли быть что нравственно выше того, когда Родина дает звание почетного гражданина одному из своих сынов, и притом не за блестящие подвиги на бранном поле, не за материальные выгоды, ей доставленные, а за трудовую деятельность на поприще просвещения, науки и гражданственности. Представители города Москвы, удостоив меня звания почетного гражданина, как будто осуществили заветную мечту моей юности, когда я готовился посвятить всю мою деятельность исключительно Москве, месту моего рождения и воспитания».

В июле 1904 года у этого памятника  по пути на Новодевичье кладбище остановилась похоронная процессия с гробом А.П.Чехова. Почивший писатель был и выпускником медицинского факультета, и пациентом клиники университетского городка, где он лежал с обострением туберкулеза весной 1897 года. В память о том у памятника Пирогову  была отслужена лития.

А тема  русско-турецкой войны вновь напомнила о себе  в 1912 году, когда  перед резиденцией московского градоначальника на Тверской был установлен конный  памятник «белому генералу» М.Д.Скобелеву, -  к 25-летию со дня его смерти, случившейся в Москве. Этот памятник был уникален тем, что  его автором стал не профессиональный скульптор, а любитель - отставной подполковник П.А.Самсонов. Натурой послужило   полотно Верещагина «Скобелев под Шипкой», а на постаменте в виде крепостного бастиона был высечен боевой приказ генерала, призывавшего войско «крепить дух молитвою и размышлением, дабы свято до конца исполнить, чего требуют от нас долг, присяга и честь имени русского». Конную статую фрондировали две малые скульптурные композиции: справа - «защита знамени», слева - «атака».

В начале  ХХ  века интерес  художников все более привлекала личность человека, своим трудом принесшим пользу и славу Отечеству. Это же не ратники, не подвижники, это великие люди, совершившие мирный подвиг  на благо России. Только в  апреле 1909 года на Пречистенском бульваре открыли   памятник Гоголю, исполненный скульптором Н.Андреевым. Гениальность этого памятника словно была наградой за столь  долгое его ожидание. Интересно, что сначала его хотели установить на Никитском бульваре около дома, где прошли последние, самые  тяжкие дни писателя, но там не хватило места для великого памятника, прославляющего истинное, мученическое величие Гоголя.  И его решили поставить у Арбата, где Гоголь любил гулять.   Молебен  на открытии служили в храме Христа Спасителя.

Этот памятник как никакой другой расколол русскую общественность.   Такое прославление «мученика за грехи России», по выражению Ильи Репина, настолько поразило его первых зрителей, что когда с памятника слетело покрывало, он был встречен полным молчанием. Одних потрясла гениальность образа, других разочаровала согбенная фигура больного Гоголя. Недаром он был сослан в советское  время, когда подобная трактовка русского  классика   стала нетерпимой.

1909 год оказался особенно богат на московские памятники. Тогда в  Китай-городе  по инициативе Московского археологического общества    установили памятник Ивану Федорову, чьи заслуги перед Россией трудно переоценить. Однако средства на него собирали почти 40 лет.   Портрета первопечатника не сохранилось, и скульптор И.Волнухин создал собирательный, символический образ, но, как  утверждают исследователи, в исторически  достоверной   одежде.  Место же для него выбрали близ Никольской, где когда-то стоял Государев Печатный двор.

А  14 октября 1909 года в заштатной Казенной слободе появился памятник «святому доктору»  Федору Петровичу» Газу,  главному врачу московского тюремного комитета. Он был установлен стараниями Сергея  Пучкова,  главврача  полицейской больницы имени Александра III,  которую создал доктор Гааз и где он лечил практически всех московских бедняков на свои средства, отказывая себе во всем, даже в чае. Он был похоронен на казенный счет, потому что «доктор неимущих», как его называли в Москве, остался нищим сам. Памятник-бюст работы того Николая Андреева установили во дворе больницы  в Малом Казенном переулке, где жил и умер доктор Гааз, а на постаменте увековечили его знаменитый девиз «Спешите делать добро».     

Скульптор из уважения к памяти великого человека  трудился даром. А после революции образовалась некая историческая параллель. Сын устроителя памятника, тоже врач  - Александр Сергеевич Пучков стал первым руководителем  московской станции «Скорой помощи», основанной  в 1923 году. Его сравнивали с доктором Гаазом -  первый «отдал сердце беднякам», чтобы облегчить их страдания, второй  сделал все, чтобы не дать людям погибнуть при внезапных заболеваниях и в катастрофах. Под руководством Александра Пучкова бригады  «Скорой»  ездили по Москве после бомбежек во время Великой Отечественной войны, подбирая раненых. А еще Пучков придумал металлические гребешки на  эскалаторах в метро, чтобы избежать лишних травм, и трехгранные бутылочки для уксуса,  -  дабы их всегда, даже ночью, можно было опознать и не хлебнуть по ошибке.

 Вернемся к  памятникам.  В начале ХХ века   С.Д. Меркуров, будущий главный скульптор советской эпохи, создавал свой знаменитый триптих из скульптур «Мысль», «Достоевский» и «Лев Толстой». «Мысль» стала надгробным памятником на могиле скульптора на Новодевичьем кладбище. Памятник Достоевскому, для которого позировал А.Вертинский - без преувеличения лучший памятник русскому гению, не успел  занять достойное место в дореволюционной Москве, и ныне стоит во дворе Мариинской больницы на Божедомке, где родился писатель. Памятник Льву Толстому был создан почти с натуры - с посмертной маски, которую Меркуров снял с покойного писателя в Астапово. Это был единственный в дореволюционной Москве монумент, который выбивался из  традиции ее памятников,   -  гениальный русский писатель, мыслитель, но без Церкви и России. Оттого для него долго не могли найти места. Памятник опальному мыслителю, отлученного от « казенной» Церкви, страстно хотела видеть в  Москве  омерщвленная «передовая общественность», и поставить его решили на Миуссах около Народного университета Шанявского. Однако рядом возводился благодарственный храм Александра Невского, второй после храма Христа Спасителя по замыслу и размерам,  основанный  в честь отмены крепостного права в России.  Раздались угрозы уничтожить памятник Толстому, если он встанет рядом с храмом, и тогда его поставили на Девичьем поле, неподалеку от дома писателя в Хамовниках. Теперь на  том месте возвышается традиционная советская «глыба», сооруженная скульптором А. М. Портянко, а меркуровский памятник находится во дворе музея Льва Толстого на Пречистенке.

Отдельной темой  стали московские памятники русским государям. Первым стал превосходный монумент Александру II Освободителю по проекту А.Опекушина, воздвигнутый в Кремле в самом конце XIX века  «доброхотным иждивением русского народа». Этот памятник остался единственным в Москве увековечением отмены  крепостного права, поскольку благодарственный храм на Миусаах, освященный по тезоименитству государя, достроить не успели.

Он  стоял примерно там, где в советское время появилось изваяние Ленина. Место было выбрано не случайно: государь родился рядом,  в    Николаевском дворце, точнее, в бывшем Архиерейском доме Чудова монастыря, как он тогда официально именовался. Оттого говорили, что император-освободитель родился фактически на территории великой обители, в которой и был крещен, как прежде Петр I.  При совершении таинства бабушка Мария Федоровна приложила  младенца к руке святителя Алексия Митрополита, испрашивая для внука особенное благословение. Скульптор отдал предпочтение не портрету императора, а идее государственности.   Бронзовая  статуя монарха в порфире и с царскими регалиями стояла под гранитной сенью, увенчанной двуглавым орлом. С трех сторон памятник окружала сквозная галерея с колоннадой: на ее сводах помещались 33 мозаичных портрета русских правителей, предшествовавших Освободителю -  от Владимира Мономаха   до Николая I..   Надпись на пьедестале гласила «Императору Александру II любовию народа». И что немаловажно, памятник, созданный в русско-византийском стиле, был мастерски вписан в Кремль.

К столетнему юбилею Отечественной войны и к 300-летию Дома Романовых, на площади перед храмом Христа Спасителя  по инициативе Ивана Цветаева был установлен грандиозный памятник императору Александру III, при котором в 1883 году состоялось освящение этого храма, строившегося почти полвека. Храм воспринимался как символ образ России, и памятник государю был установлен около него, символизируя и Богохранимость России, и   Божественное происхождение царской власти, и союз царя с народом, обеспечивший победу в 1812 году, и имперскую идею. Проект исполнил тот же Опекушин, и по замыслу он  был столь же гениален, как и памятник  Пушкину.  

Иногда его насмешливо сравнивают с известным петербургским монументом Александру III,  созданный Паоло Трубецким, но насмешки   не имеют основания. Дело в том, что образ памятника  определил  храм Христа Спасителя:   царская   скульптура  должна  была  соотноситься с его размерами.  Отсюда такая величественность творения  Опекушина: император, сидящий на троне в парадном облачении, со скипетром и державой,  а по углам пьедестала его обрамляли  роскошные фигуры крылатых орлов.

Это была одна часть общего замысла. На площади перед храмом должны были появиться памятники государям-храмоздателям Александру I и Николаю I,  а также полководцам Отечественной войны Барклаю де Толли и М.И.Кутузову, по образу воинского Казанского собора в Санкт-Петербурге. К сожалению,  идею не успели осуществить. Последним памятником дореволюционной  Москвы стал Романовский обелиск, воздвигнутый в Александровском саду к 300-летию Дома Романовых: на нем были выбиты имена всех царей династии, от Михаила Федоровича до Николая II. Оттого этот последний памятник первым пал жертвой большевиков.