Аминь с корейским акцентом, или Осторожно – UBF

Возможно, кому-то покажется интересным мой опыт общения с миссионерами UBF* – предостережет от тупиковых поисков истины.

Было это в 2001 году. Первый курс Университета. Общежитие ДАС МГУ на Шверника. Оглушительность мегаполиса после провинциальной тишины. Новые люди. Чужое все, пугающее. Долго «акклиматизировались»: искали себя в этом времени и месте – снова и снова, «духовной жаждою томим…» И тут, в этом винегрете неуверенности и сомнений появилась она. Звали ее Анна.

В ДАСе тогда не было строгой пропускной системы: оставить документы в Бюро пропусков и пройти мог любой. Полное раздолье для миссионерской деятельности Университетского библейского содружества (и не только): стучи в любые двери – и проповедуй.

Именно так к нам пришла кореянка Анна – постучала в дверь, напросилась на разговор. По-русски она говорила с сильным акцентом, нигде не работала, был у нее муж-проповедник, несколько маленьких детей и съемная квартира на Воробьевых горах (видимо, чтобы удобнее добираться до места «вербоки»).

Анна приходила каждое воскресение. Все было по графику: сначала обед в столовой общежития (платила она), потом индивидуальное изучение Библии. Она читала отрывок, на ломанном русском его комментировала, потом начиналось «обсуждение». Изучение строилось на строгом вопроснике, отступления не поощрялись, на вопросы вне имеющихся, у нее ответов, как правило, не находилось (либо она говорила, что ответит при другой встрече – видимо, советовалась с кем-то более «опытным»). Если вопросы и возникали у меня по началу, то были они все больше несущественные (что значит «исполненный очей», например). Да и Библию до этого я видела только в варианте для детей, а из Нового Завета целиком случайно (случайно?) прочитала лишь Евангелие от Луки в один очень тяжелый период моей жизни. Вскоре вопросов не осталось и вовсе. Говорить все время было как-то неловко: словно бы касались сокровенного грязными руками. Мы не спорили. Любая попытка живой дискуссии и обсуждения разбивалась о стеклянный взгляд моей собеседницы и ее штампованные фразы.

В общежитии у Анны было несколько подопечных – всех нас она по очереди «окормляла» (вспоминаю однако, что с соседкой по комнате, с которой мы были пойманы в одни сети, мы обычно обсуждали не то, какой отрывок из Библии сегодня изучали, а то, что съели на обед в столовой). Таких, как она, проповедников UBF в общежитии было не мало – то тут, то там мелькали корейские лица, предлагали изучать Библию, подкармливали студентов.

Пару раз я приезжала к Анне домой. Там была та же программа: обед, Библия, только вокруг копошились ее детки. Как-то я заметила, что одна ее «подопечная», студентка биологического факультета, подрабатывает (или делает это безвозмездно?) у нее няней.

Так прошло несколько месяцев. Анна начала настойчиво звать меня на их воскресные «собрания». Однажды я согласилась. Это был актовый зал музыкальной школы. Народу было много, все больше корейцы. Все друг другу заглядывали в глаза и улыбались. На сцену один за другим выходили люди – читали свои «свидетельства веры». Они прилюдно обличали себя в рукоблудии, злоупотреблении алкоголем, непотребном образе жизни и в прочих пакостях, имевших место в их жизни до встречи с проповедником имя рек, а через него – с Библией и Богом. Когда выступающий говорил что-нибудь особенно значимое, в зале хором, не сговариваясь, произносили «АМЫН» (так, с корейским акцентом). В промежутках все вставали и по песенниками распевали религиозные гимны. В завершении все присутствующие разделились на группы, дабы совместное употребить пищу. Потом по группкам прошлись люди с корзиной для пожертвований. Больше на их воскресные собрания мне ехать не захотелось – постоянно придумывала поводы, чтобы отказаться.

Как человек Анна мне даже нравилась: она интересовалась русской культурой, читала Толстого, чтобы понять русскую душу, пыталась совершенствовать свой русский, готова была слушать и постоянно изображала готовность помочь (а, впрочем, пару раз реально помогала). Постепенно я стала замечать, что Анна все больше интересуется моей личной жизнью, спрашивает, какие у меня отношения с парнем, с которым мы на тот момент встречались, собираемся ли мы пожениться. Попытавшись деликатно намекнуть, что это мое личное дело, я, однако, отметила, что она возвращается к этой теме снова и снова – дает какие-то советы, наставляет.

Однажды (это было на летних каникулах) она приехала из Москвы ко мне на малую родину (за 600 километров!), чтобы уговорить меня принять участие в их ежегодном особо важном собрании UBF, которое будет где-то в Подмосковье. Я отказалась. Вечерним поездом она уехала в Москву. Дома я, наконец, вздохнула свободно. Когда вернулась в Москву, встречи с Анной стали меня тяготить.

Но тут на помощь мне пришла другая Анна. Из Новосибирска пришло пышущее праведным гневом письмо подруги (мы с ней познакомились на абитуриенчестве, в тот год она не поступила и уехала обратно в родной город). Аня писала: кто они такие, чтобы нас жизни учить, объяснять, как Библию читать и интерпретировать?! Пора с этим делом завязывать, иди в ближайший храм, обязательно поговори со священником – смысл был примерно такой.

Была я крещена в младенчестве. В Бога верила – в душе… А пойти в православную церковь, да еще и священнику задать какой-то вопрос – нет, в голову бы мне такое точно не пришло. Пыталась даже вспомнить, сколько же раз за свои 17 лет жизни я была в церкви. За последние годы получилось не густо: пару раз свечки поставила, была на крестинах племянника и, кажется, все.

Но отношения с Анной, ее постоянный прессинг так стали меня угнетать, что это письмо «из глубины сибирских руд» от подруги Ани показалось мне спасительным решением. Ближайшей церковью был храм возле факультета – туда я однажды, собравшись с духом, и направилась. Даже юбки у меня нормальной не было – пришлось надеть какое-то платье, едва достающее до колен, платок повязала. Спросила у охранника, как можно поговорить со священником. Он ответил, что дежурство вот-вот начнется, что надо занимать очередь и показал, где можно посидеть подождать. Было страшно, как на приеме к зубному врачу или женскому доктору – нет, наверное, даже страшнее. Меня подмывало уйти, но какая-то сила все-таки заставила остаться. Подошла моя очередь. Дежурил отец В. Это был первый «живой» священник, с которым я в сознательном возрасте разговаривала, – до этого и видела-то их вблизи всего пару раз. Чудно мне все это было. Что мне сказал отец В., пересказывать не буду, скажу лишь, что решимости со всем этим сектантским делом (я тогда начала называть вещи своими именами) расстаться во мне заметно прибавилось.

Я начала уходить по воскресеньям из дома, чтобы не встречаться с кореянкой Анной. Но пустота должна была чем-то заполниться. Какое-то время я продолжала по инерции читать Библию и книжку под названием «духовный хлеб» (отрывки из Библии с вопросником для ежедневного чтения). А тут случилась еще одна встреча. На начавшуюся у заочников сессию приехала подруга с того же абитуриентческого лета. Слова за слово она предложила вместе сходить на службу. Так я в первый раз в жизни оказалась на Литургии – в том же университетском храме, где разговаривала с «живым священником». Искренне удивилась, как это люди могут на память петь такую длинную, как мне тогда казалось, молитву, как «Символ веры». Да и все там было дивно и интересно.

Когда мы вновь увиделись с Анной, я сказала, что начала ходить в православную церковь. Анна долго меня расспрашивала, говорила, что они тоже верят в Иисуса Христа и живут по Библии, поэтому разницы никакой нет. Но мне уже было, с чем сравнивать, и разница для меня была очевидна. Я выбрала свободу. Как раз тогда в общежитии ужесточили проходную систему – перестали пускать посторонних, с Анной мы больше не виделись.

А в Храме на Моховой я осталась. Но это уже другая история – со своими ошибками и падениями, чудесами и удивительными встречами. История, которая длится и по сей день.

Примечание

* Университетское Библейское Содружество (University Bible Fellowship, сокращенно UBF) – религиозная организация евангельских христиан, основанная в Корее в 1961 году, на территории России движение начало осуществлять свою деятельность с 1990 года. Во многих странах запрещена. Включена в список известных деструктивных тоталитарных сект и групп, обладающих значительным числом признаков таковых. Из обвинений, чаще всего звучащих в адрес UBF, – жесткий контроль над всеми областями жизни членов общины, стимулирование финансовых пожертвований, непререкаемый авторитет «пастыря» и полная зависимость от него «пасомого», поощрение браков с людьми, входящими в ту же секту (они при этом могут быть даже не знакомы) и т.д.