Епископ Саратовский и Вольский Лонгин: «Нам не надо оправдываться за наших бабушек»

Нас часто обвиняли в том, что Церковь — самозамкнутая структура, недоступная никакой критике. И вдруг в последние годы произошел некий прорыв: мы открылись, стали доступны критике, более того, с каждым годом количество самокритических материалов о Церкви только множится. Их авторами становятся не только церковные журналисты, но и духовенство. Причем, как это часто бывает в нашей стране, от одних крайностей мы бросаемся в другие.

Равнение на Запад?

На любое критическое замечание в свой адрес католическая Церковь отвечала: «Да-да, действительно, мы в этом виноваты, и даже больше, и не только в этом…». В результате диалога с миром так и не получилось. Мир привык, что католиков можно винить во всем по поводу и без повода. И сейчас думающие люди в католической Церкви с ужасом пожинают плоды этой открытости, к которой когда-то они так стремились.

И мы сейчас повторяем, с естественным для нас опозданием в 20-30 лет, все западные ошибки. В нашей самокритике тоже появилось несколько штампов. Как у католиков — Галилео Галилей, или, скажем, Джордано Бруно, так и у нас возникли «бабушки», или как крайне неудачно и оскорбительно выразился отец Андрей Кураев, мой большой друг и, на мой взгляд, один из самых ярких, активных и результативных современных миссионеров, — «церковные ведьмы».

Миф о страшных бабушках

Сегодня для многих из нас огромной трагедией является разрыв поколений, который произошел в нашей стране на рубеже 80-х и 90-х годов. Дело в том, что бóльшая часть современных прихожан храмов пришла в Церковь тогда, когда в ней уже почти не осталось людей старшего поколения. Так что эти страшные церковные бабушки-старушки, на самом деле, на 85–90 процентов — миф, который передается из уст в уста. Причем, бóльшая часть тех, кто об этом говорит, никогда этих бабушек в глаза не видели, потому что они, к сожалению, сегодня почти все уже ушли из жизни.

Люди моего поколения, которые пришли в Церковь в 70-е годы, еще помнят битком набитые храмы и огромные толпы женщин в белых платочках, которые, кстати, не все тогда были бабушками. Если сегодня посмотреть на старые фотографии, то можно увидеть, что в белых платочках в храм приходили и женщины среднего возраста, и даже молодые девушки.

А бабушками были те, кто отчасти еще сохранил ощущение той России, которую мы потеряли и которую мы сегодня безуспешно ищем. Они прожили не просто тяжелую — страшную жизнь. Надо знать историю нашей страны в XX веке, чтобы представить себе жизненный путь такой «среднестатистической бабушки», которая родилась еще при царе, как, например, моя бабушка, пережила Первую мировую войну, на которой погиб ее родной брат, революцию и голод, во время которого умерли отец и мать… Представить себе весь этот страшный для нашего народа довоенный период, когда людям приходилось буквально выживать в нечеловеческих условиях.

Моя бабушка — ее звали Елена Сергеевна — была обычной крестьянкой из-под Рязани и одна воспитывала четырех детей. Ее муж ушел на войну, с которой не вернулся, а старший сын пришел смертельно больным туберкулезом и спустя два года после победы умер. И всю оставшуюся жизнь она воспитывала сначала детей, а потом — огромное количество внуков, никого не оставляя своим вниманием. И при этом, почти не умея читать и писать (она закончила два класса церковно-приходской школы), молилась каждый день, утром и вечером — у нее были общие тетради, в которых печатными буквами были переписаны утренние и вечерние молитвы и несколько акафистов. Я думаю, что она ни разу не читала Евангелие, потому что его тогда просто невозможно было достать, и могла только слышать его в церкви на богослужении.

Мое собственное воцерковление связано, в основном, с моей бабушкой. Именно она привела меня в первый раз в церковь и водила меня туда так же, как и всех своих внуков. Причем независимо от того, хотели этого ее дети или не хотели. Например, папа моих двоюродных братьев и сестер был членом партии, и страшно боялся того, что кто-то узнает об этом. Но бабушка совершенно спокойно к этому относилась. И порой даже просила его переписывать акафисты или молитвы в свои тетрадки, чему он скрепя сердце подчинялся…

Мне довелось видеть еще несколько церковных старушек из другой, если можно так сказать, социальной сферы. Это московские интеллигентные бабушки, которые также всю свою жизнь ходили в церковь. Две из них — сестры Нина Александровна и Елена Александровна — ходили на подворье Троице-Сергиевой Лавры с самого первого дня его открытия. Они жили рядом с подворьем, бывали в нем еще до его закрытия и даже видели Патриарха, тогда еще митрополита Тихона. Всю свою жизнь эти две сестры прожили вместе и работали на достаточно крупных должностях (одна из них была, по-моему, заведующей поликлиникой, другая — врачом этой же поликлиники). Одна умерла, когда ей было 98, а другая — в 95. И я, когда они еще могли ходить и приходили на службу в храм, всегда радовался, видя их — таких чинных, опрятных и вежливых.

Они были необыкновенно тактичными и мудрыми. Для нас, людей, выросших в советское время, эта интеллигентность была совершенно удивительной. Необычными казались их манера говорить друг с другом, их манера общаться, язык, на котором они разговаривали… Когда я стал бывать у них дома, причащал их или просто навещал, то меня все в них поражало, до мельчайшей черточки быта. Я сравнивал их с моей бабушкой, и при том, что это были абсолютно разные люди: с одной стороны, бабушки с огромным кругозором, которые очень много знали и прочитали за всю свою жизнь столько, сколько я, наверное, никогда не прочитаю, сколько бы я не прожил, и с другой стороны — моя бабушка, обычная крестьянка, которая писала печатными буквами — они были абсолютно одинаковыми. На каком-то внутреннем, глубоком уровне у них был абсолютно идентичный опыт и какое-то врожденное, христианское благородство, которое сегодня редко можно встретить.

Когда эти бабушки уже не смогли ходить в храм, то я поручал нескольким молодым людям из нашего прихода ходить к ним, помогать им по хозяйству. И делал я это не только для того, чтобы помочь им, но и для того, чтобы дать возможность молодым ребятам и девушкам увидеть настоящих людей. Думаю, что для тех, кто их помнит, общение с ними осталось не просто воспоминанием на всю жизнь, но и многое дало для их будущей жизни.

Учиться быть благодарными

На самом деле, только человек, совершенно потерявший основы правильного отношения к миру и жизни, может думать, что нормальное воспитание может происходить в отсутствие старших. Это естественно для человека: жить с бабушками, с дедушками, с отцом и матерью, потому что только в этих условиях «работает» тот самый механизм передачи опыта поколений, который необходим каждому человеку. И то, что мы видим его умаление и почти исчезновение, это только добавляет красок к и без того достаточно безрадостной картине сегодняшнего состояния нашего общества.

Вот почему я никогда не был согласен с отцом Андреем. Думаю, очень многие люди тоже не согласны с ним и благодарны своим бабушкам за то, что они помогли им прийти в Церковь. Именно поэтому мне всегда не нравилось такое пренебрежительное отношение к церковным людям пожилого возраста, которое часто можно встретить сегодня. Нам не надо оправдываться за наших бабушек. Не надо извиняющимся голосом говорить: «Ну, да, они такие, знаете, старенькие, глупенькие…». Нам надо гордиться ими, надо благодарить их и надо за них молиться. И просить Бога, чтобы, когда мы доживем до старости, а это почти никого не минует, мы тоже могли подать такой же пример тем молодым людям, которые будут стоять в наших храмах рядом с нами.

Православие и современность № 6, 2008