«А если я в Бога не верю?» или о чем спрашивают дети учителя ОПК

Неверующие: дети, родители, учителя

– Елена Михайловна, вы сталкивались с негативной реакцией детей (или родителей) на уроки православной культуры?

– Захожу я в класс на свой урок, и вдруг кто-то выкрикивает: «А я не верю в Бога». А я еще «здравствуйте» не успела сказать. Я говорю крикуну: «Не веришь? Хорошо. Твое личное дело. Но я же не кричу тебе с порога: а я верю, и не вхожу с этим криком в класс». Ребенку всегда хочется себя как-то проявить, и его нельзя ни в коем случае отталкивать, показывать, что ты осуждаешь его, что он – «белая ворона». Бывает, дети говорят: «А я не верю в Бога, и мама моя не верит». Я отвечаю, что мы здесь на уроке не выбираем веру, как князь Владимир ее выбирал, а узнаем, как жила наша страна. Вот если я тебе об этом расскажу, и ты после этого захочешь выбрать православную веру, я буду рада, не захочешь – это твое право. Родители, которые приводят детей в нашу школу, часто сами еще не воцерковлены, но считают, что Православие скорее хорошо, чем плохо. Они считают, что мы «плохому» не научим, дети будут меньше ругаться матом.

У нас есть некрещеный мальчик во втором классе, который страшно грустит – у всех крестики, а у него нет. Я ему говорю: «Леня, да не горюй ты, я крестилась в 35 лет, мой папа крестился в 70, так что у тебя все впереди». На уроки в старших классах у меня даже мусульмане ходили, и очень здраво рассуждали по нравственным вопросам.

Я считаю, можно преподавать ОПК в культурологическом, искусствоведческом ключе. Ребята порой настораживаются, если предмет называется «основы Православия», им кажется (иногда верно), что это агитация. Здесь надо крайне бережно объяснить, что это наша традиционная культура и знать ее так же важно, как ирландцам – ирландскую, китайцам – китайскую, что православная культура – это часть мировой культуры, которой в школе уделяется мало внимания. Когда я пришла в обычную школу вести ОПК, мне дали седьмой класс, и я спросила: «А кто Русь крестил?» Ответы были – от Петра I до Наполеона. Похоже, историки просто не успевают давать эту тему подробно, вот она и не откладывается у детей в головах.

– Если во всех школах будут введены ОПК, то где гарантия, что этот предмет не будет преподавать неверующий учитель?

– Вот это действительно будет проблема. Мне кажется, есть масса тонкостей, которые такой учитель не сможет донести. Например, не сможет ответить на вопросы детей. Я как-то читала одну работу очень крупного этнографа, описывающего обряд венчания, и он писал, что там все настолько бестолково, что ничего понять нельзя. Зачем-то ходят кругами, читают какой-то возмутительный текст: «…даруй им мытарево обращение и блудницы слезы». Писал, что обряды Церкви настолько бессмысленны, что Церковь сама их не понимает. Я еще некрещеной читала и думала: надо же! А через два года хохотала, поняв, что он просто неверующий и ему неинтересно в этом разбираться! Можно ведь взять «Настольную книгу священнослужителя» или другую литературу и попытаться понять все самому прежде, чем другим объяснять.

Дети сразу задавали мне вопрос: а вы верующая? И я честно отвечала. И они будут спрашивать это у любого учителя православной культуры. Если он скажет – нет, то у них возникнет чувство какого-то несоответствия, нечестности.

Мой опыт и весь опыт нашей школы показывает, что преподавать ОПК, не изменив всю систему учебного и воспитательного процесса, бесполезно. Лучшим продолжением уроков ОПК будет школьная среда, где живут те нравственные и духовные начала, что закладываются в учебе. И нужна простроенная связь с другими предметами. Когда ОПК – отдельно, а другие предметы – отдельно, лучше вообще не преподавать – у детей начинается шизофрения в голове. Вот они пришли на основы Православия, там все благолепно, а потом идет биология, где им рассказывают, что жизнь зародилась сама, без Творца. Мы-то в своей школе стараемся не допустить этого разрыва. Наши учителя не все воцерковлены, но преподаватель биологии дает на уроке не одну дарвиновскую и не одну креационистскую теорию, а веер мнений – думай, выбирай. У нас администрация просто обязывает информатику интегрировать с другими уроками, в том числе и с ОПК. Есть мультимедийные учебники, диски, которые мы смотрим. Дети сдают мне компьютерные зачеты. И я не кажусь белой вороной, а предмет архаичным.

Что обсуждать с маленькими, а что – с большими

– Вы говорили, что можно преподавать ОПК в культурологическом ключе. Но ведь маленькие дети воспринимают все буквально и легко верят всему, что им скажет старший. Получается, у малышей здесь не будет свободного выбора: принять или не принять Бога?

– С маленькими детьми мы вообще не дискутируем на эту тему, им кажется это абсолютно естественно и нормально: я верующая и они верующие. У маленьких нет этого вопроса: есть ли Бог? Они уже богословы. Они спрашивают: вы ангелов видели? нет? а я видел. Потом это проходит. Начинается личная жизнь, пристальный интерес к себе, своему внутреннему миру.

У маленьких детей надо прежде всего развивать эмоциональную сферу. И занятия в детском саду при нашей школе строятся на том, чтобы учить их радости, красоте, любви. В младших классах мы православную культуру изучаем не только на уроках, но и проводим праздники.. Были времена, когда даже уроки отменяли, например, на Масленицу, или объявляли творческие недели.. Во время Пасхи или Рождества устраивали кулинарные конкурсы или конкурс на лучшую рождественскую открытку. У нас не бывает на Рождество, Благовещение, Покров утренников с заученными стихами, всегда в основе праздника какая-то творческая идея. Это может быть идея цвета – например: какой цвет у Пасхи? – и все строится вокруг этого. Мы рисуем, лепим из соленого теста, рамочки красивые для икон делаем. У меня принцип, чтобы малыши обязательно что-то делали своими руками, задействовали не только глаза и уши.

Мы делали небольшой проект «Мир русского монастыря», и дети себя проявили вполне креативно. Вместе с учительницей словесности мы привезли наш пятый класс в Новодевичий монастырь и предложили ребятам (предупредив заранее некоторых людей из монастыря) самостоятельно разузнать: как устроен монастырь, кто в нем что делает, что как называется. Такая «акция» доверия детям очень понравилась. Они гуляли сами, расспрашивали работников и посетителей монастыря. Потом записывали и зарисовывали свои впечатления, сочиняли даже хокку о монастыре (жанр хокку их поразил и привлек на уроках словесности).

Монастырь и дерево
Так непохожи, но сейчас
Они оба в золоте…

В огромном городе
За этими стенами
Так спокойно…
Раннева Катя

Монах – это не
Одинокий человек!
У него есть Бог!

Храм – дом Божий,
В который зайти
Может каждый.

Свеча – это наша
Чистая совесть,
Которую мы несем Богу.
Самылина Ира

Не хокку

Храм Вознесения в Коломенском
Очень красивый.
Он как белый воздушный торт.
Его жалко есть, им хочется
Любоваться.
Сыроватский Александр

Однажды у нас был урок о притчах (а притчи вообще очень благодатный материал), им понравилась притча о сучке и бревне в глазу. Вот мы порассуждали об образном смысле этой притчи, и началась перемена. Обычно, когда дети выбегают на перемену, они не помнят, о чем говорили на уроке. А тут один мальчик закричал другому: «Сначала вынь бревно из своего глаза». И меня это порадовало – сразу к жизни приложил. Это бывает далеко не всегда, крайне редко. Но я думаю, мы только базу создаем для дальнейшего развития культурного и духовного

Одна девочка несколько раз спрашивала меня: «Кто такой черт, что это за нечистый?», я рассказала что знала. Потом пришла ее мама с претензией: «У меня дочь не спит, вы ее напугали». Я рассказала, что девочка сама заинтересовалась, спросила маму, как она считает, что нужно было отвечать? Просто ребенок оказался такой впечатлительный. И мама успокоилась

В детском саду новый мальчик болезненно отреагировал на рассказ о посте: «Никакого поста. Мы не постимся». Я ему спокойно отвечаю: это дело каждого. Я рассказываю про пост как явление в жизни Церкви, когда все люди стараются вести себя спокойнее, а не есть каких-то продуктов – это не главное. У нас в школе, например, так сложилось, что кухня готовит мясо. У нас родители платят достаточно большие деньги, и мы не можем заставлять детей поститься. Поэтому я делаю акцент на духовный, на нравственный смысл поста

– А старшие классы так же охотно участвуют в таких затеях, у них нет отторжения?

– В старшей школе проблем больше, но надо быть гибкими, и если есть уважение к учителю, с ребятами можно все обсудить. Бывают настроения протеста у старшеклассников. Мы недавно организовали дискуссию по инициативе одного мальчика: «Что мне делать, если я сам не православный, а учусь в православной школе? Я против религиозного насилия!» Мы отвечали нашему десятикласснику: ты говоришь, ребенок сам должен выбрать веру, не допускаешь, чтобы до одиннадцатого класса тебе даже кто-то сказал слово «Бог». Ну а родители имеют право крестить детей и водить их в церковь? Старшеклассник отвечал, что, мол, «дети не догадываются, что их заставляют». Договорились, в конце концов: ты имеешь право быть неверующим, но и мы имеем право молиться, ходить в храм.

В этом примере нет ничего исключительного. Дети обычно до четвертого класса чуть ли не с придыханием говорят о Церкви, о Боге, а потом резко меняются. Эти сомнения – элемент становления личности. Иногда из таких детей получаются по-настоящему думающие и сознательные люди. А если ребенок никак себя не проявляет, то, значит, эта тема его пока не очень волнует.

По известному выражению, у Льва Толстого «не было органа, которым верят». Так и у современных людей орган нравственный, которым люди понимают друг друга, тоже куда-то постепенно девается. Надо воспитывать у детей нравственное чутье. Тут уроки основ Православия как раз могли бы помочь. В пятом-шестом классе на уроках Православия надо решать жизненно важные для детей проблемы, может, даже немного в ущерб изучению Библии.

А с седьмого-восьмого класса важно учитывать очень сильную подростковую обращенность на внешнюю жизнь, друг на друга. Из опыта мы замечаем в этом возрасте холодное отношение и даже отторжение прямого «религиозного воспитания». Поэтому уроки в старших классах мы называем не «основы Православия», а «мироведение», по существу это уроки этики, и мы выбираем темы глобальные, философские – «Жизнь и смерть», «Дружба», «Творчество», «Рок-культура»,– интересные самим детям. Объявив тему «Наркомания», я сказала: «Ребята, я в этом ничего не понимаю, ищите сами материал для урока».

– И они сами готовились?

– Готовились, а как же. «Наркомания» – это же такая тема, попробуй не готовься. О спасении души я впрямую не говорила, но как жить, если у тебя друг наркоман? И вообще если существует наркомания? Главное, чтобы эти уроки не были далекими от их жизни. В старших классах очень нужен акцент на этике. Я, например, говорю с девочками про аборты (мальчиков на эти уроки мы не пускали).

– А насколько сами школьники хотели обсуждать эти этические вопросы?

– По-разному. Года три назад старшие классы с большим интересом беседовали с Константином Кинчевым. Он прихожанин моего храма, и я приводила его к ученикам. Им очень важно показать живого человека, который прошел какой-то путь и пришел к вере. На уроке по теме «Жизнь и смерть» некоторые дети отмалчивались, не хотели участвовать. Один мальчик возмущался: «Что это мы будем о смерти говорить? Нет, я не хочу». Понятно, что эта тема может вызывать страх. Я постаралась перевести разговор из личного в философский план. Такой предмет, мировоззренческий, этический, касающийся религиозных основ познания мира, нужен. Человек не может вообще никак не решать эти вопросы. Он может искать решение в молодежной культуре, потому что ему покажется, что там духовная жизнь, отличная от какой-либо обыденной. А может выбрать секту. Хорошо, когда в школе ему могут помочь с выбором, хотя бы рассказав о нравственности и Православии.

– Мне всегда казалось, что эти вопросы надо решать в семье, может быть, в воскресной, но не в общеобразовательной школе.

– Нравственным воспитанием сейчас занимаются единичные семьи. В храме я организовала Школу православной семьи, и очень многие родители сказали, что им нужна помощь в духовном и нравственном воспитании детей. Это говорят церковные семьи, а что говорить о нецерковных! Если есть такие счастливые семьи, где традиция нравственного воспитания не прерывалась, то их очень мало. Хорошо, если школа будет этим последовательно заниматься. У нас уроки основ Православия становятся воспитательным инструментом, кроме того, что несут просветительскую функцию.

Учебники, методички, интернет-порталы

– Здесь очень важно, какой учитель будет с ними заниматься. Вообще, талантливый, грамотный учитель постарается обойти эти подводные камни. Нужно разбирать конкретные ошибки учителей. В этом отношении у меня большие претензии к Рождественским чтениям. Мне кажется, там всерьез не решаются реальные проблемы преподавания ОПК. Необходима по-настоящему рабочая конструктивная секция. Не хватает мастер-классов, живого хорошего опыта. Общеобразовательные школы часто в растерянности в этой ситуации. А у православных школ накопился опыт преподавания ОПК, которым нужно делиться. Мне кажется, очень важно собирать наиболее интересный опыт и на основе этого разрабатывать курс для светской школы. Есть интернет-портал «Слово», там ведется большая работа по аккумулированию нашего опыта. Нужен, конечно, какой-то периодический печатный орган, нужны методические объединения.

– А кто все же должен этим заниматься – Церковь или Министерство образования?

– Церковь занимается воскресными школами и православными гимназиями. Однако было бы неплохо, если бы учителя ОПК как-то отчитывались перед Церковью в лице Отдела религиозного образования. Наверное, нужен координационный совет Церкви и министерства, занимающийся этими вопросами. Мой опыт убеждает, что лучше никакого, чем неграмотный урок ОПК. Начиная вести этот предмет, я была церковным человеком, и тем не менее постаралась получить богословское образование. Несмотря на то, что имела за плечами филфак, аспирантуру.

Необязательно требовать со всех высшего богословского образования. Существуют, например, курсы священномученника Фаддея при том же Отделе религиозного образования, но весь вопрос в том, как сделать так, чтобы учителя туда пошли.

Я думаю, что вводить ОПК надо, но очень осторожно, разрабатывая какие-то системы проверки, контроля. Я в свое время, несмотря на то что мне доверяла администрация как вполне квалифицированному педагогу, представляла в Отдел религиозного образования конспекты своих уроков.

– Какими учебниками, готовыми методиками вы пользуетесь?

– Сейчас могу сказать, что пока единственного хорошего комплекта учебников для всех классов не существует. Я использую очень много разных пособий. В начальной школе занимаемся по учебникам Л. Шевченко. Они довольно грамотно составлены методически. Там не написано: «Дети, надо любить Бога», а дается рассказ (например, Шмелева), откуда это и так вытекает. Учебники Бородиной для начальной школы снабжены хорошими цветными иллюстрациями, имеется рабочая тетрадь – все это плюсы. Однако текст маленький ребенок воспринять не в состоянии.

Любой учебник мне нужен как повод для разговора с детьми. Я никогда не беру один учебник «от корки до корки», но его всегда перелопачиваю, что нужно беру, что не нужно оставляю. Показываю детям видеокассеты, слайды, фильмы. Правда, им было бы понятнее, если бы это были клипы или мультики. У меня есть в видеотеке Библия, рисованный западный мультик, но там моложавый Иосиф, мускулистый, без бороды, приобнимает Марию – извините, я это им лучше показывать не буду. Мы первый раз посмотрели, и я говорю: ребята, что-то здесь не то, Иосиф, помните, какой на иконах? Ну да, отвечают они. А это какой-то мачо. Поэтому все надо проверять, отсматривать, оценивать и пропускать через сито, чтобы все шло на пользу.

«Кто создал Бога?»

– Задают ли дети провокационные вопросы? Есть ли жаждущие докопаться до истины (или до учителя)?

– Как-то в седьмом-восьмом классе со мной спорили: «А как вы докажете Евангелие? Почему в него надо верить, это может быть вообще подделка?» Я с ними это обсуждала, рассказывала про текстологические исследования, археологические находки, кроме того, старалась донести до них убеждающую силу Слова Божиего. Про Иисуса Христа они мне говорили: «А может, их пять было?» Отвечаю: «Давайте обмениваться мнениями. Я вот считаю так, на таком вот основании. Покажи мне свои аргументы». «Аргументов нет, но мне так кажется». Я говорю: «Оставайся пока при своем мнении. Давай, вот вырастешь, станешь ученым, сделаешь открытие».

Иногда, бывает, православный фольклор всплывает. Например, если сказать 40 раз «Господи, помилуй» – то спасешься. Или дети уверяли меня, что тот, кто умер в возрасте Христа, в 33 года, будет в раю. Спрашиваю: «Кто это вам сказал?» – «Женщина в храме». Ну, я тактично отвечаю: «Может, вы ее не так поняли?»

Бывает, дети сами выводят на какую-то тему. В пятом классе мы говорили о составе книг Нового Завета. И дети очень вдохновились, когда услышали о книге Откровения Иоанна Богослова – это же о конце света! «Елена Михайловна, давайте только эту книгу читать». Хорошо, раз у них интерес – почитаем, посвятим отдельный урок.

Маленькие дети, бывает, путают учителя с тем, о чем он рассказывает. Были попытки креститься на меня, но я сразу ставлю все на свои места: «Вы же святая» – «Да что вы, ребята!»

– Пугают, что уроки ОПК могут превратиться в кощунство: дети будут рисовать усы на иконах. Вы с таким не сталкивались?

– Усов на иконах никто у меня не рисовал. Может, это связано с тем, что после пятого класса у нас учебники ОПК заканчиваются, а детям до пятого класса это просто в голову не приходит. Но вообще у многих детей, особенно маленьких, есть подсознательное чувство святыни. Они даже в кабинете ОПК ведут себя иначе, чем в обычном классе.

Один раз, очень давно, какой-то мальчик заговорил так, что испугались и я, и дети: «Дьявол, приди ко мне». Я подошла и стала гладить его по голове: «Ребята, давайте все сейчас помолимся. Это бывает. Это существо, оно такое злое и коварное. Оно решило, вот видите, напасть на него». Вот единственный случай за все 16 лет.

– У вас бывали случаи, когда вы не знали, как объяснить, к примеру, сложные богословские вещи?

– Бывает, дети видят в Писании несоответствие, которого я не видела. Я объясняю, что ответ найти можно, сейчас я не знаю его, но через неделю найду. Опыт таких поисков у меня есть: мой родственник крестился, а потом сказал, что все равно ничего не понимает, и в течение шести лет задает мне вопросы. Не может он понять, почему Бог допустил, что люди впали в грех. Дети же тоже часто задают такой вопрос. Как же Он мог допустить грехопадение? Свобода свободой, но зачем же Он таких людей неверных создал, которые Его предали? Вот этой свободы мой родственник, человек вполне умный, не может понять.

Дети задают самые разные вопросы. И про рай, и про спасение. Их особенно занимает вопрос конца света. Человек умер, а не было же еще Страшного суда, где он сейчас? Я говорю: а вот этого я не знаю. Я могу рассказать о мнениях богословов. Но где сейчас конкретно этот дедушка, я не знаю. Ведь в религии, как ни в какой другой области, есть тайны. В математике есть недоказанные теоремы, в физике, а уж в религии очень много тайн.

Еще они никак не могут понять, как это Бог всегда был, что у Него нет начала. Человеческий разум не может это вместить. Каждый год, когда в первом, когда во втором классе, меня спрашивают: а кто создал Бога? Я даже думаю, что они не все мне говорят, не все они могут сформулировать, не все вопросы выходят на поверхность. Но то, что идет какая-то работа мысли, это очевидно.

– А вы оценки ставите? За что и с какого возраста начинаете?

– В первом классе не ставлю, во втором классе пятерки в дневник ставлю. Их это радует. Конечно, никаких двоек за смелые мнения не бывает. В старших классах у нас зачетная система. Они писали сочинения «Что такое красота?», «Как я отношусь к современному обществу?», «Что такое биоэтика?». Если было написано хорошо, я оценивала стиль, полноту раскрытия и ставила пять. Два я старалась не ставить. Говорила: «Ты не справился, как бы хотелось». Зачет в итоге получали все.

– Вы не проверяли, в старших классах они забывают, что раньше прошли?

– Забывают практически все, что не зацепило. Но когда были приложены усилия, чтобы освоить самостоятельно, это не забывается.

Приходит новый учитель и спрашивает: «Кто такие преподобные?» Четыре года можем об этом твердить, все равно не знают. Я тут сидела на уроке у своего коллеги, он спрашивает что-то про Авраама, Ноя, ну двое-трое знают, остальные плавают. Видимо, это надо какими-то концентрическими кругами изучать, возвращаться к этому. Ну что им сейчас до Авраама! Особенно про лоно Авраама. Это не совсем то, что находится в зоне их ближайших интересов. Скорее их про секты больше интересует. Или такие проблемы, которые связаны с современной общественной жизнью. Вот мы говорили про Иону в чреве кита и выясняли, что за обстановка была в этой стране, почему жители должны были покаяться. Чем же они занимались, что Господь готов был их уничтожить? Дети высказывали предположения. И надо их спрашивать, а может, сейчас есть такие страны или города?

– Вы преподаете еще и в воскресной школе. Чем отличаются ваши уроки там от ОПК в общеобразовательной школе?

– Даже несмотря на то что я директор воскресной школы, я считаю, что образование в воскресной школе стоит не на первом месте. Ничего особенного дети там не узнают, чего бы они не узнали в семье, к тому же они все учатся в православных школах. Там главное, на мой взгляд, это переживание соборности. Дети должны понимать, что мы – маленькая Церковь, которая здесь собралась, и не так важно, будем ли мы знать, в каком году был первый вселенский собор, в каком пятый. Видно, как дети начинают в пятом, шестом, седьмом классе сами думать: вера-то моя в чем? В воскресной школе есть возможность им помочь обдумать это, даже, может, предотвратить уход из Церкви.

Что касается общеобразовательной школы, то, я думаю, здесь важнее спровоцировать интерес к Церкви детей, пока далеких от нее. Но даже в нашей православной школе воцерковление – не главная задача. Главная задача – открыть детям радость веры. Вывести их на эту дорожку и подготовить их к встрече с Богом.

Елена Михайловна РОГАЧЕВСКАЯ родилась в Москве. В 1972 году окончила филфак МГУ, в 1993-м – Свято-Тихоновский Богословский институт по специальности педагог-катехизатор. Бакалавр религиоведения. С 1991 года преподает православную культуру в школах Москвы. Прихожанка храма Трех Святителей на Кулишках. Директор воскресной школы. В настоящее время – учитель основ православной культуры в школе «Знак».