Участие святителя Илариона в переговорах с обновленцами
|
| Священномученик Иларион |
26 августа, в день именин патриарха, состоялась встреча архиепископов Серафима (Александрова), Илариона (Троицкого) и Тихона (Оболенского) с Евдокимом (Мещерским). Сохранилась копия письма трех вышеназванных архиереев Патриаршей Церкви «митрополиту» Евдокиму, датированного 10 ноября 1923 года и повествующего об истории этих переговоров. Из этого письма следует, что, получив от Евдокима приглашение, с благословения патриарха эти три архиерея 26 августа 1923 года, по их словам, «вели лишь предварительные переговоры» для ознакомления с предложениями Евдокима, которые они «обязаны были потом повергнуть на благоусмотрение Святейшего Патриарха Тихона и на обсуждение православных епископов». Далее архиереи добавляют: «Вполне понятно, что принимать какие-либо условия в виде резолюций до выяснения взглядов… епископов мы не могли, не имея на то никакого права и никаких полномочий. Мы тогда же в самой решительной форме заявляли, что никаких резолюций принимать не можем. На нашем совещании 26 августа и не было принято никаких постановлений, и не было вынесено никаких резолюций, не было даже ни составлено, ни подписано никаких протоколов; высказанные ваши пожелания (об отречении Патриарха. – Д.С.)… разумеется, ни к чему не обязывали»[1].
Так же описывает ситуацию и другой очевидец событий – протопресвитер Василий Виноградов, который тоже участвовал в этой встрече. «Пытаясь всякими способами подорвать авторитет патриарха и его ближайших сотрудников в глазах народа, он (Евдоким (Мещерский). – Д.С.)… уведомил патриарха, что… желает пойти на переговоры о примирении… с патриархом. Но на этом заседании архиепископ Евдоким, к изумлению патриаршей депутации, повел речь совсем не о “примирении” обновленцев с патриархом, а о том, что патриарх ради мира и блага Церкви должен отречься от власти и что все члены патриаршей депутации должны сделать патриарху в этом смысле предложение. Депутация, выслушав длинную речь архиепископа Евдокима, с трудом подавляя свое негодование, ответила, что ей поручено вести переговоры о примирении Евдокима и обновленцев с патриархом, обсуждать же вопрос об отречении патриарха она никак не уполномочена и не может». Патриарх, как передает протопресвитер Василий Виноградов, отреагировал следующим образом: «Так я и предполагал обман. От Евдокима другого и ожидать было нельзя»[2].
Три указанных выше архиерея, как говорится в их письме Евдокиму, рассказали о предложении Евдокима архиерейскому совещанию, проходившему 29 августа в Донском монастыре. Архиепископ Серафим сказал собравшимся архиереям: «Богомудрые архипастыри, мы только что сейчас, в качестве трех уполномоченных Святейшим Патриархом Тихоном лиц, были у высокопреосвящейшего митрополита Евдокима, где около двух часов беседовали с ним обстоятельно по вопросу о ликвидации нашего церковного разделения. Высокопреосвященнейший митрополит Евдоким предложил нам обсудить три вопроса по этому делу безотлагательно, принципиально, с коими мы согласились. Это: 1) согласны ли мы на примирение с ним? Если мы согласны, то надо: 2) завести сношения и начать совместную подготовительную работу к предстоящему Поместному Собору; 3) Поместный Собор открывает Святейший Патриарх Тихон. На этом соборе Патриарх Тихон должен отказаться от управления Церковью и уйти на покой»[3].
Многие епископы, в частности, Амвросий (Полянский), осудили архиепископа Серафима за желание пойти навстречу Евдокиму. Абсолютное большинство архиереев, среди которых был и архиепископ Иларион, высказалось против отстранения патриарха и объединения с обновленческим Синодом. «Закрытой баллотировкой проект примирения и соединения с обновленцами большинством голосов был провален и собрание закрыто»[4].
Слухи о переговорах архиепископа Илариона с обновленцами в августе 1923 года распространял секретарь обновленческого Синода А.И. Новиков (Айзенштейн) на одном из диспутов в Политехническом музее в «Заявлении председателя диспута и секретаря Священного Синода Новикова о том, что Иларион вместе с другими архиереями приходил ночью (из боязни своих) в Cинод и вел там переговоры о примирении с живоцерковниками и об отправлении Тихона на житье в какой-нибудь отдаленный монастырь». Это заявление святитель Иларион не смог сразу опровергнуть, так как оно было сделано Новиковым уже по уходе владыки Илариона с диспута. Опровергая позднее эти слухи, архиепископ Иларион «заявил, что он причастится скорее с коммунистом, чем с живоцерковником»[5].
Власти с помощью обновленцев попытались изобразить дело так, что архиерейское совещание в Донском монастыре все-таки вынесло решение об уходе патриарха на покой. Вот как об этом пишут архиереи в названном письме. «В тот самый день, 29 августа (курсив мой. – Д.С.), когда мы предлагали высказанные Вами предложения на обсуждение собора 27 епископов, Вы написали на имя Рязанского цер[ковного] управления: “В Донском началось полное разложение и смятение, Тихон прислал уже к нам трех депутатов с просьбой о перемирии и примирении. На объединенном заседании даже его сторонники вынесли резолюцию “сложить все полномочия и ожидать себя на суд собора епископов”. Резолюция вручена Тихону».
Через несколько дней в газетах появилось лживое интервью Евдокима, в котором он заявил, что будто бы теперь «даже такие ближайшие сотрудники патриарха, как епископ Иларион, пришли к убеждению необходимости, ради пользы Церкви, отречения патриарха от власти и что они уже уговаривали патриарха согласиться на это отречение»[6].
Для обновленческих иерархов и их кураторов в ОГПУ самым главным было добиться удаления патриарха. «Обновленцы шли на уступки и были готовы предложить женатым епископам отпустить от себя своих жен или уйти на покой без права служения архиерейским чином. Второбрачных же готовы были лишить сана. Но они упорно требовали отказа Святейшего Патриарха от управления Церковью и удаления на покой до созыва нового Поместного Собора в Гефсиманский скит или иную обитель. Новый Собор должен был пересмотреть все дело патриарха и вынести свое объективное решение. Потом, в ходе переговоров, они хотели, чтобы при патриархе, если он останется или будет избран другой, всегда состоял и действовал Священный Синод и чтобы этот Синод ограничивал патриарха в его функциях, и он без обсуждения в Синоде не решал никаких дел»[7]. Сторонников удовлетворения этих требований среди епископата было немного, поэтому переговоры с обновленцами ни к чему не привели.
Архиепископ Иларион, безусловно, не был сторонником отречения патриарха, как пытались изобразить обновленцы, своими измышлениями они хотели его скомпрометировать. Стоя на позициях лояльности власти, святитель Иларион всеми силами боролся с обновленчеством.
Попытка устранения патриарха подтверждается архивными данными. В «Кратком информационном отчете Антирелигиозной комиссии ЦК РКП(б) Пленуму ЦК РКП(б) о проделанной работе», который был составлен между 15 и 25 сентября 1923 года, говорилось: «По инициативе тихоновцев состоялось тайное совещание с участием епископов-тихоновцев и двух обновленцев. Было решено, что Тихону необходимо отречься и самоустраниться, и тогда возможно будет объединение. Тихону об этом решении сообщили. Он заявил, что вовсе не намерен отрекаться от патриаршего звания, что если его приверженцы не хотят с ним работать, то пусть уходят к обновленцам, а он проживет без них, так как народ любит его, его поддержит и обеспечит»[8].
Новая встреча архиепископа Илариона в сопровождении архиепископа Серафима (Александрова) с двумя обновленческими архиереями, состоялась 20 октября[9]. Опять же обновленцы попытались выдать желаемое за действительное. 25 октября 1923 года в газете «Известия» было опубликовано официальное отношение Евдокима на имя митрополита Антония (Храповицкого) следующего содержания: «Б[ывший] Патриарх Тихон запутался совершенно и, поняв это, подал заявление в Священный Синод о примирении с отклонившимся от него духовенством и народом. Смешанная комиссия устами даже его ярых защитников (епископа Илариона) вынесла ему следующую резолюцию: “Сложить все полномочия, удалиться в монастырь и ждать над собой суда собора епископов”». Эта публикация, имевшая цель дискредитировать святителя Илариона в глазах верующих, явно искажала факты. О подлинном отношении к обновленцам свидетельствует, например, то, что архиепископ Иларион, рассмотрев дело бывшего епископа Киренского, управлявшего в 1918–1920 годах Иркутской епархией, Зосимы (Сидоровского), предложил Синоду отвергнуть его просьбу о возвращении ему монашества и архиерейства[10].
Вопрос о новом стиле в деятельности архиепископа Илариона осенью 1923 г.
5 мая 1923 года обновленческий собор постановил с 12 июля 1923 года перейти на григорианский стиль[11]. Ту же реформу власти хотели навязать и Патриаршей Церкви.
18 сентября 1923 года антирелигиозная комиссия на своем заседании постановила: «Признать целесообразным, чтобы Тихон и К°[12] в первую очередь фактически провели в Церкви новый стиль, разгромили приходские советы и ввели второбрачие духовенства, для чего разрешить им издание журнала»[13]. Введение нового стиля, по замыслу властей, смогло бы значительно ослабить авторитет патриарха, так как новый стиль в сознании верующих прочно ассоциировался с обновленчеством. Патриарх Тихон был принципиальным противником нового стиля.
24 сентября 1923 года состоялось новое «совещание епископов при Святейшем Патриархе». Посредством этого совещания власти пытались заставить патриарха пойти на значительные уступки по отношению к ним. Главный вопрос был связан с новым стилем, на введении которого настаивали власти[14]. 24 сентября 1923 года епископское совещание с участием святителя Илариона постановило неотложно принять новый стиль в церковную жизнь, но ввести его так, чтобы предстоящий Рождественский пост фактически обнимал полностью законный срок – 40 дней, и поэтому должен был начаться 15 ноября уже по новому стилю (2 ноября по старому стилю).
Патриарх Тихон принял решение, в рамках проводимой им в отношениях с властью политики лавирования, временно пойти на введение нового стиля в храмах Москвы. В конце сентября было составлено патриаршее послание о переходе на новый стиль, в котором он обосновывался единством с Православными Церквами Востока. Послание было прочитано 14 октября по новому стилю (1 октября по старому) во время патриаршего служения в московском Покровском монастыре.
Причем Патриарший указ о введении нового стиля был разослан только благочинным Москвы, а епархиальные архиереи их не получали, так как архиепископом Иларионом (Троицким) было испрошено у Тучкова разрешение этих указов «в провинцию» не посылать, пока не будет отпечатано патриаршее послание, объясняющее указ. По данным протопресвитера Михаила Польского, Е.А. Тучков говорил святителю Илариону: «Уговорите патриарха завести новый стиль. Неужели он не может сделать маленькой уступки для власти? Если советская власть завела этот стиль, то пусть и Церковь покажет, что она солидарна с нею»[15].
Протопресвитер Василий Виноградов отмечает, что новый стиль был официально объявлен и введен только в церквах города Москвы и нигде больше[16]. Это было вынужденной временной мерой. Один из ближайших к патриарху лиц архимандрит Алексий, наместник Донского монастыря, говорил по поводу патриаршего послания о новом стиле: «Все равно народ не пойдет на это, потому что мы скажем, кому нужно из своих, что патриарх разослал послание не по своей воле, а под давлением, и благословим всех совершать праздники по старому стилю. Мы уже здесь обдумали так: во все церковные праздники по старому стилю мы будем служить без звона или будем звонить по будничному, и народ все равно к нам пойдет, и нас за это не осудит, потому что поймет, в каких тисках мы находимся»[17].
Близкие к патриарху архиереи, среди которых был и архиепископ Иларион, в октябре – начале ноября 1923 года совершали богослужения и по старому и по новому стилю. Одной из целей властей было внесение раскола в епископат Патриаршей Церкви. Е.А. Тучков пытался убедить епископа Феодора (Поздеевского), лидера группы епископов, отказавшихся принять новый стиль, отколоться от патриарха: «Вы слышали, что патриарх заводит новый стиль? Для чего это? Кому это нужно? Неужели вы согласитесь с ним? Отделитесь от патриарха, вас вся Москва любит и за вами пойдет, мы вас поддержим»[18].
К концу октября в ГПУ поняли, что введение нового стиля тормозится: даже в московских храмах праздники по новому стилю служили не всегда. Виноват в этом был, по мнению ОГПУ, архиепископ Иларион. 27 октября 1923 года было оформлено постановление о привлечении святителя Илариона в качестве обвиняемого по обвинению в том, что он «распространял ложные слухи о связи ГПУ с ВЦУ»[19]. Со святителя была взята подписка о невыезде из Москвы[20]. 29 октября сотрудницей 6-го отделения СО ГПУ Якимовой было составлено заключение «по следственному делу № 20866 гр. Троицкого Иллариона Алексеевича, обвиняемого по 73-й и 69-й ст. УК». Из заключения видно, что все время пребывания на свободе в 1923 году святитель Иларион находился под следствием, в отношении него велось дело, куда попадали доносы, данные наблюдения и другие материалы. Из обновленческих доносов взята информация о том, что «в Москве, на гр. Троицкого поступают сведения, что у гр. Троицкого около двух часов ночи регулярно происходят собрания»[21]. По данным следствия, «из перехваченных писем устанавливается то, что гр. Троицкий распространял слухи о связях В.Ц.У. с Совластью[22]. Здесь использованы доносы обновленцев, написанные еще в июле 1923 года. По отзыву архимандрита Феодосия (Алмазова), которого Якимова допрашивала в мае 1924 года, она особо рьяно ненавидела «церковников» и была «очень злая». Она даже предложила архимандриту Феодосию снять с себя сан. Якимова задала вопрос святителю Илариону: «Где и когда распространяли ложные слухи о связи ВЦУ с ГПУ?» Святитель ответил: «На ваш вопрос о связи ВЦУ с ГПУ отвечаю: таких слухов не распространял». На вопрос: «Не выступали ли на диспуте с информацией о том, что ВЦУ – есть агенты ГПУ и доносчики?» архиепископ Иларион ответил: «Таких выступлений я не делал, а говорил, что чисто церковное явление они изображали как политическое, донося об этом государственной власти и тем бросая подозрение на людей не виновных»[23]. Ему был задан еще один вопрос, явно продиктованный содержанием обновленческих доносов на него: «Где вы говорили, что соввласть искусственно создала расстройство Церкви, арестовав людей, состоящих у управления Церкви? Она создала группу головотяпов и чуждую народу». Он ответил: «Подобного я не говорил, но мог говорить, что расстройство церковного управления создалось благодаря аресту цер[ковных] деятелей. По вопросу о том, что соввласть поддерживает живоцерковников я не говорил, да и слово “головотяп” не мое. Больше показать ничего не могу»[24].
Несмотря на давление и угрозы, очевидно, при участии епископа Илариона был подготовлен Патриарший указ о восстановлении старого стиля. В патриаршем указе № 422 от 8 ноября 1923 года говорилось: «По не зависящим от нас обстоятельствам послание о введении нового времяисчисления вышло из печати лишь в начале ноября, когда удобное время для перехода на новый стиль уже прошло. Во время печатания послания стало известно, что другие Православные Церкви, с которыми Российская Церковь всегда должна быть в единении, временно введение нового стиля отложили. Поэтому и мы признаем необходимым повсеместное и общеобязательное введение нового стиля в церковное употребление временно отложить»[25]. В послании от 30 сентября 1924 года Святейший Патриарх писал: «Мы сочли своим пастырским долгом принять во внимание голос верующих, чтобы не произвести насилия над совестью народной, и 26 октября (8 ноября) 1923 года сделали распоряжение: “Повсеместное и обязательное введение нового стиля в церковное употребление временно отложить”»[26].
В тот же день, 8 ноября 1923 года, появилось еще одно известное постановление Святейшего Патриарха и ВЦУ, касающееся заграничного Архиерейского Синода и осуждавшее выступления митрополита Антония[27]. К разрыву с зарубежной иерархией подталкивали Патриарха Тихона в своем обращении от 1 октября 1923 года архиепископы Тихон (Оболенский) и Серафим (Александров)[28]. Это обращение было частью кампании Е.А. Тучкова, направленной на уничтожение церковного единства. Характерно, что его не подписал архиепископ Иларион, хотя, как отмечалось, он также был членом Синода.
После того как патриарх отказался от введения нового стиля, власти приступили к репрессиям. Главным «виновником» провала операции по введению нового стиля в ОГПУ считали архиепископа Илариона, ведь именно он убедил Тучкова не направлять послание о введении нового стиля патриарха епархиальным архиереям. Действительно, архиепископ Иларион жертвовал своей свободой и, в конце концов, и жизнью, ради сохранения церковной календарной традиции, ведь ранее он не без успеха убеждал Е.А. Тучкова в своей полной лояльности и готовности выполнять требования властей, и ему доверяли.
15 ноября, при сохранении перехода на новый стиль, должен был начаться Рождественский пост, который длится 40 дней до Рождества Христова, которое по новому стилю должно было отмечаться 25 декабря. Накануне этой даты для властей стало окончательно ясно, что пост начнется по старому стилю, то есть 28 ноября, а значит их усилия оказались тщетными. В отчете ОГПУ за ноябрь 1923 год отмечалось, что «Иларион начинает проявлять себя как антисоветский элемент»[29]. В ночь с 15 на 16 ноября 1923 года он был арестован, о начале поста в храмах Москвы должно было быть объявлено на вечерних богослужениях накануне, но этого не произошло, и ответить за это должен был управляющий Московской епархией. Как писал сам патриарх, арест святителя Илариона связывал с отменой нового стиля и церковный народ: «Архиепископ Иларион, наш ближайший помощник, арестован и, по неизвестным причинам, в административном порядке сослан в Соловки. Верующие усмотрели в этой репрессии, явившейся в результате Нашего распоряжения о приостановлении реформы календаря, и доказательство вмешательства гражданской власти во внутренние дела Церкви»[30].
Накануне, 14 ноября, архиепископ Иларион в последний раз участвовал в заседании Синода, который принял постановление № 123: «Преосвященного Иннокентия Можайского[31] по возрасту и болезни уволить на покой, назначить епископом Можайским архимандрита Бориса (Рукина)»[32]. Именно епископ Борис станет преемником архиепископа Илариона в качестве настоятеля Сретенского монастыря.
Арест святителя Илариона был частью новой волны репрессий против клира, вызванной отказом от нового стиля. Аресты, произведенные ГПУ в ночь с 15 на 16 ноября 1923 года, коснулись и других московских клириков.
Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б), которая руководила всей антицерковной политикой в стране, надеялась, что после ареста архиепископа Илариона новый стиль можно будет вернуть в церковную жизнь. Этот вопрос был рассмотрен на заседании АРК 20 ноября 1923 года: « а) поручить тов. Тучкову провести через Тихона новый стиль и отменить введение старого; б) поручить ему же срочно расклеить и распространить Тихоновское воззвание о введении им нового стиля»[33]. Патриарх Тихон в своем заявлении во ВЦИК писал: «Канцелярия наша была опечатана агентами правительства, из нее были взяты неразошедшиеся экземпляры Нашего, тогда уже отмененного послания о введении нового стиля и оказались расклеенными по улицам столицы без нашего ведома и согласия»[34].
20 ноября Святейший Патриарх в письме в наркомат юстиции П.А. Красикову просил освободить архиепископа Илариона[35] 10 декабря 1923 года, очевидно, под давлением Тучкова, выполнявшего решение АРК, Патриарх Тихон выпустил обращение к верующим, в котором говорилось: «Объявляем, что наше обращение о введении нового стиля в церковное употребление остается в силе для всех верующих, но не исключается возможность в зависимости от местных условий епархий те или иные праздники отправлять по старому стилю, испрашивая на это разрешения и гражданской власти, если таковые праздники не совпадают с установленными декретом государственной власти днями отдыха»[36]. Это обращение было опубликовано в газете «Известия» 19 декабря 1923 года.. После опечатывания канцелярии сотрудниками ОГПУ, Патриарх Тихон был затруднен в осуществлении церковного управления.
Однако сам Патриарх Тихон не спешил выполнять вынужденное послание. 10 декабря на вопрос духовенства г. Пропойска: «По какому стилю служить?» – он написал: «Пока по-старому». А 13 декабря написал: «Держимся старого, если желают прихожане – можно справлять и по-новому»[37]. Патриарх, очевидно, получил обещание Тучкова о том, что архиепископ Иларион будет допущен к выезду в Варшаву, куда его хотел направить патриарх. Однако АРК на своем заседании 12 декабря 1923 года, рассмотрев вопрос «о командировании Илариона в Варшаву», решила в этом патриарху отказать[38].
26–28 мая 1924 года патриарх дважды обращался в ОГПУ с просьбой освободить архиереев, включенных в состав Синода, в частности, митрополита Кирилла, а также других, особо патриарх просил об архиепископе Иларионе. Однако святитель остался в заключении. Он был до конца верен Церкви и убежден в том, что обновленчество – ложный путь. В октябре 1925 года он сказал обновленческому епископу Гервасию (Малинину), который ненадолго оказался в ярославском политизоляторе «Коровники», где находился святитель: «Мы – православные. Восточные Патриархи с нами, это я знаю документально. Обновленцы врут. Введенский ваш изолгался… Я скорее сгнию в тюрьме, но своему направлению не изменю». Святитель так и поступил. Результатом его неприятия обновленчества стала не только смерть в заключении, но и прославление в лике святых.
