«Целью Русской Зарубежной Церкви было сохранение церковных традиций»

В 1970 году доктор Гиацинтов основал фирму «DRG International, Inc.», которая положила начало разветвленной сети представительств по всему миру. Группа DRG специализируется на высокотехнологичном медицинском и диагностическом оборудовании, используемом в здравоохранении многих стран мира.

Свой первый визит в Россию (тогда еще Советский Союз) доктор Гиацинтов предпринял в 1966 году. Вскоре после этого он организовал в московском парке «Сокольники» первую в истории СССР выставку западного медицинского оборудования. Дальнейшее развитие российского направления деятельности «DRG International, Inc.» потребовало открытия двух представительств в Санкт-Петербурге и Москве.

В 1974 году Кириллу Эрастовичу, в результате его успешной деятельности по развитию торгового сотрудничества с Восточной Европой, была предложена должность заместителя министра торговли США и пост начальника отдела по торговле между Востоком и Западом.

С 2001 года доктор Гиацинтов является президентом Российского Дворянского собрания в Америке – организации, занимающейся помощью детям, старикам и другим нуждающимся как на территории России, так и в других странах мира, где еще живут старые русские эмигранты и их потомки. Кроме этого, К.Э. Гиацинтов входит в руководство таких общественных организаций, как Общество содействия русским детям и Дом престарелых при Толстовском фонде.

Доктор Гиацинтов является членом совета директоров Российско-американского совета по торгово-экономическому сотрудничеству, а также действительным членом Нью-Йоркской Академии наук, Общества ядерной медицины, Американской ассоциации клинической химии и Регионального экспортного совета по штату Нью-Джерси, являющегося отделением Министерства торговли США.

В 2004 году при активной поддержке компании DRG и К.Э. Гиацинтова начала свою работу благотворительная программа «Шаг к здоровью», целью которой является раннее выявление и коррекция отклонений в развитии опорно-двигательного аппарата у детей из социальных учреждений Санкт-Петербурга. Было закуплено профессиональное оборудование, позволяющее выявить такие отклонения; начаты медицинские осмотры. Наша беседа с Кириллом Эрастовичем Гиацинтовым – о его семье, о деятельности Российского Дворянского собрания в Америке, о впечатлениях от современной церковной жизни в России.

– Кирилл Эрастович, вашими предками были выходцы из священнического рода Рязанской епархии, которые потом получили дворянство. Как служили они Российской империи, и как восприняли катастрофу 1917 года?

– Да, действительно, фамилия Гиацинтов из священнического сословия. Насколько я знаю, в 1603 году, когда к именам и отчествам на Руси начали добавлять фамилии, в церковной школе ряд учеников получили фамилии от названий цветов (в их числе Гиацинтов), другие – от названий животных (Волков, Зайцев) или по месту жительства (Москвин, Калугин).

Потомки этих первых священников Гиацинтовых перешли на государственную службу, получили потомственное дворянство. Они оканчивали военные училища и служили офицерами на Кавказе, в Крыму и многих других местах.

По женской линии мы в родстве с боярами рода Шубиных, дворянами Измайловыми (они – из татарских князей). Один из Измайловых участвовал во взятии Казани при царе Иоанне Васильевиче Грозном (потом ему отрубили голову). Его потомком был генерал-аншеф Измайлов, оставшийся преданным императору Петру III и поэтому сосланный Екатериной Великой в свое имение. Один из моих прадедушек, Мазаракий, происходил из очень древнего дворянского рода. Он был боевым офицером, участвовал во взятии Карса.

Мой дедушка Николай Егорович Гиацинтов, родившийся в 1856 году, закончил Московский университет, получил степень магистра политической экономии, а потом и докторскую степень. Служил он в Министерстве финансов Российской империи и был финансовым директором железных дорог и путей сообщения, когда строили Транссибирскую магистраль и другие железные дороги в России.

Довольно рано дедушка был пожалован генеральским чином действительного статского советника. Имел ордена святого Владимира 3-й степени, святого Владимира 2-й степени, святого Станислава 1-й степени и святой Анны 1-й степени, что среди сановников встречалось нечасто. Мой отец всегда вспоминал: у дедушки был свой вагон, но когда его дети ехали с ним, он заставлял их покупать билеты первого класса. Они спрашивали: «Зачем покупать билет? В вагон никто не заходит, он совсем пустой»; а дедушка отвечал: «Я – служу, а вы – путешествуете, поэтому должны платить». Это одна из отличительных характеристик людей того времени. Были, конечно, всякие, но в большинстве своем эти люди твердо верили: надо служить царю и Отечеству, а не своему карману, как это происходит сегодня повсеместно, в том числе и в Соединенных Штатах.

Революция 1917 года, конечно, привела к полному развалу как Российской империи, так и семьи Гиацинтовых, жившей в Царском Селе и в Санкт-Петербурге. Многие сыновья воевали: сначала в Российской императорской армии, потом в Белой армии и военно-морском флоте – и, потеряв все имущество, очутились за границей: сначала в Константинополе, а потом перебрались и жили под покровительством югославского короля Александра I в Сербии, Хорватии и других частях Югославии.

– Ваш отец, Эраст Николаевич Гиацинтов, был героем Первой мировой войны, сражался в рядах Белой армии, потом был вынужден скитаться на чужбине, обрел свой покой в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле. Расскажите, пожалуйста, о вашем отце.

– Мой отец родился в Царском Селе в 1894 году, жил в Петербурге, потом учился в Николаевском кадетском корпусе, что напротив Мариинского театра. Затем поступил в Константиновское артиллерийское училище – одно из старейших российских военных учебных заведений.

Самыми глубокими воспоминаниями о моем отце всегда были и будут его честность, его верность русским корням и присяге, которую он дал государю императору Николаю II 24 июня 1914 года, по окончании артиллерийского училища.

После трех лет войны на немецком и австрийском фронтах артиллеристом императорской армии, отец потом прослужил в Белой армии генералов А.И. Деникина и П.Н. Врангеля, провоевав еще три года с Красной армией.

Отец одним из первых оказал вооруженное противодействие восставшим еще осенью 1917-го. Когда 181-й Остроленский полк, отличавшийся особым буйством, попытался покинуть боевые позиции, он приказал ударить по нему шрапнелью. Видя столь решительные меры, остальные полки взбунтовавшейся дивизии подчинились своим офицерам и вернулись на позиции. Если бы тогдашнее командование повело себя более решительно, может, и государственной катастрофы 1917 года удалось бы избежать.

В Добровольческой армии отец был с сентября 1918 года – во 2-й батарее 1-го легкого артиллерийского дивизиона, с февраля 1919 года – на бронепоезде «Генерал Корнилов», с августа 1919 года он был начальником связи и команды конных разведчиков 2-го дивизиона Марковской артиллерийской бригады, вплоть до эвакуации из Крыма. Он был подполковником.

В конце концов Эраст Николаевич и другие белые воины были эвакуированы из Крыма в Константинополь, где их поставили в безвыходное положение французы, и он вместе со своими рядовыми был вынужден записаться во французский Иностранный легион, где все русские военные, независимо от звания, служили простыми солдатами под началом французских сержантов. Его жизнь во французском легионе описана в книге «Записки белого офицера», изданной в 1991 году в Санкт-Петербурге; новое издание этой книги в скором будущем выйдет в Нью-Йорке.

Прослужив в общей сложности десять лет на военной службе, Эраст Николаевич решил перебраться в Прагу, где в начале 1920-х годов оказалось огромное количество русской интеллигенции, в том числе профессоров и ученых. Отец поступил в Пражский университет, где получил диплом инженера-химика. Так как Эраст Николаевич свободно говорил по-французски и всегда надеялся, что вернется на Родину, чтобы дальше воевать с коммунизмом, то он далеко от России уезжать не хотел. В 1927 году он женился на моей матери, Зое Сергеевне Мартыновой. Через какое-то время они переехал на юг Франции. Как только семья устроилась на новом месте, началась новая война.

Когда Франция была захвачена немецким Вермахтом, всю семью в 1943 году перевели в рабочий лагерь в Германии. В Германии наша семья жила до 1951 года, а потом мы эмигрировали в Америку.

В США из-за пожилого возраста отцу сначала было трудно найти хорошее место работы, но со временем все устроилось. Эраст Николаевич также служил старостой и казначеем в русской церкви города Сиракузы штата Нью-Йорк.

– Как сложилась ваша жизнь в эмиграции?

– Мне был 21 год, когда мы попали в США. Приехав в США, я уже через 14 месяцев был мобилизован: шла Корейская война.

Живя на чужбине, мы были убеждены, что эмиграция – это временно; практически никто не принимал гражданства тех стран, где они жили. Так, мой отец принял американское гражданство уже в конце жизни. Адвокат ему сказал: «Господин Гиацинтов, мы с уважением относимся к традициям вашей страны, к вашей культуре, так что Вы можете перенести богатство своей национальной культуры сюда, в Америку». Горечь неоправдавшихся надежд на возвращение сопровождала поколения русских эмигрантов. Отцу очень хотелось навестить свою кузину и мою тетю Софью Владимировну Гиацинтову – к сожалению, и это не получилось. Они так больше и не виделись. Никто ведь не ожидал, что коммунизм будет так долго длиться.

Ведь и Русская Православная Церковь Заграницей была создана для того, чтобы помочь русским людям пережить эмиграцию, сохранить Церковь и вернуть ее на освобожденную Родину. Отец был церковным старостой, мать тоже была очень верующей, пела в церковном хоре, да и меня привлекла. Для чего все это было? Чтобы удержать Православие и собственные национальные традиции. Они думали, что Церковь за границей – явление временное, пока длится изгнание, но как только Россия освободится, Церковь вернется на Родину.

Мне, при том что я начал ездить в тогда еще Советский Союз с 1966 года, трудно понять, как, несмотря на коммунистическую власть, на репрессии и уничтожение всего связанного с Православием, русские сумели сохранить Церковь в России. Помню бассейн на месте храма Христа Спасителя. Я часто мимо него проезжал и вдруг однажды вижу: забор. «Это что такое?» – «Это мы церковь будем строить!» Потом меня пригласили, когда храм уже строился. Пригласили подняться на купол – как раз рабочие покрывали купола золотом. По русскому обычаю – никакой страховки. Вы выходите на строительные доски – все качается, крепится какой-то веревочкой, – держитесь за стенку, чтобы не свалиться…

Или: гуляю по Красной площади – смотрю: церковь восстановили…

– Чем для вас и ваших родителей была Русская Зарубежная Церковь?

– Русская Зарубежная Церковь всегда была центром жизни как русских православных, так и других эмигрантов из России.

– У вас есть свой родной приход, который вы посещаете?

– Мы с женой бываем на богослужениях в Знаменском соборе Архиерейского Синода Русской Зарубежной Церкви, что на 93-й улице в Манхэттене, в Нью-Йорке.

– Продолжают ли ваши дети русские традиции и церковную жизнь?

– Мои дети продолжают русские традиции. Они оба крещеные и венчались в русской церкви, и я очень горжусь, что у моей дочери Елизаветы все три сына тоже православные и даже говорят и читают по-русски.

– Как вы восприняли восстановление единства Русской Православной Церкви?

– Я поддерживаю восстановление единства Русской Православной Церкви во всем мире. Как всем известно, религиозных объединений очень много, и нам, русским, создавать еще одно было бы неправильным и привело бы к потерям в будущем.

– В последние годы вы возглавляете старейшую русскую эмигрантскую организацию – Российское Дворянское собрание в Америке, являясь преемником князя Алексея Павловича Щербатова. В чем сейчас заключается деятельность собрания?

– Дворянское Собрание в Америке было создано в 1938 году. Такие же общества существуют в Бельгии, Франции и других странах. К моему большому удовольствию, вот уже более 70 лет собрание остается русским дворянским обществом, которое соблюдает и старается сохранить русские дворянские обычаи, считает своим долгом помощь бедным, сиротам, больным и другим русским – как за границей, так теперь и в самой Российской Федерации.

Наша другая ответственная задача – это, конечно, сохранить русские традиции, восстановить генеалогические связи, насколько это возможно, и дальше хранить дворянские обычаи и быть полезными для тех, кто сам не может себе помочь.

Мы занимаемся большой благотворительной деятельностью. Раз в году мы проводим Дворянский бал в Нью-Йорке. Собранные на нем средства (40–50 тысяч долларов) мы тратим на благотворительность. Финансовыми делами у нас заведует князь Оболенский. Мы дарим те суммы денег, что зарабатываем как проценты за текущий год. Так, из этих денег мы поддерживаем детский дом для умственно больных детей в Петербурге. Дворянское собрание в Америке поддерживало Музей династии Романовых в Москве. Мы также содержим ряд пенсионеров из дворян – в России, в Аргентине. Ведь не у всех жизнь сложилась материально благополучно. После пережитых невзгод и лишений многие в старости оказались в бедственном положении. Им мы и помогаем. Дворянское собрание также поддерживает российских детей с кардиологическими проблемами. Мы оплачиваем им операции в отечественных клиниках. Традиционно даем деньги и русским скаутам – организации, возникшей еще в 1920-е годы.

Князь Щербатов рекомендовал меня в собрание, и меня выбрали на его место. Мы всегда оставались с ним друзьями и сотрудниками.

Я очень ценил князя Алексея Павловича, который был настоящим русским интеллигентом, с большими историческими знаниями о Российской империи. Он навсегда останется в памяти как добрый и хороший человек.

– Вы часто бываете на исторической родине. Как вы смотрите на возрождение духовной жизни в России? Что вас больше всего поражает?

– Я глубоко удивлен и поражен тем, что после гонений на Православную Церковь с 20-х и до 80-х годов прошлого столетия, вопреки всем попыткам разрушить и разбить православную традицию в России, это не удалось.

Сегодня, приезжая в Россию, я вижу, что многие российские жители приходят к Православию – начиная от В.В. Путина и кончая крестьянами глухой сибирской деревни.

Я также удивляюсь тому, что хоровые церковные обычаи остались нетронутыми.

Целью Русской Зарубежной Церкви всегда было сохранение церковных традиций и обрядов, но я с большим удивлением сегодня понимаю, что эти традиции были сохранены и в самой России, несмотря на изгнание многих миллионов соотечественников.