Видна Божия воля просветить Японию

Святитель Николай Японский. Видна Божия воля просветить Японию : Сб. писем / ред.-сост. Г. Г. Гуличкина. — М. : Изд-во Сретенского монастыря, 2009. — 336 с. : ил. — (Письма о духовной жизни)

Приводим отрывок из книги.

Письма к митрополиту Иннокентию (Вениаминову)^[1]

Ваше Высокопреосвященство!

В бытность Вашу в Хакодате, семь лет тому назад, Вы, увидев меня за французскою книгою, изволили выразиться: «Бросить бы теперь все эти книги, малополезные здесь, и приняться тщательно за изучение японского языка». Ваш совет я свято хранил в памяти и старался следовать ему, тем более что сознательно и обдуманно приехал в Японию с миссионерскою целью. В первые годы много времени истрачено мною на испытание разных методов изучения японского языка, так как этот язык положительно труднейший в свете, долго стоит непонятною загадкою пред каждым, начинающим изучать его. Но терпение все одолевает.

Раскрылись, хоть наполовину, передо мной японские книги; свободно течет, хотя и с ошибками, японская речь. Сколько возможно было, я старался преследовать и мою главную цель; успехом похвалиться не могу, но кое-что сделано; переведены на японский с китайского: 4 Евангелия, Деяния, Соборные послания, несколько посланий апостола Павла, краткая Священная история, Православное исповедание святого Димитрия Ростовского, Катехизис для оглашенных, утренние и вечерние молитвы; с славянского: Обряд присоединения иноверных и крещения. 18 мая текущего года крещены три японца, после долгого обучения их вере. Этих японцев я готовил в проповедники, но увы! Пришел к окончательному убеждению, что на японских проповедников плохая надежда. Чтобы учить других, здесь нужно отчетливое и обширное знание христианской веры.

Здесь сплошь и рядом приходится иметь дело с атеистами — мнимыми, как все атеисты на свете, но тем не менее упорно и с диалектическими тонкостями защищающими то какой-нибудь самоизобретенный жизненный дух, то Конфуциево безличное небо, то мужское и женское начало. Если же такой атеист отрешается наконец от своих убеждений, то он хочет знать христианство во всевозможных подробностях. Возможно ли приготовить японца так, чтобы он способен был ответить на все, — японца с отсутствием всякого фундаментального образования и, главное, навыка к систематическому усвоению чего-нибудь? На нынешнее поколение, быть может за счастливыми исключениями, которых мне еще не приходилось встречать, — решительно нельзя рассчитывать.

Все, чего можно ожидать от новопросвещенных японцев, это — катехизаторства, преимущественно в среде простого народа и под непосредственным надзором миссионера. А миссионером здесь пока я один, и то частным образом. Католичество давно уже выставило здесь фаланги своих миссионеров; протестантство не отстает от него. А Правосла­вие? Или мы боимся стать наряду с ними? Но не кстати православному бояться паписта, обожающего своего папу чуть не ввиду четвертого лица Святой Троицы, или протестанта, готового раздвоиться в религиозных убеждениях чуть не с самим собою. У нас денег нет и людей нет! Да когда же эта, раскинувшаяся на полсвета, семидесятимиллионная Россия найдет у себя не­сколько тысяч рублей и несколько десятков людей для того, чтобы исполнить одну из самых существенных заповедей Спасителя? Католичество и протестантство облетели мир. Вот почти единственный уголок земли, где и Православие могло бы принести свою чистую, беспорочную лепту. Ужели и здесь Православие ничего не сделает? Нет, не может быть; даст Бог!

С этим «даст Бог» я поехал в Японию; с ним ежедневно ложусь спать и просыпаюсь; оно всосалось мне в плоть и кровь; для него я семь лет бился над японским языком, чуть не ежедневно вздыхая о том, что сутки состоят не из ста часов и что нельзя все эти сто часов употребить на изучение языка. Много раз сомнение о том, будет ли какая-нибудь польза из моих трудов, закрадывалось мне в душу, и — Боже! — не было ничего тяжелее этих сомнений! Много раз также меня манила на свое поле наука; японская история и вся японская литература — совершенно непочатые сокровища, стоит лишь черпать целыми пригоршнями: все будет ново, интересно в Европе, и труд не пропадет даром. Но наука и без меня найдет себе много сынов; пусть другие несут ей в дар свои силы; мои всецело посвящены надеждам миссионерским.

Я лишь с отчаяния решился бы сделаться пасынком науки; но об отчаянии еще не может быть и речи. В июле текущего года я подал прошение об отпуске, с тем чтобы отправиться лично ходатайствовать пред Святейшим Синодом о назначении сюда человек трех миссионеров и о переименовании меня также в это звание. Но по приезде в Россию я прежде всего осмелюсь обратиться к Вашему Высокопреосвященству. Вы сами посвятили делу миссионерства лучшие и многие годы Вашей жизни. На чье же, как не Ваше, участие могут надеяться хотящие идти в след Вам! Восток России был широким полем Вашей многоплодной миссионерской деятельности. Оттуда Вы имели случай заглянуть и сюда и преподать архипастырское благословение этой стране; не лишите же ее и теперь Вашего благословения. Ради нее удостойте меня Вашими советами и содействием: в них я приобрету верное ручательство за успех предприятия.

С глубочайшим почтением и истинною преданностию имею честь быть Вашего Высокопреосвященства покорным слугою и всегдашним молитвенником, настоятель Русской консульской церкви в Японии

иеромонах Николай,

Хакодате, 23 октября 1868 года^[2]

Ваше Высокопреосвященство, милостивейший архипастырь и отец!

Письмом к Вашему Высокопреосвященству от 12 /24 марта и прошением в Миссионерское общество от того же числа я просил помочь Миссии и в этом году, по крайней мере такою же суммою, какою оказана была помощь в прошлом (10 тыс. руб.). Настоящим письмом усерднейше повторяю эту просьбу. Миссия в самом печальном положении. Доселешние пожертвования получены и издержаны; миссионерское жалованье за весь год тоже получено и издержано; мое жалованье за первое полугодие издержано; остается для расплат на текущий месяц мое жалованье за второе полугодие; месяца на полтора потом будут верить в банке, как случалось до сих пор; дальше предстоит печальнейшее и до сих пор небывалое дело — закладка миссионерских зданий. Ужели Миссия будет доведена до этого? Но, во всяком случае, Миссии в настоящее время остановиться невозможно.

Ее здесь слишком выгодное положение, чтоб останавливаться на месте или отступать назад. Католичество и протестантство с сотнями своих миссионеров и неистощимыми материальными средствами уступают ей дорогу: где православный проповедник, туда инославный придти не осмеливается; если приходит, возвращается ни с чем (несмотря на то, что мы об инославных учениях, в противность всех клевет, изливаемых на Православие католичеством и протестантством, не говорим ни слова и на вопросы об них лишь отсылаем за справками к источникам); где, напротив, инославные проповедники и придти случится по зову православному, инославие тает, как весенний снег на солнце. (Я только что вернулся из одной ближайшей к Едо провинции, куда требован был для преподания крещения 35 верующим; там прежде 4 года были протестантские проповедники; наши потребованы сначала один, потом другой и третий — четыре месяца тому назад, — и они охватили проповедью всю провинцию, так что еще десяток проповедников недостало бы для действительного удовлетворения желающих слушать; между прочим, мною присоединен чрез миропомазание один протестантский проповедник, несмотря на мое крайнее нежелание иметь дело в каком бы то ни было отношении с инославными.) Конечно, не мы здесь несчастные трое, и, с прибытием месяц тому назад отца Гавриила Чаева, четверо миссионеров значим что-нибудь. Прямо является сила Христовой веры пред заблуждениями, и прямо, кажется, видна Божия воля просветить Японию истинным христианством — не попустить ей впасть в полуложь и ждать лишь в будущих веках истинного озарения. Мы твердо веруем, что Русская Церковь не попустит своей юной дщери обмануться в ее материнской любви. Бросить безвинную дочь, оставить ее на растление — беззаконнейшее дело! Нет, не может быть этого, немыслимо!

Так пусть же Русская Церковь скорее являет свою материнскую любовь! У нас 70 проповедников рассеяно по стране; но их до того мало для удовлетворения требующих проповеди, что в нынешнем году, поспешив окончить школьные экзамены и следующий за ними церковный Собор, я должен буду отправиться по церквам с исключительною почти целью, о которой уже письменно дано знать всем церквам, — собирания в катехизаторскую школу возможно большего числа учеников. И я сделаю это не колеблясь, хотя это сопряжено с возвышением миссийских расходов, потому что Японская Церковь сама, по малочисленности церковных общин, рассеянных на пространстве пол-империи (от Осака до Хакодате), не в состоянии ни содержать учеников катехизаторской школы, ни питать проповедников. Боже, скоро ли это определится положение Японской миссии! До сих пор она все еще висит на волоске, то есть ни копейки определенной не имеет для своего обеспечения, кроме собственного жалованья миссионеров.

Правда, Миссия имела достаточно времени убедиться, что этот волосок крепок, что воля Божия создала его из стали: Миссия до сих пор не имеет причины жаловаться, что она покинута. Но неопределенность положения сколько стоит душевных тревог, сколько отнимает душевной силы, которая здесь вовсе не должна бы быть расходуема в сторону! Твердо надеемся, что положение Японской Миссии определится по крайней мере с того времени, когда для нее будет поставлен епископ; епископа же она потребует в нынешнем году, после Собора. Больше трех тысяч христиан здесь есть; к Собору будет, должно думать, около четырех тысяч; еще тысяча прибавится, пока епископ прибудет. Поставляемых в настоящее время священников далеко недостаточно для Церкви; искать же хиротонии в России крайне неудобно: кроме совершенно брошенных денег на поездку в прошлом году отца Анатолия с кандидатами во Владивосток, в нынешнем ему дано на поездку одна тысяча сто пятьдесят рублей; а сколько потери для проповеди от долгих отлучек из церкви миссионера и лучших проповедников!

Словом, без епископа здесь дольше невозможно. С назначением епископа, конечно, даны будут определенные средства Миссии на содержание ее проповедников и школ. До тех же пор, ради Бога, Ваше Высокопреосвященство, помогите Миссии! И, ради Бога, сделайте это как можно скорее, повелев известить телеграммою о творимой помощи, чтоб православной Миссии не быть в ложном, неприличном ей положении.

Испрашивая архипастырское благословение Вашего Высокопреосвященства для себя и Миссии, имею честь быть Вашего Высокопреосвященства нижайшим послушником и богомольцем, настоятель православной Миссии в Японии

архимандрит Николай

Eдо. Духовная миссия
               15/27 мая 1878 года^[3]